Неинтересное время - Константин Костин

— Его придумал русский инженер, в 1912 году…

Сергей уже понял, что Слава — просто кладезь различных знаний, касающихся техники и науки. Еще бы он не начинал рассказ об этом в самых неожиданных местах… Хотя слушать было интересно.

— Под Москвой есть даже завод, который так и называется «Карболит». Его рабочие пять лет назад подарили Владимиру Ильичу чернильный набор, сделанный из этой пластической массы. В честь начала ГОЭЛРО…

— Что это такое? — название Сергей смутно вспомнил, но с чем оно связано…

— Как что? А, ну да… ГОЭЛРО — государственный план электрификации России, принятый в 1920 году. По нему в течение десяти лет в СССР будет построено 30 электростанций, что позволит развить промышленность, построить множество заводов, провести электрический свет в каждую деревню…

— Да, — не смогла удержаться Катя, — без электричества нет коммунизма. Владимир Ильич Ленин так и сказал: «Коммунизм — это советская власть плюс электрификация всей страны».

— А как этот план выполняется? — планы планами… Сергей хорошо помнил, КАК в наше время выполняются различные госпроекты.

— Считай, — начал загибать пальцы Слава, — уже запущена электростанция в Кашире. Между прочим, — поднял он палец, — вторая по мощности в Европе. Уже почти построены и скоро будут запущены в Нижнем Новгороде и Шатуре, строится плотина на Днепровских порогах… Так что выполним!

— А ты, Сергей, не веришь? — Катя все еще немного дулась, — Ты — вроде Герберта Уэллса…

— В смысле — Уэллса?! Того, что написал «Человека-невидимку»? А он тут при чем?

— Так он пять лет назад приезжал в Россию и встречался с товарищем Лениным. Владимир Ильич рассказал ему он наших планах, а тот обозвал его мечтателем и сказал, что в дикой стране никогда ничего не получится. А у нас получится! Получится!

«Да, — подумал про себя Сергей, — хотя чему удивляться? Если уж большевики начали институты открывать во время войны, то почему бы им не запланировать огромный план развития всей страны сразу после войны? Кто-то еще говорил, что Сталин принял Россию с сохой… Что-то вторая по мощности электростанция не очень-то похожа на соху… А ведь в нашем мире было то же ГОЭЛРО. Даже лампочки называли „лампочка Ильича“…»

На берегу — троица ушла довольно далеко за город, людей поблизости не было — на небольшой зеленой лужайке Сергей и Слава расстелили покрывало, опустили в воду бутылки с лимонадом, чтобы не нагрелся.

— Катя, ты, если хочешь, купайся, а мы тут с Сергеем о нашей ручке поговорим.

Девушка сердито ожгла их глазами, но Слава уже уселся, скрестив ноги и раскрыл блокнот с коричневой клеенчатой обложкой:

— Значит, материал — эбонит?

— Если не окажется слишком сложно или дорого, — осторожно уточнил Сергей, — Может, проще будет вытачивать из дерева.

— Изобретатели, — пробурчала Катя, выдохнула, как будто собиралась окунуться в ледяную воду и одним движением скинула платье.

Сергей попытался было честно отвернуться, но замер, пораженный.

На Кате был купальник-бикини. Красный. С завязочками.

Так вот почему она так сопротивлялась тому, что Сергей пойдет с ними… Судя по всему, в частности по тому, что кожа Кати была белой, за исключением рук чуть выше локтя — отец называл такой загар почему-то «офицерским» — раньше Катя если и купалась, то в здешних полностью закрытых купальниках с рукавами.

Тут Сергей осознал, что пристально разглядывает девушку, чья кожа по цвету уже сливается с купальником. Отвернулся. За спиной зашлепали босые ноги, плеснулась вода.

— Это он нового купальника стесняется, — поднял голову от блокнота Слава, — Все комсомолки себе уже «библиотечный» сшили, ей тоже захотелось попробовать.

— Почему библиотечный? — хотя Сергей уже понял, кто был первоисточником распространения бикини среди песковских комсомолок.

— Так его Зоя придумала, местная библиотекарша. Та еще… штучка. Так, давай вернемся к ручке…

Катя купалась долго, видимо, привыкая к мысли, что ее видели почти голой. За это время два изобретателя успели обсудить конструкцию ручки и набросать основные пункты ее создания.

На Сергее было изготовление шариков, а также работа с Виктором Алексеевичем над пастой. Слава тоже не сидел без дела: он успел договориться с часовщиком о том, что тот выточит пишущие узлы и вставит в них шарики, когда те появятся.

