Фиаско - Станислав Лем

– И ты полетишь, невзирая ни на что?..

– Если Стиргард даст мне шанс. Об этом еще нет и речи. Если они вообще ответят, первыми высадятся автоматы. Согласно программе.

– Согласно нашей программе, – согласился Герберт. – Но у них есть и своя. А?

– Конечно. Они приготовят для первого человека группу детей с цветами и красный ковер. Автоматы они не тронут. Это было бы слишком глупо – с их точки зрения. А нас попробуют поймать в сачок…

– Ты так думаешь – и хочешь лететь?

У пилота дрогнули губы. Он улыбнулся.

– Доктор, я не склонен к мученичеству, но ты путаешь две вещи: то, что думаю я, и то, зачем и кто послал нас сюда. Нет смысла препираться с командиром, когда он отчитывает за глупость. Думаешь, если я не вернусь, он только попросит ксендза помолиться за мою душу? Готов дать голову на отсечение, что он сделает так, как я сдуру подсказал.

Герберт ошеломленно смотрел в его прояснившееся лицо.

– Это был бы ответ – не только чудовищный, но и бессмысленный. Тебя он не воскресит, если ударит, – ведь не послали же нас сюда для уничтожения чужой цивилизации. Как ты связываешь одно с другим?

Пилот больше не улыбался.

– Я трус, потому что не отважился признаться себе в том, что не верю уже в успех контакта. Но я не настолько труслив, чтобы уклониться от выполнения моего задания. У Стиргарда – свое, и он также от него не отступит.

– Но ты сам считаешь это задание невыполнимым.

– Только если придерживаться установки: мы должны прийти к соглашению, а не сражаться. Они отказались – по-своему. Нападением. И неоднократным. Такой последовательный отказ тоже можно считать пониманием – выражением их воли. Если бы Гадес поглотил «Эвридику», Стиргард наверняка не попытался бы его за это разорвать на куски. Другое дело – Квинта. Мы стучимся в их дверь потому, что этого желала Земля. Если они не отворят, мы высадим эти двери. Может быть, мы не найдем за ними ничего похожего на наши ожидания. Этого, собственно, я и опасаюсь. Но мы взломаем эти двери, потому что иначе не выполним волю Земли. Ты говоришь, доктор, что это было бы чудовищно и бессмысленно? Ты прав. Мы получили задание. Сейчас оно выглядит невозможным. Если бы люди с пещерных времен делали бы только то, что казалось возможным, они до сих пор сидели бы в пещерах.

– Значит, ты все еще надеешься?

– Не знаю. Знаю только, что, если будет нужно, обойдусь без надежды.

Он замолчал и задумался, явно смутившись.

– Ты вытянул из меня то, чего обычно не говорят, доктор… а собственно, я сам без нужды вылез с этим «Nemo me impune lacessit» у командира, а он поделом осудил меня, потому что есть обязанности, которые следует исполнять, но не хвалиться ими, ибо тут нечем хвалиться. Что сказал обо мне GOD? Депрессия? Клаустрофобия? Ананкастический комплекс?

– Нет. Это все устаревшие термины. Ты знаешь, что такое коллективный комплекс Хикса?

– Так, взглянул только, на «Эвридике». Танатофилия? Нет, как-то по-другому – что-то вроде самоубийственной отчаянности, так?

– Более или менее. Это много сложнее и шире…

– Он признал меня непригодным к…

– GOD никого не может сместить с должности. Ты, думаю, это знаешь не хуже меня. Может дисквалифицировать своим диагнозом, но не больше. Решение принимает командир, консультируясь со мной, а если кто-то из нас впадет в психоз, командование могут взять на себя оставшиеся члены экипажа. О психозах пока речи не идет. Мне хотелось бы только, чтобы ты не так горячо стремился к этой высадке…

Пилот отстегнул пояс, медленно взлетел и, чтобы искусственный зефир не сдул его, ухватился за ветку орешника.

– Доктор… ты ошибаешься вместе с GODом.

