Каменное сердце (СИ) - "Лакфен"

— Смотри. Грозная тётя пришла. — Он поднял маленького годовалого ребёнка на руки, а тот с любопытством голубых глаз смотрел на меня, довольно угукая и улыбаясь.

— Спасибо что остались с ней. — Положив корзинку с продуктами медленно подошла к пухленькой румяной девчонке, что спокойно сидела на руках у довольно серьёзного муирца. — Софи вам не устроила проблем? — Подойдя взяла её на руки, те были холодные из-за чего дочка поморщилась и фыркнула. Голубые глазки были любопытны и всегда цеплялись за, что-то интересное. Они достались ей от него, хотя она сама по себе похоже на него, и отличие от всех муирцев, цвет её кожи был светло шоколадным.

— Нет. Она совсем не доставила проблем. Мы просто ходили по дому, смотрели в окна на погоду, ну и по мелочам. — Имбрах довольно улыбнулся, глянув на удивляющегося ребёнка. Она безумно любопытная. — Она похожа на него. — На что я кивнула. Обида давно прошла и рада что он подарил мне Софи, но я до сих пор не могу понять, почему он пропал. Исчез той ночью.

Раздался стук в дверь, заставляющий отвлечься от раздумий и горьких, навязчивых мыслей. Открыв скрипучую дверь, на пороге стоял гонец, державший в руках конверт с печать из белового воска в виде пера.

— Это письмо от господина Башира. — Я недоумевающе взяла письмо, и закрыла дверь, та хлопнула от сквозняка. После той битвы и новостей о своей беременности, решила завязать с карьерой солдата и уйти на спокойную жизнь ради Софи.

— Что там Изра? — Имбрах не меньше был удивлён, чем я. Но не решалась его открыть, не зная, что внутри. Печать, которой чаще всего пользовалось командования в форме пера, но тут совершенно иной рисунок. Распечатав его, достала листок, свёрнутый в шестеро из желтоватой бумаги. На ней виднелся знакомый почерк, от которого тут же поднялся ком в горле, глаза предательски больно защипали. Набравшись сил, начала читать первые строки письма.

Здравствуй Изра, я долго думал как начать это письмо, по этому решил оставить всё так. Скорее всего ты в жуткой ярости от того куда я пропал той ночью, не забываемой, страстной и полной искренности и любви ночи. Спорю ты жутко сильно сейчас сжимаешь кулаки, желая ударить меня так чтобы нос звучно хрустнул, но к сожалению сейчас, я лишь чернила на клочке бумаги.

Я и сама не заметила, как сжала ладони в кулаки, как забытая злоба с горечью и сильной обидой окутывает меня изнутри, рвала душу и сердце.

Но сейчас я должен тебе сказать кое-что. Ты не сможешь найти меня, даже не пытайся, ведь скорее всего я там докуда живой человек не дойдёт. Сердце, артефакт, что я нашёл под руинами древнего храма, лезет в голову, медленно подчиняет. Моё тело с каждым днём переносит разные метаморфозы, и меняется. Я стал сильнее, больше, бледнее, глаза стали почти золотыми, а белок почти весь почернел. Так же я стал медленно разлагаться, словно живой труп, и это жуткое зрелище и не менее отвратительное. Я ушёл чтобы обезопасить тебя, спасти, при этом остановить всё что происходит со мной. Голос в голове постоянно что-то говорит, без умолку. Он звонкий словно колокольчик, но такой убаюкивающий. Я понимаю, что скорее всего думаешь, что я оправдываюсь, стараюсь скрыть что: просто бросил тебя и сбежал к другой. Если тебе от этого станет легче, то думай именно так. Но знай, что я скорее всего мёртв, если ты читаешь это письмо. Хочу сказать, что люблю тебя и к сожалению, не смогу одарить любовью нашего будущего ребёнка. Мне было видение этой ночью, о крохе что ты носишь под сердцем. Скажи ему что папа был одним из лучших солдат муирской армии, и погиб, защищаясь своих людей и вас. Не рассказывай ему моего прошлого и то что я пишу здесь. Ему не нужно этого знать, ведь сейчас я тот, кем и являлся, чудовищем в внутри. Люблю тебя Изра и нашего кроху.

