Лидерство: Шесть исследований мировой стратегии - Генри Киссинджер

отказался от паса. Египет отказался от применения силы против Израиля в целом ряде обстоятельств, даже пообещав не поддерживать Сирию в новом нападении на Израиль. Эти меры определили бы все восприятие Израилем и Египтом друг друга. Садат и Рабин стремились к всеобъемлющему решению, но не для всего региона, а по сути, друг с другом.

Возможности обеих сторон были сужены их достижениями: в случае Садата - его растущим движением к границе того, что его народ мог понять или вынести, а в случае Рабина - его собственным постепенным движением к новому определению мира, который больше не был вопросом кусков земли.

 

Путешествие Садата в Иерусалим

И Израиль, и Египет понимали, что для еще одного временного соглашения на Синае осталось мало места. Но в конце 1976 года, когда американские выборы были неизбежны, они начали изучать другой шаг, который заключался бы в проведении линии от Эль-Ариша до Рас-Мухаммада в пределах 20 миль от границы Израиля: фактически, до той самой "линии Киссинджера", которую Садат предложил во время нашей первой встречи почти тремя годами ранее. Если бы Форд выиграл выборы, линия Эль-Ариш - Рас-Мухаммад в обмен на прекращение военных действий стала бы его первым внешнеполитическим шагом после инаугурации.

В течение последнего года правления администрации Форда и первого года правления Джимми Картера Садат пытался привлечь Соединенные Штаты к своему видению более широкого мира. В августе 1976 года он сказал послу США Герману Эйлтсу, что надеется на скорое появление нового американского предложения - а если его не будет, то он призовет израильтян "выложить все карты на стол".

Во время избирательной кампании 1976 года команда Картера взяла на себя обязательство достичь общего соглашения между Израилем и всеми его арабскими соседями, которое должно быть достигнуто на конференции всех сторон, с будущим Палестины в качестве ключевого вопроса. Таким образом, инаугурация президента Картера в январе 1977 года положила конец поэтапному процессу как американской стратегии.

3 апреля 1977 года, полагая, что "американцы держат более 99 процентов карт в игре", Садат представил план мира только что вступившему в должность президенту Картеру. Подтверждая необходимость создания палестинского государства и отхода Израиля к границам 1967 года, Садат заявил, что он также готов официально признать Израиль и не будет возражать против помощи или гарантий США будущему палестинскому государству.

Ничто не могло быть дальше от мыслей Садата и израильтян, чем многосторонняя ближневосточная конференция, не говоря уже о попытке всеобъемлющего урегулирования. Во-первых, на любой подобной встрече будут выдвинуты предложения о возвращении к границам, существовавшим до 1947 года, что не приемлет ни одна политическая партия в Израиле, по крайней мере, в отношении Западного берега: план раздела 1947 года предусматривал линию на Западном берегу в пределах 10 миль от дороги между двумя главными городами Израиля - Тель-Авивом и Хайфой, и даже ближе к аэропорту Бен-Гуриона, единственному международному узлу Израиля. С другой стороны, многопартийная конференция воскресила бы вопрос о присутствии ООП - который Израиль отказался рассматривать - и проблематичный вопрос об участии СССР. Садат продолжал выступать против всеобъемлющей конференции, потому что она вновь вернула бы советское влияние на Ближний Восток, дала бы Сирии право вето на дипломатию Египта и поставила бы под угрозу его понимание того, как постепенно может быть достигнут мир.

Но президента Картера не убедило апрельское предложение Садата и обеспокоило сопротивление египтянина всеобъемлющему подходу. Чтобы преодолеть возражения Садата, 21 октября 1977 года Картер напрямую обратился к нему с просьбой поддержать конференцию. Опасаясь, что президент может вынудить его к дипломатии, в которой враждебные Советы и подозрительные арабские союзники могут заблокировать его усилия, Садат перешел непосредственно к конечным целям. Для того чтобы добиться долгосрочной перестройки египетско-израильских отношений, потребуется еще одно потрясение системы. Позже Садат писал, что выступления Картера за мир "впервые направили мое мышление в сторону инициативы, которую мне предстояло взять на себя".

В качестве ответа на письмо Картера в обращении Садата на открытии нового египетского парламента 9 ноября 1977 года прозвучали знакомые слова о "походе на край земли" ради мира. На этот раз, однако, он включил краткое упоминание о гипотетическом визите в Израиль: «Израиль будет удивлен, когда услышит от меня, что я не откажусь прийти в их собственный дом, в сам Кнессет, чтобы обсудить с ними мир».

Садат похоронил ссылку на Кнессет среди положительных упоминаний о предложенной Картером Женевской конференции - которую он не осмелился отвергнуть. Ради Ясира Арафата, лидера ООП, который сидел в зале, он настоял на том, чтобы в состав участников переговоров на такой конференции входили палестинские представители - требование, которое, как он знал, израильтяне не примут. Хотя серьезность его стремления к миру была очевидна, почти никто не понял, что на самом деле он вынашивал идею визита в Израиль и не собирался ехать в Женеву.

Премьер-министр Израиля Менахем Бегин, однако, уловил сигнал Садата. Бегин сменил Рабина на посту премьер-министра в мае 1977 года. Эмигрировав из Польши в 1942 году, он сначала возглавлял подпольное военизированное подразделение "Иргун", а затем три десятилетия находился в политической оппозиции. Бегин был негибким и легалистичным в своем взгляде на переговоры. Тем не менее, он не исключал возможности заключения "обязывающего мира" с Египтом, если он не будет включать границы, существовавшие до 1967 года. 15 ноября - возможно, из добрых побуждений, а возможно, просто чтобы поставить Садата в невыгодное положение в мировом мнении - Бегин перехватил инициативу и официально пригласил египетского президента в Иерусалим.

Сразу после наступления темноты 19 ноября, в субботу - чтобы соблюсти шаббат - самолет Садата приземлился в Израиле к всеобщему изумлению. Накануне я позвонил Садату, чтобы поздравить его с этой последней смелой мирной инициативой. Я нашел его расслабленным и в мире с самим собой. Как я думаю, кто из ведущих израильских деятелей, спросил он, произведет на него наибольшее впечатление? Сам он считает, что это, скорее всего, будет лихой Эзер Вейцман, бывший командующий ВВС Израиля, а ныне министр обороны в правительстве Бегина (в молодости он был членом подполья "Иргун"). Я предложил Даяна в качестве возможного кандидата. Мы оба ошиблись. Это оказалась "старая" (Голда Меир); она была среди израильских лидеров в очереди на прием в аэропорту.

Атмосфера после прибытия Садата была напряженной: израильтяне наполовину ожидали засады, а люди из службы безопасности Садата опасались за его безопасность. Радикалы, с любой стороны, могли использовать этот драматический момент, чтобы прервать его усилия. Но некоторые события превосходят обычные расчеты.