Плацдарм - Сергей Звонарев

у меня было задание задержать и доставить двоих человек. Моей группе не удалось выполнить задание из-за действий этого человека. Я не снимаю с себя ответственности…

— Товарищ полковник, — прервал его Судоплатов, добавив металла в голос, — вы собираетесь обсуждать действия вышестоящего начальства?

Сазонов ничего не ответил, ожидая продолжения.

— Уверяю вас, это было необходимо, — продолжил генерал, по-прежнему строго, но несколько снизив тон, как бы давая понять, что понимает озабоченность подчиненного, но не собирается ей потакать, — да, не все пошло по плану, но вашей персональной вины в этом нет. Ваши личные действия в ходе операции «Охотник» я лично и вышестоящее начальство оцениваем высоко. Надеюсь, операцию «Старик» вы проведете на столь же высоком уровне, — закончил Судоплатов, предлагая таким образом сгладить возникшее напряжение. — Еще вопросы есть?

— Я хотел бы получить письменный приказ, — тихо, но твердо сказал Сазонов.

В кабинете повисло напряженное молчание.

— Повторите, что вы сказали, — ледяным тоном приказал Судоплатов.

— Мне нужен письменный приказ об устранении гражданина Троцкого Льва Давыдовича в параллельном мире, — повторил Сазонов.

Судоплатов поднялся с кресла и подошел к Сазонову, нависнув над ним.

— Товарищ полковник, вы в своем уме? — спросил он.

Тот молчал.

— Вы прекрасно знаете, как проводятся такие операции, — отчеканил генерал, — вы прекрасно знаете, что враг не дремлет, и его агенты могут быть повсюду. Обстановка, сложившаяся теперь, особенно опасна, когда скрытые троцкисты, недобитые в тридцать седьмом, вновь могут поднять голову. Любые письменные свидетельства об этой операции, попав к врагу, нанесут серьезный ущерб государству, авторитету СССР на мировой арене. Неужели это надо объяснять?

— Никак нет, товарищ генерал, — ответил полковник, — объяснять не надо. Но приказ мне нужен.

— Вы понимаете, что ваша карьера на этом закончится? — тихо спросил генерал. — Мне бы этого не хотелось.

— Мне бы тоже, — честно признался полковник.

— Так в чем же дело?

Хотя бы в том, подумал Сазонов, что если кто-то в высшем руководстве считает необходимым физически устранить руководителя другого государства, то он должен взять на себя ответственность за это. Он должен отвечать своей подписью — это самый минимум, который следует потребовать.

Сазонов предполагал, о чем пойдет речь, когда его вызвали к Судоплатову и поэтому готовился к разговору. У него не было сомнений в том, чтобы озвучить требование письменного приказа, но объяснять ли мотивы? Это зависело от того, как пойдет разговор, а пошел он по жесткому варианту, с намеком на поднимающих голову троцкистов.

— Товарищ генерал, если письменный приказ будет получен, я лично буду нести ответственность за его сохранность, — ответил Сазонов.

Лицо генерала застыло.

— Вы свободны, — приказал он, — готовьтесь к операции. Любые другие действия будут расцениваться мною как нарушение воинской дисциплины со всеми вытекающими последствиями, — добавил Судоплатов.

— Есть, товарищ генерал, — ответил Сазонов. Такой итог от предвидел. Разумеется, подготовка к операции начнется по плану, но приказ о ее начале полковник выполнять не будет, если не получит письменное подтверждение.

Что ж, подумал Сазонов, стукнемся, посмотрим, чье разобьется.

Дни в заключении для старшины тянулись один за другим, почти не отличаясь друг от друга. После памятного разговора с хозяином Лубянки допросов больше не было. Старшина подозревал, что его будущее решается где-то в кабинетах высокого начальства. Сначала он пытался прикинуть, что его ждет, но потом бросил — все равно бесполезно.

На пятый день после разговора на Лубянке к нему пришел посетитель — молодой мужчина в хорошо сшитом костюме, лакированных туфлях натуральной кожи и в шляпе. Посетителя сопровождал едва уловимый запах хорошего одеколона. Представившись Анатолием — отчества посетитель называть не стал — он сказал, что у него есть к старшине деловое предложение. Судя по манерам, Анатолий работал не в органах.

— Что за предложение? — спросил Иван.

— Длительная командировка.

— Куда же?

— В заграницу, в некотором роде, — усмехнулся посетитель, — я знаю, вы успешно провели одну из первых операций в параллельном мире — доставили печатную продукцию, нужную для оценки ситуации.

Старшина кивнул.

— Было дело.

— Тот поселок уже освобожден Красной Армией, — сообщил Анатолий, — и там восстанавливается советская власть. Процесс идет… скажем так, непросто, есть некоторые шероховатости в отношениях с местными коммунистами. Понимаете, о чем я? — спросил посетитель.

— Думаю, да, — ответил старшина. Догадаться было несложно, если учесть, сколько раз попадался портрет Троцкого на выпусках «Правды», доставленных из того поселка.

Анатолий кивнул.

— Очень хорошо. Дело в том, что некоторые наши товарищи взялись за дело слишком рьяно. Разумеется, они руководствовались самыми лучшими побуждениями, — тут же добавил посетитель, — но результат оказался далеким от желаемого. Нужно исправлять ситуацию.

Он дипломат, осенило Ивана, вот откуда его манеры. Значит, к работе на освобожденных территориях решили привлечь дипломатов. Что ж, смысл в этом есть — рассматривать СССР в параллельном мире как иностранное, но дружественное государство…

— Каким же образом? — спросил старшина.

— Во время операции вы познакомились с местной жительницей… — посетитель заглянул в папку, которую он принес с собой, — Зиной Григорьевой, верно?

Старшина подтвердил.

— До оккупации она работала библиотекарем, — Анатолий вновь сверился со своей папкой, — и принимала активное участие в организации культурно-массовых мероприятий.

Иван начал догадываться, куда клонит посетитель. Анатолий отложил папку и проникновенно посмотрел на своего собеседника.

— Понимаете, Иван, мы должны рассказать местным жителям о нашей с вами замечательной стране. О том, как мы построили социализм, как разгромили самую мощную армию в мире. Очень важно, чтобы люди на освобожденных территориях осознали преимущества нашего строя. Мы должны показать страну, возглавляемую великим Сталиным.

Неплохо, подумал старшина. Значит, партийные дуболомы решили взять нахрапом, наломали дров, и теперь решили играть тоньше. Что ж, без признания ошибок их не исправить.

— Я уже поговорил с Зиной, — сообщил Анатолий, — и она любезно согласилась вернуться к работе, которой занималась до войны. Разумеется, библиотечный фонд будет существенно обновлен, чтобы рассказать людям о жизни в СССР. Будут проведены тематические вечера — об индустриализации, великих пятилетках, о революционных преобразованиях на селе, о том, как живут колхозники…

— А я вам зачем? — прервал его Иван.

Тот чуть заметно поморщился от такой невежливости.

— Вы тоже примите участие в этой работе. Живые рассказы о том, как мы победили в войне, уверен, вызовут большой интерес.

— Война, прежде всего, это тяжелый и монотонный труд, — сказал Иван, вспомнив, как всем отделением вытаскивали из апрельской грязи завязшую по самые оси телегу, — и не особо интересный.

Дипломат бросил на него взгляд.

— Да, я знаю, мне уже говорили это, — ответил он, — но всегда можно найти и сказать что-нибудь… в том ключе, что именно наша партия и ее великий вождь вдохновляли народ на тяжелый