Прекрасные создания - Кэми Гарсия

По понятным причинам парни такого давления на себе не испытывали, но это не означает, что им было легко. Мы должны были быть на уровне, как правило, соответствовать своей спутнице, а это вполне могло подразумевать наличие того самого ужасного персикового цвета. В этом году баскетбольная команда должна была быть в серебряных бабочках и кушаках, счастливо избежавшая унижения в виде галстуков розового, фиолетового или персикового цвета.

Лена определенно никогда в жизни не носила Гатлинский персик. При одном взгляде на нее мои колени начали трястись, это уже стало входить в привычку. Лена была прекрасна.

Вау.

Нравится?

Она покрутилась. Ее волнистые волосы вились по плечам, убранные от лица блестящими заколками тем таинственным способом, которым женщины умудрялись создавать объем прическе, позволяя волосам при этом лежать свободными локонами. Мне так хотелось пробежаться по ним пальцами, но я не осмелился побеспокоить ни один аккуратно уложенный волосок. Ее платье, спадая вниз серебристо-серыми волнами, мягко облегало ее фигуру, ловко минуя образ Маленькой Мисс, ткань была настолько невесомой, словно это была паутина, вытканная серебряными пауками.

Его соткали серебряные пауки?

Кто знает? Может быть. Это подарок дяди Мэйкона.

Она улыбнулась и втянула меня внутрь. Казалось, даже Равенвуд преобразился под тематику зимнего бала. Сегодня центральный холл выглядел в стилистике старого Голливуда — пол был выложен черно-белой плиткой, а в воздухе над нашими головами летали, поблескивая серебром, маленькие снежинки. Черный, лакированный, в античном стиле стол стоял возле штор из мерцающей серебристой ткани, сквозь них я видел что-то похожее на переливающиеся океанские волны, хоть и понимал, что это невозможно. Пламя свечей бросало на мебель отблески, словно сам лунный свет рассыпался по холлу.

— Неужели? Пауки?

В блеске ее губ отражались огоньки свечей. Я старался не думать об этом. Старался подавить в себе желание поцеловать этот маленький полумесяц на ее щеке. Плечи, лицо и волосы Лены были будто присыпаны серебристой пудрой, даже ее родинка сегодня казалась серебряной.

— Шучу. Он просто купил его в каком-то маленьком магазинчике в Париже или Риме, или в Нью-Йорке. Моему дяде нравятся красивые вещи, — она коснулась своего кулона в форме луны, висевшего поверх ее ожерелья воспоминаний. Наверняка еще один подарок дяди Мэйкона.

Знакомая протяжная речь послышалась из темного коридора, приближающийся голос сопровождался светом одиночного канделябра:

— Будапешт, а не Париж, в остальном — полное попадание, — Мэйкон вышел на свет, одетый в домашний свободный жакет, аккуратные черные брюки и белоснежную рубашку, пламя свечи играло на его серебряных запонках.

— Итан, я буду очень тебе признателен, если ты позаботишься о безопасности моей племянницы сегодня. Я не люблю, когда она выходит по вечерам, — он протянул мне корсажное украшение на Ленино платье — цветки белого южного жасмина. — Все возможные меры предосторожности.

— Дядя Эм! — возмутилась Лена.

Присмотревшись к букетику, я заметил, что на булавке, держащей цветы, висит серебряное кольцо с гравировкой на языке, который я не знал, но видел уже в Книге Лун. Сразу было ясно, что это было то кольцо, которое он носил днем и ночью до сегодняшнего дня. Я достал практически такое же украшение, которое сделала Амма. Под защитой сотен Магов, наложивших охранные заклинания на кольцо, и всех Предков, стоящих за плечами Аммы, можно было надеяться, что ни один дух не осмелится связаться с нами. Я очень на это рассчитывал.

— Думаю, с вашей помощью и с помощью Аммы, Лена вернется с зимнего бала Джексона Хай целой и невредимой, — я улыбнулся.

Мэйкон, наоборот, был сама серьезность:

— Я вовсе не о бале беспокоюсь, но я очень благодарен Амари за помощь.

Лена нахмурилась, переводя взгляд с дяди Мэйкона на меня. Наверняка, вид у нас был не больно-то радостный.

— Твоя очередь, — она взяла бутоньерку со стола — белоснежная роза, окруженная жасмином — и прикрепила ее к моему пиджаку. — Прошу вас, перестаньте хоть на минуту беспокоиться обо мне. Вы меня смущаете. Поверьте, я сама могу о себе позаботиться.

Мэйкона ее слова не убедили:

— В любом случае, я не хочу, чтобы кто-то пострадал.

Я не понял, говорил ли он о ведьмах Джексона Хай или о могущественной Темной Сарафине. Тем не менее, я уже со многим столкнулся за эти месяцы, чтобы серьезно отнестись к его предупреждению.

— Дома она должна быть к полуночи.

— Это какой-то могущественный магический час?

— Нет. Это начало ее комендантского часа.

Я подавил улыбку.

По дороге в школу Лена заметно нервничала. Она беспокойно ерзала на сиденье, возилась с ремнем безопасности, без конца теребила свое платье и крутила ручку радиоприемника.

— Расслабься.

— Разве не безумие, что мы едем на этот бал? — Лена выжидающе посмотрела на меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Я говорю о том, что все меня ненавидят, — она опустила глаза.

— Точнее — все ненавидят нас.

— Ну, хорошо, все ненавидят нас.

— Мы не обязаны идти.

— Нет, я хочу пойти. В этом-то и дело…, - она крутила цветочное украшение на запястье. — В прошлом году мы с Ридли собирались идти вместе. Но потом…

Даже в своих мыслях я не услышал концовку фразы.

— К тому времени дела уже были плохи. Ридли исполнилось шестнадцать. Она исчезла, и мне пришлось бросить школу.

— Сейчас-то не тот год. Это всего лишь танцы. Все в порядке.

Она нахмурилась и захлопнула зеркальце.

Пока еще.

Когда мы зашли в спортивный зал, я поразился тому объему работы, который проделали ребята из Школьного совета за эти выходные. Джексон превратился в Сон в зимнюю ночь. Сотни маленьких бумажных снежинок — обычных белых и вырезанных из фольги, из радужной бумаги и посыпанных блестками, из любого другого материала, способного блестеть — свисали на леске с потолка. Снежные хлопья из порошкового мыла собрались в колышущиеся сугробы по углам зала. Гирлянды мигающих белых лампочек свисали нитями с колонн.

— Привет, Итан. Лена, ты выглядишь восхитительно, — тренер Кросс протянула нам по бокалу гатлинского персикового пунша. Она была в черном платье, чуть короче нормы, видимо, старалась для Линка.

Я посмотрел на Лену, вспоминая снежинки в Равенвуде, сделанные не из фольги и парящие без помощи лески. Ее глаза сияли, она вцепилась в мою руку, как ребенок на своем первом празднике в честь дня рождения. Я никогда не верил Линку, говорившему, что школьные вечера танцев производят на девушек какой-то непостижимый эффект. Но оказалось, что это распространяется абсолютно на всех девушек, даже если они маги.