Учитель Истории - Артур Гафуров

— Ложись, дубина!

Когда в обстановке уличной войны тебе кричат «Ложись!», первое, что ты должен сделать — это лечь. Да не просто лечь, а броситься на землю, словно это и не земля вовсе, а прохладная водная гладь, а ты сам — изнывающий от жары и жажды путник. Все домыслы, споры и рассуждения — на потом, сначала бросок. Медлить… Ну, только в том случае, если совсем уж надоела бренная жизнь.

Я прекрасно осознавал все выше сказанное, у меня даже имелся кое-какой опыт, который за сегодняшний вечер успел ощутимо подрасти. Но только я все равно промедлил. Совсем чуть-чуть, но и этого хватило: правый бок тут же ожгло чем-то очень горячим.

— Ох… — вырвался из груди протяжный полувздох-полувсхлип.

Затрещали новые выстрелы, что-то свистнуло над головой: раз, другой. Но я уже распластался на грязном асфальте.

— Башку, башку прячь! — тут же закричали мне, и я послушался. В двух шага от меня стояла машина с пробитыми колесами. Не обращая внимания на боль, я закатился за нее и только потом осмотрелся. Стреляли через узкий промежуток меж двух старых четырехэтажек, сразу за которыми начиналась огороженная низким сетчатым забором территория школы. Видимо, с крыши одиночный кемпер пальнул. Да, как бы тихо сейчас не было, подходить столь близко к месту, где гарантированно сидит враг, было на редкость глупой затеей. Не все же громобои поголовно экипированы кастетами и рогатками… Есть у них и такие вот дальнобойные штуки. Мысленно отругав себя за несовместимый с жизнью идиотизм, я громко спросил в пустоту — совсем как недавно вопрошал несчастный Костя:

— Кто здесь?

Ответом мне был невеселый смех:

— Дедушка Мороз.

Захрустел снег, и вдруг непонятно откуда рядом со мной возник молодой парень в полной военной экипировке. Только без погон. Я сначала решил, что он военный и есть, но круглое простоватое лицо и заметно выпирающее из-под камуфляжа пивное брюшко отмели эту гипотезу.

— Живой, братан? Куда попали? Блин, чел, да ты весь в кровище!

Я осторожно потрогал бок. Болит.

— Это не моя в основном. Помогал тут одному пострадавшему… Пытался помочь.

— Сейчас посмотрим… Покажи? — он оперативно обшмонал меня на предмет опасности (забрал пистолет), бросил быстрый взгляд на рану, затем коротко махнул кому-то рукой. — И угораздило же тебя сюда забраться, брателло. Ты не громобой случайно?

— А что, похож? — в тон ему ответил я.

— Вроде, нет, — пузатый скептически скривил лицо. — Громобои по одному не ходят, минимум по двое. И в масках. Если можешь двигаться, давай назад, вон за ту помойку. Здесь опасно торчать, они иногда сверху пуляют.

Двигаться я мог.

— Что здесь происходит? — спросил я пять минут спустя, когда, укрывшись за массивной бетонной плитой, мы занялись моей раной.

— Позиционная война, — вояка извлек из сумки антисептик и бинты. — Давай заголяйся.

— С кем воюете? — я послушно задрал куртку и свитер, после чего зажмурился. Ну не люблю я на раны смотреть. Тем более, на свои. Если там что-то страшное, мне скажут, а нет — так и незачем пялиться.

Пузатый меж тем ответил:

— С громобоями, с кем же еще нам воевать. Они в школе засели. — далее последовал удивленно-одобрительный «фюить». — Да ты лаки, братан. Вскользь прошло, по коже. Не дырка даже, а так, ранка. Сейчас стрептоцидом присыплю.

— Мне за эту ночь и так нафартило на пятьдесят лет вперед, — я осторожно открыл глаза, посмотрел на залитый кровью бок.

— Ничего, какие твои годы. Первый огнестрел? Такое ранение — это плюс десять поинтов к крутизне. Потом будешь бабам показывать, хвалиться. Они это любят.

— Едва ли моя жена одобрит как первое, так и второе, — я поморщился: сильно защипало. — Вы их сдерживаете или штурмуете?

— Ни то, ни другое. Они там сидят, а мы здесь. Взяли их в кольцо, отстреливаем новых, кто подходит. Тебе повезло: решили поближе подпустить. Только они тебя не признали, чувак. Поэтому признали мы.

— Я заметил, — надо бы предложить им свою помощь. — Сколько вас?

— Сколько надо, — уклончиво ответил «фельдшер», накладывая бинт. — Ты вообще чего вылез-то?

— Я ищу одного… Нет, даже двух человек.

— Многие ищут. У меня на глазах одного такого искателя прямо посреди улицы подстрелили. Хорошо хоть не насмерть.

— Я понимаю. Вы ведь из дружины, верно? — парень неохотно кивнул. — Мне нужно попасть в школу.

— А мне нужно в туалет. Ничего, уже второй час терплю. Кстати, да, пока я не на позиции…

— Ну зашибись… — большое удовольствие наблюдать, как какой-то незнакомый перец справляет нужду чуть не тебе под ноги. — Вы видели вертолеты? Скоро здесь будут силовики.

