Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 2 - Джилли Купер

«Это должно дать нам два корпуса, – подумал Лизандер, – но вскоре Князь соберется и догонит».

– Ох, ну давай, Артур, – взмолился Лизандер.

И Артур со скоростью, которую только могли дать его большие ноги, доблестно потащился вверх по холму. Но теперь его преследовали только призраки прошлых победителей, поскольку Князь Тьмы сломался на последнем барьере.

– Китти, не одолжишь ли мне бинокль? – попросила Гермиона. – Этот отрезок выглядит волнующе.

– Нет, так обойдешься, – сказала Китти, вырывая его обратно. Ее руки так дрожали, что она с трудом удерживала бинокль. Не обращая внимания на гнев Раннальдини после падения Князя, она теперь вопила от возбуждения, потеряв голову. Артур одолел последнее препятствие и с энергией, неожиданной для его тринадцати лет, скакал к финишу. Лизандеру не было необходимости размахивать хлыстом.

Дэвид Хоукли думал, что его сердце сейчас разорвется от гордости, и никогда еще на ратминстерских скачках не раздавалось такого рева изумления, когда на прямую вышел Артур, разбрасывая свои громадные ноги, несясь, как бультерьер в конце «Невероятного путешествия», хлопая повисшими ушами, чтобы не пропустить ни слова из того, что говорил ему его молодой хозяин.

– Бог мой, – изумленно произнес Руперт, к которому полностью вернулось хорошее настроение, обняв счастливо всхлипывающую Тегги. – И это тот самый старый осел, который был последним даже просто на прогулке? «Давай, Артур!»Черт знает, как он это сделал.

– Господи, да парень сидит как ангел1 – в восхищении воскликнул Рикки Франс-Линч.

И словно после брошенной в полный коробок зажженной спички, в экстазе взорвалась восторгом вся ложа «Венчурер».

– Давай, Артур, ты можешь, мать твою, сделать это, – завопила Китти, к изумлению Гермионы, пред седателя филармонии «Новый мир» и побелевшего, трясущегося от ярости Раннальдини.

– Давай, Лизандер, – взвыли, обнявшись, Гай и Джорджия.

Оглянувшись, Лизандер увидел еле ползущего по дистанции Санитара. Поняв, что дело сделано и что до финиша всего пятьдесят ярдов, он издал такой дикий вопль Тарзана, который перекрыл и сногсшибательный рев толпы.

– Мы сделали это, Артур! – заорал он и, совершенно забыв о предостережениях Руперта, поднял в воздух кулак.

Казалось, что это напугало и сбило с толку Артура, которого всегда начинало заносить влево, когда он уставал. Внезапно он споткнулся и, ко всеобщему ужасу толпы, секунду стоял, словно в шоке, и затем, полностью не понимая, что делает, направился, шатаясь, прямо на ограждения. Ударившись о них, он сбросил Лизандера через голову, и тот на ярд перелетел финишную черту.

Какое-то мгновение Лизандер лежал неподвижно. Затем, пошатываясь как в нокдауне, добрел до Артура, лежащего на спине. Бросившись на неподвижное громадное белое тело лошади, он стал бить себя кулаками, выплакивая сердце.

Ипподром замер. Финишировавшего усталого Санитара едва поприветствовали. Словно кнопкой молчания выключили всех болельщиков. Крайне ошеломленные, многие в слезах, они теперь видели перед собой только что торжествовавшего юного победителя, растирающего кровь и сопли из носа по грязному камзолу и бриджам, припадающего в жалобном плаче к уродливой громадной лошади, всех доблестных сил которой не хватило до конца.

В следующий момент с трибуны для конюхов прибежала Табита и, скорчившись рядом с Лизандером, заплакала как безумная.

– Ох, Артур, дорогой Артур, вставай! Я не верю в это.

Проходящий мимо Айзек Лоуэлл, ведущий потрясенного, но невредимого Князя Тьмы, сочувственно коснулся рукой ее плеча.

Прежде чем Раннальдини успел остановить Китти, она вылетела из ложи, простучала вниз по серым каменным ступеням, прокладывая себе путь сквозь кипящий котел зрителей.

– Что случилось, дорогуша? – спросил ее какой-то ирландец.

– Артур умер, шею сломал, – всхлипнула Китти. Казалось, чуть не час прошел, пока она добралась до паддока, где каких-нибудь полчаса назад Артур вышагивал так неуклюже и самодовольно. Ворвавшись в раздевалку, она стала проталкиваться сквозь полураздетых жокеев, одинаково потрясенных и каких-то беспомощных.

Лизандер, сжавшись, сидел на стуле, уткнув лицо в руки. Руперт в припадке безумного гнева вопил на него:

– Это ты, мать твою, тупой идиот, устроил все это. Если бы ты держал его прямо, он бы никогда не ударился о заграждения. Ну почему ты меня не послушался, дубина?

– Заткнитесь, Руперт! – в ответ закричала Китти. – Лизандер здесь ни при чем.

Лизандер поднял глаза. На его лице смешались слезы, кровь и грязь.

– Ох, Китти, я подвел его.

– Ну что ты, мой ягненочек, – Китти обняла его сотрясающееся тело и прижала голову к груди. – Ты ехал лучше всех в мире. Победителей забудут через неделю, а Артура запомнят навсегда. Ты настоящий победитель. Просто его большое сердце не выдержало.

– Не смешите, – зарычал Руперт. – Он сломал свою чертову шею.

– Да откуда вы это взяли, великий знаток? – заголосила Китти. – Его могло подвести лишь сердце или ноги, и только потом он уже сломал шею об ограждения. То есть уже после смерти. Все хорошо, любимый, ты не виноват.

Она обхватила Лизандера, пытаясь согреть его и остановить его всхлипывания.

– Что за чертовщина тут происходит?

Комнату наполнил холод; запах «Маэстро» смешался с запахами пота и антисептиков. И такая буря ярости скрывалась за внешне спокойной холодностью Раннальдини, что жокеи попятились.

– Вы хотите сделать из себя полную дуру? – прошипел он Китти, а затем холодно кивнул Руперту. – Сожалею о лошади. Какая неудача! Пойдем, Китти, тебе нужно в ложу. Ведь нам надо развлекать гостей.

Лизандер смятенно поднял голову.

– Не уходи, – сказал он, мучительно цепляясь за Китти. – Пожалуйста, не бросай меня.

Сжав руку Китти как клещами, Раннальдини почти что вырвал ее из раздевалки. По пути им встретился Дэвид Хоукли.

– Где Лизандер?

– Там. Пожалуйста, присмотрите за ним, – попросила Китти, – Вы ему так нужны. На секунду Дэвид взял ее загрубелую и холодную руку:

– У вас все в порядке?

– Да, да, – всхлипнула Китти. – Надо было поставить свечку и за Артура.

И только когда они смешались с толпой, Раннальдини дал волю гневу, выпустив на нее лавину обвинений, гораздо более страшных, чем на лондонский: «Мет». Загипнотизированная его бешено вопящим ртом, безумно сверкающими черными глазами, чувствуя тошноту от запаха жарящихся гамбургеров, от испарений животных и от промокших овчинных пальто, Китти зашаталась. Внезапно толпа, раздраженная отсутствием ожидаемого результата, качнулась, толкнула ее, сбила с ног и рванула смотреть следующий забег. Упавшая, она потеряла сознание.