Ток воздуха тянул его так сильно, что весь куст начал гнуться. Не желая выдергивать его с корнями, пилот отпустил веточку и крикнул, подлетая уже к дверям:

– Лоджер на «Эвридике» сказал мне: «Увидишь квинтян», и поэтому я полетел…

Корабль дрогнул. Темпе почувствовал это сразу же: стена оранжереи резко двинулась на него. Он извернулся в воздухе, как падающий кот, чтобы амортизировать удар, соскользнул по стене на грунт, дававший уже твердую опору для ног, и, согнув колени, оценил тяготение. Оно было не слишком сильным. Но, во всяком случае, что-то произошло. Коридор был пуст, сирены молчали, но отовсюду доносился голос GODa:

– Все на места. Квинта ответила. Все на места. Квинта ответила…

Не дожидаясь Герберта, он вскочил в ближайший лифт. Тот тащился целую вечность, поочередно мелькали огни палуб, пол подпирал его все сильнее. «Гермес» в ускорении уже превысил земное тяготение, но не больше, пожалуй, чем на пол-единицы. В верхней рубке, погрузившись в глубокие гравитационные кресла с поднятыми подголовниками, сидели Гаррах, Ротмонт, Накамура и Полассар, а Стиргард, тяжело опершись на поручень главного монитора, смотрел, как и все, на бегущие по всей его ширине зеленые буквы:

ГАРАНТИРУЕМ ВАМ БЕЗОПАСНОСТЬ НА НАШЕЙ НЕЙТРАЛЬНОЙ ТЕРРИТОРИИ ТОЧКА 46 ГРАДУСОВ ШИРОТЫ СТО ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЬ ДОЛГОТЫ КОСМОДРОМ НАШ ПО ВАШЕЙ СЕТКЕ МЕРКАТОРА ТОЧКА СОПРЕДЕЛЬНЫЕ СТОРОНЫ УВЕДОМЛЕНЫ ОДОБРИЛИ ПРИБЫТИЕ ВАШИХ ЗОНДОВ БЕЗ ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫХ УСЛОВИЙ ТОЧКА ПОДАЙТЕ НЕОДИМОВЫМ ЛАЗЕРОМ СРОК ПРИБЫТИЯ ВАШЕГО ПОСАДОЧНОГО АППАРАТА ПО ВРЕМЕНИ ОЗНАЧЕННОМУ ОДНИМ ОБОРОТОМ ПЛАНЕТЫ В ДВОИЧНОЙ СИСТЕМЕ ТОЧКА ЖДЕМ ПРИВЕТСТВУЕМ ТОЧКА

Стиргард еще раз пустил все сообщение на экран для Герберта и монаха, как только они появились. Потом сел в свое кресло, повернувшись к присутствующим.

– Мы получили ответ несколько минут назад с указанного пункта вспышками солнечного спектра. Коллега Накамура, это было зеркало?

– Возможно. Свет некогерентный – через окно в облачности. Если обычное зеркало, то размером по меньшей мере в несколько гектаров.

– Любопытно. Сигналы принял солазер?

– Нет, они были направлены на нас.

– Очень интересно. Какова сейчас угловая величина «Гермеса», видимого с планеты?

– Несколько сотых секунды дуги.

– Еще интереснее. Свет был сфокусирован?

– Был, но слабо.

– Как вогнутым зеркалом?

– Или рядом плоских, соответственно расставленных на большой равнине.

– Это значит, что они знали, где нас отыскать. Но каким образом и откуда?

Все молчали.

– Прошу высказывать мнения.

– Они могли обнаружить нас, когда мы выпустили солазер, – сказал Эль Салам. Темпе не заметил его раньше: физик подал голос из нижней рубки.

– Это было сорок часов назад, и мы шли без тяги, – возразил Полассар.

– Пока оставим это. Кто из вас верит в их честность? Никто? Вот это – самое удивительное.

– Слишком красиво, чтобы быть правдой, – услышал Темпе голос сверху: на галерее стоял Кирстинг. – С другой стороны, если это западня, они могли бы придумать что-нибудь менее примитивное.