— И что? — мой спаситель, которого я про себя стал называть Фельдшером, деловито застегнул ширинку. — Кайф… Вот пусть силовики и разгребают всю эту дрянь. Наша задача — не дать громобоям уйти из школы.

— Вы собрали здесь все силы?

— Да, все, что были на этой стороне.

— А тылы?

— Какие тылы… — «фельдшер» вдруг погрустнел. — Нас мало на самом деле. Было больше, но… На юге наших сразу задавили. Мы по рации держали связь… И часу не продержались. Предательство.

— Предательство?

— Да, ты не ослышался. Кое-кто из южных переметнулся к громобоям — грабить им показалось веселее. И знали ведь всё: когда начнется, куда они бить будут… Знали и не сказали. У нас тут махоч тоже был, громобои давили сильно, но, слава богу, пришлые подтянулись, помогли. Удалось отбросить этих козлов обратно к школе, с тех пор они сидят и не высовываются. Пришлых тоже немного, но пока держимся. Швецова убили, жалко. И Пряхина тоже…

— То есть, — я несколько запоздало вычленял из его сбивчивой речи самое важное. — получается, вас тут всего ничего, но вы окружили школу, в которой засел большой отряд громобоев с заложниками. Так? У вас растянутые линии и нет тылов. А разведка есть? Ясно, ничего нет. Что же вы тогда будете делать, когда громобои пойдут в прорыв?

— А с чего бы им идти в прорыв? — неуверенно забубнил толстяк. — Если пойдут — остановим. Мы вооружены. И там у них заложники. Зачем им выходить?

Он, кажется, совершенно не понимал, к чему я все это ему рассказываю.

— Я ведь не просто так про вертушки заговорил… — начал было я, но тут нашу милую беседу прервал упреждающий окрик:

— Они идут!!!

Прозвучали первые выстрелы.

Силы внутренних войск и ОМОНа вошли в Младов ровно в час пополуночи, сразу с трех направлений. Командованию была поставлена задача не просто очистить город от громобоев, но и не позволить последним уйти. Конечно, многие из захватчиков были здешними уроженцами и в случае опасности вполне могли сбросить с себя личины волков, заменив их овечьими. Они не просто так носили маски, эти молодые люди. Всё было продумано изначально: как только появлялась реальная угроза, громобой тут же превращался в мирного жителя, часто, к тому же, пострадавшего. Но вопросами последующего разоблачения преступников предстояло заниматься отнюдь не силовикам: у тех были в корне иные задачи. К тому же, сами силовики неожиданно для себя столкнулись с трудностями, которые в итоге едва не поставили под удар всю операцию по освобождению Младова.

Но обо всем по порядку.

Первая колонна (тверской ОМОН) двигалась с севера по федеральной трассе, когда у поста ДПС на въезде в город ее перехватил заслон громобоев, выставленный здесь как раз на этот случай. Захватчики были представлены лучшими своими бойцами, по большей части даже не местными — наемниками. В ход пошли «Калашниковы», гранаты и коктейли Молотова. Завязался нешуточный бой, исход которого отнюдь не был заранее предрешен.

Вторая колонна (ОМОН смоленский) ударила с юга. Здесь у противника также имелись заградительные отряды, однако организованы они были не в пример хуже и потому продержались недолго. Быстрый натиск, ловкий обходной маневр, внезапный удар с фланга — и громобои как единая сила перестали существовать. Началось «истребление младенцев наоборот»: парней в масках вязали буквально пачками; они и сами при виде омоновцев поголовно сдавались в плен. Едва ли хотя бы десятой части их удалось раствориться среди мирного населения. Южная часть города была зачищена в течение каких-то сорока минут. Те же, кто не сложил оружия, тем не менее, практически не оказывали сопротивления и отступали, а чаще просто бежали к мосту через Волгу, где их уже должна была поджидать…

Правильно, третья колонна. Точнее десантный отряд, выброшенный с вертолетов прямо на волжский лед. Его целью был монастырь, за который уже третий час шла отчаянная битва. Уже четырежды защитники крепости отбрасывали со стен штурмовиков, но каждый раз те проводили перегруппировку и снова рвались в бой. Под действием самодельных снарядов и зарядов, а главное, из-за чудовищного взрыва, тряхнувшего весь город, обвалились две старинных башни XVI века, рухнул настоятельский корпус, в южной и восточной стенах появились многочисленные бреши. Но взрыв этот имел и другие далеко идущие последствия. Возле берега начал крошиться и ломаться лед. По мере новых встрясок, вызванных случайными попаданиями и вибрациями сотрясающегося моста, полынья разрасталась, постепенно выпуская на волю до того пребывавшую в покое речную воду. Я к этому времени уже успел перебраться через реку — возможно, одним из последних. Для нападавших, которые основной упор делали на штурм со стороны берега, внезапный ледоход стал неприятным сюрпризом: пришлось спешно менять направление нового удара.