Они не люди. Книга первая - Виктор Фламмер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аверин стукнул кулаком по столу. Петр вздрогнул и замолчал.
— Петр. Мне не нужно твое признание. Я того душегуба поймать хочу. Ты же сам сказал — нелюдь.
Петр пополз к нему на коленях:
— Ваше сиятельство! Поймайте! Я за вас всю жизнь молиться буду! У меня же дети малые. Отец — старик! Тесть с тещей еле живые, как Любушка погибла. Наташа старшая… Внук по весне родился…
— Стой, — прервал его Аверин, понимая, что Петр сейчас будет перечислять свою огромную семью.
— Простите, ваше сиятельство.
— Встань для начала. А еще лучше — сядь. И давай, рассказывай всё, что знаешь. И про то, как ваш дом жгли, и про то, как жена твоя погибла, и про Сатану. Где твоя семья сейчас?
— У брата. На сеновале живут. Тепло сейчас, хорошо на сеновале.
Петра Аверин отпустил в глубоком раздумье. И сказал позвать к нему Суркова.
Тот появился тотчас же.
— Вот что, — сказал Аверин, — Петр Устюгов не виновен. Но отпускать его нельзя — поставьте к нему охрану и пусть у него все опасные предметы заберут. Он нехорошее задумал. Я его отговорил, вроде, но…
— Да кто же, если не он? — удивился Сурков, а потом покивал: — А-а, сыновья его сами могли. Или брат, Федор. Может, их взять, пока в бега не подались?
— Погодите брать. Никто никуда не побежит. Разберемся. Вы лучше скажите, вы задержали того парня, который Любовь Устюгову сбил?
— Да нет, зачем же? На нем и так лица не было. Отпоили водой, дали коньяку. С ним друг был, он и сел за руль, да уехали они. Чем он виноват-то?
«Тем, что на повороте и не подумал скорость сбросить».
— Но хоть номер-то его записали?
— Ну конечно. Номер записали, само собой. Зовут Хмельницкий Николай.
В машине Аверин обнаружил свернувшегося калачиком и спящего на заднем сидении Кузю. Постучал в окно, тот подпрыгнул и уставился на хозяина полуприкрытыми глазами.
Аверин открыл дверь и сел за руль.
— Сейчас я еду в поместье Дубковых.
— Мне в кота? — уныло проговорил Кузя.
— Нет. У меня есть для тебя важное задание. Только ты должен очень постараться. Понял?
— Ага! — оживился Кузя.
— Тогда слушай. Примерно три недели назад тут, на шоссе, парень по имени Николай сбил женщину с детьми, жену погорельца Петра Устюгова. Очень переживал. Потом приходил домой к брату Петра, где семья погорельцев устроилась, прощения просил, деньги предлагал. Они не взяли, прогнали его. Он, когда уходил, кричал: «Я не виноват! Я же знаю, кто виноват!» Потом он приходил еще раз, за день примерно до убийства Дубкова. Ни Петра, ни его брата дома не было, остальные домочадцы даже калитку не открыли. Николай им из-за забора что-то кричал, но что — отцу они не сказали, не придали значения. Я хочу, чтобы ты поговорил с ними. Представься другом Николая, пассажиром, который был в машине во время наезда, они не знают его имени, назовись Александром, к примеру. Скажи, что друг твой в участке у отца их прощения опять просил и что «Петр его простил». Но сам Николай им в глаза смотреть не может и просил денег передать на лечение братьев.
Аверин достал двести рублей и вручил Кузе.
— Попробуй поговорить. Разузнай, что этот Николай кричал, когда приходил в последний раз. И не видели ли они его в день убийства. Если они деньги возьмут, то и в дом позовут. Там их и разговоришь. Придумай что-нибудь. Если не пустят — жди меня на перекрестке возле Колтушского озера. Вот тебе адрес.
— Ага, — изо всех сил закивал Кузя. Лицо его светилось от радости.
Глава 7
Таких, как Дубков, называли «нуворишами» или, в народе, «скоробогачами». Дворянства у них не было, и вообще о происхождении Дубковых Аверин имел довольно смутное представление. Но были они побогаче, пожалуй, большинства окрестных помещиков. И беззастенчиво скупали земли у обедневших соседей. После чего выгоняли крестьян — фермеров и арендаторов — и застраивали участки современными дачными домами. Отчего становились еще богаче.
Несмотря на государственную поддержку сельского хозяйства, крестьяне беднели и их хозяйства почти не развивались. Арендованные участки были слишком малы, чтобы обрабатывать их современной техникой, поэтому чаще всего один трактор имелся на всё село. И тот в аренду. А государственную помощь получали крупные предприятия. Аверин знал, что по всей Сибири идет масштабное строительство тепличных комплексов и животноводческих комбинатов. Именно туда уходили почти все дотации. А здесь землю обрабатывали по старинке, чуть ли не тяпкой и плугом. Было понятно, что скоро агропромышленники придут и сюда. И тогда арендаторы разорятся окончательно. Хотя кто знает… может, наоборот, получат работу. Аверин в этом разбирался плохо. Основной доход его семьи был не с земли, и, насколько он знал, брат земли не продавал и брал со своих арендаторов лишь символическую плату.
Особняк Дубковых было видно издалека. Его построили на живописном холме в окружении таких же холмов, но пониже. Дорога туда вела очень хорошая, прямо через поля. Наверное, сначала крестьяне даже радовались новой удобной дороге, пока не поняли, что предназначена она не для них.
Вокруг вовсю шло строительство. Некоторые дачи были уже заселены, и Аверин задумался, а знали ли те, кто покупал их, что жить они будут не в «окружении лесов и озер», а на территории огромного поселка за высоким забором.
Впрочем, для многих городских и это могло считаться «природой».
В доме Дубкова всё было завешено черным. Зеркала закрыты плотными занавесами, на окнах висел черных тюль. Стоял тяжелый душный аромат цветов. Сама вдова, пряча лицо под черной вуалью, встретила сыщика на пороге дома.
— Гермес Аркадьевич! — со слезами в голосе воскликнула она. — Только на вас, только на вас вся и надежда.
Интересно… Не «ваше сиятельство». Но такое панибратское обращение можно было списать на душевное состояние вдовы. Ну или Василь водил дружбу с Дубковыми.
— Мои соболезнования. Я буду рад вам помочь. Но, надеюсь, вас предупредили, что беру я за свои услуги недешево.
— Да, да, я заплачу сколько нужно! Мы не бедняки… ах, что же теперь будет, — женщина упала на диван и зарыдала.
Аверин подождал, пока она успокоится, осматривая в это время гостиную. Выглянул в окно, но ничего примечательного не увидел. Подошел к вдове и наклонился:
— Прошу прощения, я очень сочувствую вашему горю. Но я пришел сюда, чтобы найти убийцу вашего мужа. И мне необходимо задать вам несколько вопросов.
— Да-да,
