В паутине страха и лжи - Екатерина Владимировна Флат

Гран уперся и ни в какую. Мол, обошлось же и ладно. Ну а остальное пусть на совести Дродора остается. Вот бесит меня такое тошнотворное милосердие! Но кто когда меня слушал, – Дарла обиженно поджала губы.

– Реф, кстати, не поверил, – вдруг добавила Аниль. – Ну в чудесную находку зелья. Он хоть ничего и не сказал, но я ведь внимательно за ним наблюдала. По выражению лица сразу ясно стало, что раскусил ложь. Но почему-то допытываться не стал.

– Ой, поскорее бы уехать отсюда, – я вздохнула.

– Ну уедем мы и что? Ложь-то с нами поедет, – скептически смотрела на меня Дарла. – Кира, неужели ты думаешь, что Реф не станет докапываться до правды? Он явно не из тех, кто бы махнул рукой на обман.

– Слушайте, я из последних сил стараюсь сохранять надежду на лучшее, – хмуро ответила я. – Хоть вы ее не подрывайте, а.

Примерно через полчаса вернулись парни.

– Ну что, когда едем? – первым делом поинтересовалась Дарла.

– Сегодня поздно вечером корабль как раз в Лейн отправляется, но там всего два свободных места было. Так что пришлось брать на следующий – это через три дня, – ответил Гран. Выглядел он, мягко говоря, понурым. Что в общем-то неудивительно.

А вот Реф при абсолютной внешней невозмутимости все равно посмотрел на меня как-то странно. Словно бегущую строку на моем лбу видел «Я тебе подло вру!». Но я очень надеялась, что это лишь моя паранойя.

– Еще целых три дня здесь! – мученически взвыл Тавер, первым плюхнувшись на кресло в гостиной.

Мы с девчонками сели на диван, Реф остался стоять у двери, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди. А Гран выхаживал туда-сюда в глубокой задумчивости.

– Ничего, переживем как-нибудь эти три дня, – пробормотала Аниль.

– А несправедливость мы тоже переживем? – снова начала возмущаться Дарла. – Нет, я с вас удивляюсь! Дродор чуть всех нас не потравил, да и то вы только чудом спаслись! А вы этому мерзавцу ничего в отместку сделать не хотите!

– Еще не факт, что это Дродор, – возразил Гран, хотя по самой интонации было ясно, что он в личности виновного ни мгновения не сомневается. – Ну ладно, даже если и он, – тяжело вздохнул, – не хочу я никаких разборок.

– Ты не хочешь, а мы хотим. Так что просто стой в сторонке и не мешай, – мило улыбнулась Дарла. – Думаю, остальные все со мной согласны.

– Я точно согласна, – лично я считала, что ни в коем случае нельзя оставлять Дродора безнаказанным.

– И я тоже! – присоединился Тавер. – Я хоть и не сторонник конфликтов, но сейчас это необходимо.

– Это было бы справедливо, – Аниль опустила глаза, словно ей было стыдно, что она не согласна с мнением Грана.

– Вот! – радостно подытожила Дарла. – Повальное большинство «за»! Реф, ты же с нами?

Он устало потер глаза.

– Ребят, я целиком и полностью за то, чтобы размазать мерзавца и как можно основательнее. Но все равно последнее и решающее слово за Граном. Это его клан и его родня. Мы здесь просто гости, да и то не слишком желанные. На мнение местных плевать, конечно, но, если Гран категорически против какого-либо возмездия, нам придется согласиться.

– Кошмар… – надулась Дарла. – Ну да, давайте играть в благородство и милосердие! Может, еще сходим на сегодняшнюю церемонию? Поплачем там в уголочке от радости за Дродора, когда его вождем объявят?

– Слушайте, ну что вы от меня хотите?! – у Грана все-таки сдали нервы. – Думаете, я сам не понимаю, что нельзя спускать с рук такое злодеяние? Но что я могу сделать? Вы же не знаете законов оборотней, вообще не знаете правил местной жизни! Еще какой-то час и в полдень Дродор станет полноправным вождем! Да хоть волос с его головы упадет, весь клан нас порвет на клочки! Я не сомневаюсь, конечно, что Реф может всех одним движением руки свести в могилу, но я этого не хочу, понимаете! Пусть я больше не часть этого народа и даже собственной семьи, но я не желаю им даже малейшего зла!

Словно враз обессилев, он сел на свободное кресло и схватился за голову руками.

– Но неужели нельзя как-то помешать Дродору хотя бы вождем стать? – робко спросила Аниль.

– А зачем мешать? – мрачно возразила я. – Как по мне, местные обитатели своей трусостью и жестокосердием только такого вождя и заслуживают. Тут из нормальных оборотней только бабушка Налли да Гран наш.

– А вы уверены, что я вообще оборотень? – Гран горько усмехнулся, по-прежнему не поднимая головы. – Лично я уже не уверен. И сомнения эти возникли еще до того, как моя семья… – он запнулся, словно очень тяжело было это озвучивать. – В общем, с тех пор как наша тайна раскрылась. Я ведь, вероятнее всего, и не оборотень даже. Я – просто уникальный маг. С таким вот даром случайного оборотничества.

На несколько минут воцарилась тишина. Даже Дарла больше не возмущалась. А вот Аниль все-таки не выдержала:

– Гран, но неужели нельзя все-таки как-то помешать Дродору стать вождем? Я имею в виду законно, по вашим традициям.

Он вздохнул, терпеливо пояснил:

– Всегда считалось, что вождь – сильнейший из оборотней. Если кто-то его одолеет, то он уже не может возглавлять клан.

– Так вот и выход! – обрадовался Тавер. – Бегом все на церемонию, победишь там Дродора и все дела! Хоть немного восстановим справедливость!

– Как я, по-твоему, должен его победить? – скептически возразил Гран. – Оборотни всегда вступают в поединки в нечеловеческом обличии. И что же, предлагаешь, повеселить весь клан своими превращениями то в золотую рыбку, то в хомяка, то в тюленя или еще кого? Ну хотя да, есть небольшой шанс, что Дродор просто умрет со смеху.

– Гран, прости за откровенность, но, может, тебе пора перестать думать по местным традициям? – тихо, но очень серьезно произнес Реф, не сводя с него взгляда. – Знаю, ты привык постоянно оглядываться на законы клана, на мнение своей семьи, но теперь ведь и сам понимаешь, насколько ты далек от всего этого. Я ни в коем случае не хочу тебя обидеть, но лично мне кажется, что исключительно поэтому ты не можешь обернуться своим тотемным зверем. Это же твоя истинная суть, правильно? А о какой истинной сути может идти речь, если подстраиваться под других, если не быть самим собой?..

– Я уже не знаю, кто я, понимаешь, – глухо прошептал Гран. – Но… – в его голосе вдруг вспыхнула решимость, – мне все же не все равно, что будет с теми, кого я с рождения считал своим кланом.

Больше ни