Ол…

Закончив читать последние строки, горечь не ушла, а накатила с новой волной, я даже не заметила, как слёзы уже во всю шли, стараясь попасть на текс чернил и размыть его. Убрав обратно в конверт последнею память о нём, на дне почувствовала что-то твёрдое. Достав предмет что лежавший на дне, замерла. Это было деревянное кольцо, выструганное из северной древесины. Внутри красовалась надпись: «Самой буйной и близкой». Прошло чуть больше года, когда он пропал, и я уже думала что все чувства утихли, но… но…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я не могу. — Сквозь слёзы проговорила я, больно сжимая сердце. — Не могу тебя отпустить из него. Почему… почему всё так!? — Ребёнок на руках тут же начал дёргать ручками и горько рыдать прочувствовать горе матери, заставляя оторваться от мыслей. — У меня есть она. У нас. — Подойдя к Имбраху, прижала её к груди убаюкивая. — Тише. Засыпай родная, всё хорошо. — Хотелось бы мне сказать это себе.

***

В стенах храма из белого мрамора за письменным стол, сидел мужчина лет сорока. Рыжие волосы были подвязаны в пучок. Он почёсывал густую, ровно выстриженную бороду, записывая пером в тетрадь свои мысли. На краю лежал открытый конверт, с желтоватой бумагой где поверх него находилось письмо. Отложив гусиное пере в чернильницу вновь вернул взгляд к тексту.

— Значит во что тебя всё время мучила. Ты совсем вырос. — Облокотившись на спинку стула, надел очки, внимательно вчитываясь в него. — Мы расстались с тобой ещё тогда, на берегу. Там, где я тебя нашёл, но ты решил поговорить со мной после смерти.

Ганзел. Начту сразу, без долгих предисловий. Хочу сказать тебе спасибо. За то, что воспитал меня, вырастил, научил обращаться с мечом и защищать себя. Когда я был юнцом, то при первой встречи хотел тебя убить, посчитав разбойником, как это было глупо, что мог поставить против тебя обычный ребёнок. Тогда мне хорошо от тебя досталось. Я благодарен тебе за всё. Ты для меня стал отцом, которого я потерял. Ты стал членом моей семьи. Тем, ради кого я был готов отдать жизнь, которую ты вечно спасал из всяких передряг.

В последнее время мне сняться кошмары. Мёртвые всё чаще тянут ко мне руки, и скора я к ним присоединюсь. Я это чувствую. Но стараюсь не думать. Мертвецы окружали меня всю жизнь и закончу я её с ними.

Быть сотником тяжкая работа, но в ней есть много плюсов. Один из них женщина, которую я смог полюбить. И мне было тяжело её оставить, оставить всё позади чтобы стать чудовищем. Я хочу, чтобы она и ты жили в безопасном мире, но… Но голова словно в тумане, которому нету конца. Я начал чувствовать костлявые руки смерти, и она их во всю тянет ко мне. Мне страшно. Безумно. Хоть чувства и стали притупляться. Скорее всего, ты даже можешь не прочесть это письмо, ведь я могу в конец потерять контроль и убить тебя. Но надеюсь этого не случиться.

Надеюсь… Ты сможешь начать тихую жизнь, которую хотел. И тоже найти ту, с которой готов продолжить её. Удачи тебе Ганзел. И пусть твой путь снова станет ярким.

Ол…

Отложив письмо. Снял очки потерев переносицу, тяжело вздохнув.

— Как же с тобой было тяжело. Но… ты молодец. Ты тоже стал для меня словно сын. — В дверь раздался стук. Та скрипнула приоткрывшись, впуская молодую девушку с ожогом. На улице уже стемнело, а из освещения горела лишь одна свеча на столе. — Что тебя завело ко мне в столь поздний час Ария? — Девушка стояла в одной ночнушке, держа в руках свечу.

— Я шла на улицу, чтобы проветриться, но заметила, что вы не спите и решила зайти к вам господин Ганзалис. — Скромно проговорила она.

— Прости. Писал, вот и не заметил, как время пролетело. — Девушка опустила глаза, покраснела и тут же развернулась.

— Прошу прощения за беспокойство, я пойду. — Кажется мой внешний вид её смутил. Рубаха лежала на спинке стула и сидел я лишь в одних портках.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Может останешься? Ночи в последнее время холодные, а спать одному тяжело. — С тяжестью промолвил я. Кажется с возрастом, я стал через чур сентиментальным.

— Вас снова мучают кошмар? — Удивлённо не оборачиваясь спросила девушка.

— Да. Не дают совершенно никакого покоя. — Стул слегка скрипнул, когда встал с него, и медленно направился к ней, обхватив со спины. — С тобой мне на много спокойней Ария. Спасибо тебе за всё.