Каятан - Кирилл Довыдовский

— Па, ты чего? Я ведь пошутила…

— Да я понял. Не в этом дело.

— Тогда в чем? — спросила она, чуть склонив голову набок.

Этот жест она также унаследовала от матери. Отличие было в том, что Эмили подобным образом выражала поддержку практически всем подряд, а Кира — только самым близким и дорогим людям. Фактически — ему одному.

— Мне надо тебе кое-что рассказать, — начал Мэтью, — все это очень серьезно. И если ты захочешь что-нибудь сказать, я прошу тебя прежде дослушать меня до конца. Хорошо?

— Да, — ответила Кира. Она выглядела обеспокоенной — этого следовало ожидать, девочка была не по годам проницательна, — но отнюдь не испуганной — опять же особенности характера.

— Ладно, — собравшись с мыслями, Мэтью заговорил, решив начать с самого главного. — Ты ведь помнишь, как умерла мама.

— Конечно, — тихо ответила Кира. Мэтью с трудом нашел в себе силы не закончить тут же разговор. Когда голос его дочери звучал так… это било прямо в сердце.

— Около шести лет назад я узнал, что она умерла не своей смертью. Лекарства не действовали не потому, что у мамы был слишком слабый организм, и не потому, что болезнь была редка и неизлечима, а потому что ее отравили, — а вот яд действительно был из тех, от которых не существует противоядия.

Наверное, кто-нибудь не такой умный спросил бы что-нибудь вроде: «Это точно?», — или совсем неуместное: «Как такое могло произойти?» Кира же, как всегда, задала вопрос по существу.

— Ты что-то сделал, да?

— Да. Я не буду рассказывать тебе всего, что произошло за эти годы, скажу только одно: все это время я поступал так, как считал нужным. Может быть, кое-что из сделанного нельзя назвать ни честным, ни благородным. За кое-что еще ты бы, возможно, возненавидела меня, но я хочу сказать, что поступал так, как велела мне моя… если не совесть, то, по крайней мере, чувство справедливости. — Набравшись сил, Мэтью, наконец, произнес главное: — Чтобы отомстить, я предал Термилион, — выдохнул он. — Так я мог причинить максимальный вред, мог — и сделал. Теперь все раскрылось, и нам придется бежать. У нас всего несколько дней.

Граф замолчал: не в силах смотреть на дочь, он малодушно закрыл глаза. Честь — это то, чему Мэтью учил свою дочь каждый из дней, — теперь он это право потерял. Надо же, а раньше ему казалось, что самое страшное — это потерять родного тебе человека… Оказывается, потерять его доверие — гораздо страшнее…

Мэтью вздрогнул, почувствовав на себе чьи-то ласковые объятия. Открыв глаза, он увидел сидящую на своих коленях Киру.

— Пап, хочешь верь, хочешь нет, — а мне все это абсолютно безразлично. Мама умерла давно, и я понимаю, что ее уже не вернуть, тебе тоже не мешало бы это понять. Если придется уехать из Термилиона, то лично я плакать не буду. Чтобы оценить местную знать, одного королевского бала мне хватило с избытком. Конечно, жаль, что мы не сможем взять с собой мастера Тарилото, но тебе же хуже: будешь меня сам тренировать. А что касается твоих угрызений совести, то тебя я буду любить всегда и при любых обстоятельствах. — Немного помолчав, она с улыбкой добавила: — И малявки тоже будут.

— Не называй их так, — тут же возмутился Мэтью. Дышать стало чуть легче: — Это твои сестры, и у них есть имена.

— От которых нет никакого толку — вот посмотри, — она указала рукой в сторону лестницы, — готова спорить на любые деньги, которая из них Лиана, а которая — Риана, ты на взгляд никогда не определишь. А если учесть что… это мое!!! — внезапно закричала она в сторону о чем-то заговорщицки шептавшихся близняшек.

Обе вздрогнули от крика, но самообладания ни на секунду не потеряли. Быстро кивнув друг другу, одна бросилась влево, другая вправо. Этим способом ухода от погони каждый день заканчивалось до десятка различного рода шалостей.

Спрыгнув с кресла, Кира в мгновение ока взлетела на лестницу, на секунду растерялась, решая, какую из негодниц ловить первой, и все-таки бросилась вправо, через мгновение скрывшись в ведущем в правое крыло дома коридоре.

Так или иначе, жизнь продолжалась.

Глава 2

1115 г. Термилион. В километре от Туалона.

11 день 2-го месяца

— Ну что, выдохся уже, великий воитель? — обратился я к Мику, опуская длинный кинжал — из тех, что был конфискован четыре дня назад у одного из отправившихся в Бездну кочевников. Второй кинжал держал в руке Мик… пытался его удержать.

— Ничего подобного, — прохрипел в ответ Мик, тяжело давивший своим бренным телом на желтую луговую травку. Ближе к весне она уже начала приобретать салатовый оттенок.

Грудь парня часто вздымалась, взгляд не мог сосредоточиться ни на чем конкретней медленно окрашивающегося в черный цвет термилионского неба.

— Я полон сил, — было видно, что Мику тяжело даже лежать, но, тем не менее, язвить он не переставал, — и если бы не присущая тебе подлая манера ведения боя… — воздух наконец-то закончился, и он замолчал. Это дало мне все основания. В этом поединке я смог по праву присудить себе чистую и безоговорочную победу.

Наша небольшая, но очень дружная компания расположилась на отдых на опушке небольшой дубовой рощи в нескольких километрах от стен термилионской столицы — города Туалона. Побеспокоить здесь нас никто не мог, на расстоянии пяти километров от внешней — деревянной — стены столицы не было не то что ни одного дома, а не росло даже дерева. О какой-либо внезапности нападения возможным захватчикам Туалона глупо было даже мечтать.

Обе ведущие в столицу дороги — наверняка были и другие, но с места нашей стоянки их не было видно — и северная, и западная — к вечеру опустели. Большие городские ворота закрылись, как только начало темнеть.

Обегающая город с правой стороны Олома в дальнейшем, уже на территории Каранута, круто сворачивала к югу. Двигаясь сначала на запад, а затем на юг, она постепенно расширялась, впоследствии вливаясь в первую по полноводности реку Такаронского континента — Инлури, по совместительству являющуюся границей сразу для четырех государств, еще два пересекая насквозь. Река была еще одной немаловажной частью городской обороны: очень быстрая в этом месте, она делала нападение на город со стороны порта практически невозможным. Даже для того чтобы просто войти в порт, капитанам и их штурманам приходилось проявлять чудеса сноровки в управлении своими кораблями.

Разумеется, сейчас мы находились значительно севернее традиционно беспокойной в зимнее и раннее весеннее время речной поверхности.

Столица оказалась в пределах нашей видимости примерно за два часа до захода солнца, но в город мы решили не заходить. Зачем платить за дорогущие гостиничные комнаты, если можно заночевать на открытом воздухе, немало при этом сэкономив.