Всеобщая история - Александр Маныкин

Незадолго до конгресса в Вероне внешнеполитическое ведомство Великобритании возглавил новый человек – Дж. Каннинг, с именем которого связан серьезный поворот во внешней политике этой страны. Он исходил из того, что репрессивными мерами невозможно остановить нараставшую волну революционных изменений, которые захватывали все новые страны, что с национально-освободительным движением надо не бороться, а, наоборот, идти навстречу. В соответствии с этим тезисом он настоял на признании Англией новых латиноамериканских государств – Мексики, Перу, Аргентины и др. – и решительно отказался поддерживать интервенцию в Испании. В отношениях великих держав возникла трещина.

Правда, она не расширялась и, как это ни парадоксально, благодаря появлению новой сложной проблемы, связанной с начавшимся в 1821 г. восстанием греков против осмайского ига. Турки обрушились на греков с жесточайшими репрессиями. Всю Европу потрясла резня, которую они учинили на Хиосе. По приказу султана в Константинополе был повешен местный патриарх. Игнорировать греческий вопрос было невозможно. Представителя Турции приглашали в Верону, но он не приехал. Проблема эта в глазах европейских дипломатов выглядела весьма противоречивой. С одной стороны, греки, восстав против законного монарха, нарушили принцип легитимизма. С другой, было очевидно, что некогда могущественная, занимавшая огромную территорию Османская империя вступила в полосу жесточайшего кризиса и явно не в состоянии контролировать свою периферию. Встал болезненный вопрос о разделе ее наследства. Он серьезно осложнялся тем, что славянские и арабские народы, являвшиеся подданными Османской империи, отнюдь не стремились к тому, чтобы, сбросив иго султана, стать частью какого-то другого государства – они добивались создания собственного национального государства.

Первый шаг в разработке нового подхода к восточному вопросу сделала Англия. В 1823 г. по инициативе Каннинга греки были признаны воюющей стороной. Против этого резко возражала Австрия, считавшая греков бунтовщиками. Многое в этой ситуации зависело от России, которая давно имела серьезные интересы на Балканах. Однако Александр I колебался: реальные государственные интересы России говорили в пользу греков, идеологические догмы – против. Он так и не сумел определиться, а в конце 1825 г. умер. Ситуация в Греции тем временем еще более осложнилась: туда были переброшены войска египетского паши Мехмет-Али, и положение восставших резко ухудшилось.

Новый российский император Николай I, человек весьма решительный, колебался недолго. Весной 1826 г. Россия предложила свою трактовку восточного вопроса: ситуация на Балканах, за исключением Греции, объявлялась делом России, греческий вопрос – делом всех держав. На этой основе наметилось сближение позиции Англии, Франции и России в греческом вопросе. К берегам Греции была послана совместная эскадра, которая в сражении при Наварине в октябре 1827 г. наголову разбила турецкий флот.

Турция уже склонялась к принятию требований великих держав, но два события изменили ее позицию – смерть Каннинга и русско-персидская война. В результате в мае 1828 г. началась русско-турецкая война. Она была скоротечной и завершилась победой России и подписанием в сентябре 1829 г. Андрианопольского мира. Договор определял право Сербии, Валахии и Молдовы на автономию. Греция стала независимым государством и чуть позднее была признана европейским сообществом. Россия получила черноморское побережье Кавказа и отрезала горцев Северного Кавказа, с которыми вела войну, от моря, лишив их тем самым возможности получать оружие из-за границы.

Итоги русско-турецкой войны, наглядно продемонстрировавшей несопоставимость мощи России и Османской империи, побудили Николая I пересмотреть свою позицию в восточном вопросе. Он пришел к выводу, что для России выгоднее иметь своим соседом слабое государство, которому можно диктовать любые условия, чем поддерживать идею разделения Османской империи, ибо в этом случае на ее южных и юго-западных границах усиливались бы позиции Англии и Франции. Именно к такому курсу перешла российская дипломатия в восточном вопросе в 30-е годы XIX века.

Политическая элита ведущих европейских стран в течение 20-х годов XIX века успела привыкнуть к тому, что главная угроза стабильности Венской системы исходит от восточного вопроса. В Европе после бурных событий начала века на рубеже 10-х – 20-х годов революционная волна пошла на убыль, и обстановка, казалось, была под надежным контролем. Однако в 1830 г. жизнь преподнесла гарантам Венской системы весьма неприятный и опасный сюрприз – вновь вспыхнула революция. На этот раз уже не на периферии континента, а в одной из великих держав – во Франции. События в этой стране остро поставили вопрос о перспективах Венской системы.