— Вот только, — поделился Сергей, — боюсь, что шарики будут немного гулять размерами. А как выбрать только самые подходящие я пока не придумал. Не измерять же каждый линейкой под лупой…

Слава посмотрел на сотоварища, как на идиота:

— Зачем измерять? Закажи грохот, ну, в смысле, двойное решето с точными отверстиями: в верхнем будут отсеиваться те шарики, что больше нужного размера, в нижнем — те, что меньше. Вот и все.

Будь поблизости зеркало, Сергей сам посмотрел бы на себя, как на идиота. Почему сам не сообразил? Из-зобретатель…

В конечном итоге, будущая ручка приобрела следующие черты: корпус — над ним пообещал поработать Слава — то ли эбонитовый, то ли деревянный, пока не определились, что будет лучше и дешевле, внутри корпуса — сквозное продольное отверстие, в которое вставляется стержень. На конце корпуса — медный конусовидный наконечник, чтобы узел не разрушал корпус. Стержень решили сделать из медной трубки. На одном конце — латунный пишущий узел, крепящийся на резьбе, внутри — паста. На противоположном торце — поршень с пружиной, который проталкивает пасту к шарику. Стержень вставляется в корпус и все закрывается медной пробкой с зажимом для крепления ручки к карману.

— Должно работать, — подытожил Слава.

Когда Катя этакой комсомольской русалкой вышла из воды, Сергей и Слава спорили над тем, нужно ли придумывать ручке название, в смысле марку, или можно и так. Слава склонялся к пафосным названиям типа «Ленин», «Рыков» или чего-то в этом роде. Сергея от таких названий затряхивало и он предлагал нечто более удобоваримое, взятое, скажем, из английского языка. Против таких названий был уже Слава.

— О, Катя наплавалась. Пойду и я окунусь.

Слава скинул рубаху и штаны и побежал в реку. В широких черных трусах до колена. Катя натянула платье на мокрый купальник и присела рядом с Сергеем:

— Ты видел?

— Зоя Морозова предложила?

— Такой разврат могла придумать только она? Как тебе?

Что тут скажешь? Эротично? Откровенно? Смело? Сергей чувствовал, что ни один из этих вариантов Кате не понравится.

— Очень… по-новому.

— По-новому? — девушка взглянула на себя, как будто не видела раньше, — По-новому… А ведь ты прав: раньше, в царские времена девушку, осмелившуюся показаться в таком виде на пляже заклевали бы. Распутство, разврат!

Катя оживилась. Наверное, она боялась услышать осуждение или, что с ее точки зрения было бы еще хуже, некий сомнительный комплимент.

— Девушки при коммунизме не должны стыдиться показать свое тело. Если оно, конечно, красивое, спортивное… Навряд ли будет правильным демонстрировать дряблое тело и жирные складки…

Сергей был согласен на все сто.

— Так ведь уже организовывалось общество «Долой стыд», — вспомнил он.

— Сначала нужно перестроить психологию общества, его отношение к женщине не как к предмету, а как к личности! Что приходит мужчине на ум первым при виде обнаженной женщины? Только половые отношения. Вот когда перестроиться психология, тогда и станет возможным обнажение без смущения. Сейчас же — нет.

Катя раскраснелась. Видимо, она сама еще была далека от идеальной коммунистической девушки и разговор на такую тему ее смущал.

— Хотя само появление «Долой стыд!», — продолжала она, — уже многое говорит о свободе в СССР. Что ждало бы этих людей в прошлом, до революции? Осуждение ханжеского общества, возможно даже, обвинение в сумасшествии. Сейчас же их обвинили только в мелком хулиганстве, а общество просто посмеялось. Но, повторяю, при царе их появление было бы и вовсе невозможным. Или это были бы распутники в поисках новых ощущений…

— Скажи, Катя, а что для тебя СССР?

— Свобода, — не задумываясь ответила та, — Свобода для человека строить общество всеобщего счастья. В старое время рабочие, крестьяне были всего лишь винтиками в огромной машине, винтиками, о чьей пользе никто не задумывался, чье место в обществе было уготовано от рождения, а сейчас каждый волен стать тем, кем ему захочется. Рабочим, крестьянином, инженером, ученым…

— А разве в царские времена сын рабочего не мог стать инженером?

— Не мог, конечно. Ты слышал о законе «о кухаркиных детях»? Детям рабочих, слуг, мелких купцов вообще запрещалось обучаться в гимназиях! Да дело даже не в этом! Представь, что Слава сочинял бы свои космические корабли до революции и придумал бы что-то действующее? Смог бы он убедить хоть кого-нибудь построить корабль? Нет! Сразу вопрос «А сколько денег это принесет?». «А как можно использовать ваш корабль в военных целях?» И всё! Да скорее всего его бы и слушать не стали. Что такого может предложить сын мелкого чиновника из провинции? Смешно и говорить. А сейчас любое предложение станут рассматривать: есть в нем толк или нет. И не посмотрят на личность того, кто это предложил…