Венская система: от консолидации к кризису (30-е – 50-е годы XIX в.)

Хотя в 1830 г. по Европе прокатилась целая серия революций (Франция, Бельгия, Польша), стабильность Венской системы все же сохранилась. Последствия всех трех революций были урегулированы без глобальных столкновений великих держав. Правда, политическая карта Европы все же претерпела серьезные изменения: возникло новое государство – Бельгия. Тем не менее об общеевропейском революционном взрыве, на предотвращение которого была нацелена Венская система, не было и речи. По мнению большинства европейских политиков, главная угроза для Венской системы по-прежнему исходила от восточного вопроса.

Действительно, события там разворачивались стремительно и их трудно было держать под контролем. В 1832–1833 гг. напряженность в этом регионе достигла критической отметки. Дело в том, что поражение Порты в русско-турецкой войне и в борьбе с греками наводило подданных султана на мысль о нецелесообразности сохранять территориальную целостность империи. Египетский паша Мехмет-Али, уже довольно давно лишь символически подчинявшийся Стамбулу, решился на открытый разрыв с султаном. В 1832 г. его войска вторглись в Сирию, где наголову разбили турецкую армию. Османская империя оказалась на грани распада.

Катастрофическим положением султана блестяще воспользовался Николай I. Он предложил султану помощь, которая спасла его от краха. Махмуд II прекрасно понимал, что египетский паша использует любую возможность для того, чтобы при первом удобном случае добиться поставленной цели. Султану нужны были гарантии того, что в будущем подобные события не повторятся. И вот здесь Россия предложила свой вариант решения этой проблемы: заключить с Турцией договор о взаимопомощи на 8 лет. Взамен Турция обещала беспрепятственно пропускать через проливы не только торговые, но и военные суда России. Договор получил название Ункяр-Искелесского и явился пиком влияния России на положение дел в данном регионе. В 30-е годы мощь России, ее влияние на международные дела заметно усилились, и это вызывало беспокойство у остальных великих держав. Основным антагонистом России на международной арене оставалась Англия. Верная своим принципам недопущения чрезмерного усиления какой-либо из континентальных держав, она искала возможности для того, чтобы нейтрализовать возросшее влияние России в решении одной из ключевых проблем международных отношений тех лет – восточного вопроса. В Европе заметно усиливаются антирусские настроения, причем они получили распространение в самых различных слоях общества – от радикально-революционных кругов до ультраконсервативных.

Используя свое экономическое могущество, Англия резко интенсифицировала свою экспансию в Восточном Средиземноморье. Турция постепенно попадала во все большую финансовую зависимость от Англии. Египетский паша, видя, что отношения великих держав все больше обостряются, решил воспользоваться этим обстоятельством. В 1839 г. вспыхнула новая турецко-египетская война, приведшая к очередному разгрому турецких войск. Под давлением Англии султан обратился за помощью не к России, а ко всем великим державам. В итоге в 1841 г. появилась новая конвенция о проливах, устанавливавшая теперь уже не двусторонний, а международно-правовой режим проливов.

Пока внимание политиков и дипломатов было привлечено к восточному вопросу, в самой европейской цивилизации происходили серьезные качественные изменения. Бурное развитие индустриальных отношений вело к складыванию крупных промышленных районов, таких, как Рур, Эльзас, Саар, Силезия. Размер промышленного потенциала теперь напрямую начали связывать с уровнем мощи государства. Не удивительно, что именно регионы, где концентрируется основной промышленный потенциал, становятся предметом повышенного внимания со стороны великих держав, которые стремятся взять их под свой прочный контроль.

Промышленный переворот порождал принципиально новые проблемы, от эффективности решения которых зависела внутренняя стабильность государств, а следовательно, и их возможности на международной арене. Именно ведущие государства превращаются в основной очаг напряженности. Перед всеми великими державами во весь рост встала проблема адаптации к новым условиям, и от того, насколько успешно они решали ее, зависел характер их взаимоотношений в системе международных отношений и судьба самой этой системы.