В лабиринтах смертельного риска - Михаил Михалков

Ганс рассказал мне, что покинул Польшу, когда ему было пятнадцать лет. Сначала жил в Париже, затем в Берлине. Три года провел в Норвегии и потом начал странствовать, побывал в Сирии, в Турции, работал портовым грузчиком, разносчиком газет, служил матросом. Побывал на Гаити и на нескольких островах Тихого океана, в Полинезии у папуасов, где часто можно было видеть, как молодая женщина кормила одной грудью ребенка, а другой — поросенка…

Я рассказал Гансу о своей военной судьбе, он проникся ко мне симпатией и сказал, что его судьба чем-то схожа с моей. Это нас и сблизило. Мы беседовали с ним по-немецки. У него было чистое берлинское произношение. По-русски он не говорил.

Оказывается, Ганс был близко знаком с польским разведчиком Леопольдом Треппером, с которым он в детстве жил в местечке Новый Тарг, неподалеку от Закопане, и дружил, а в юности судьба разлучила их на долгие годы… Ганс рассказал мне, что Треппер руководил крупной антифашистской подпольной организацией «Красная капелла». Эта организация имела широкую подпольную сеть в Германии и в разных странах Европы.

Гестапо напало на след «Красной капеллы», запеленговало их радиостанции. Начались аресты, пытки. Процесс, закончившийся расстрелом многих участников этой организации, был заснят немцами в Берлине и широко демонстрировался.

Трепперу удалось узнать, что друг детства тоже связан с антифашистским подпольем; он разыскал его и решил использовать как связного и переводчика. Они встретились в Париже, и Треппер, завербовав его, подключил к одной изолированной секретной группе, которая была заброшена англичанами на территорию оккупированной Франции специально для дезинформации гитлеровцев перед открытием союзниками Второго фронта.

Избегая ареста, Треппер, обманув гестаповцев, вышел из-под удара и скрылся, а Ганс Хельм, выполняя его поручение, провел несколько диверсионных актов, заменил «засвеченные» конспиративные квартиры в Лионе и уехал в Норвегию.

…Прошло несколько дней. Одних заключенных куда-то уводили, их места занимали вновь прибывшие. В минуты отдыха, лежа на войлочной подстилке, я был предоставлен самому себе и был поглощен своими мыслями.

Вспоминал мать, братьев, школьных товарищей: Абрамова, Яковлеву, Асмуса, Тилевича… Бориса Королева с Башиловской улицы, соседа по квартире. Он служил в 79-м погранотряде и из Кировограда в июле 41-го года в группе пограничников уехал в Москву, где из чекистов и пограничников формировалась армия Масленникова. Его военной судьбы я тогда не знал…

А мои боевые друзья: Самойленко, Черноляс? Где они сейчас? Живы ли? Вспомнил Илью Брижниченко — пограничника 1-й заставы в городе Рени. Как рассказал мне в лесу около хутора Цеши в Латвии Черноляс, Брижниченко в мае 42-го года выносил из-под Харькова знамя полка, вышел из «котла», был дважды ранен, под Сталинградом охранял главную переправу через Волгу, потом служил при штабе 79-го погранполка до пленения генерал-фельдмаршала Паулюса…

Как в неправдоподобном сне прошли передо мной черноглазая Зоя Кринка, ее мать, ее отец… И Мержиль, и Беата… Вспомнились наши романтические с ней беседы, прогулки по женевскому парку… Сосновский? Все так же мастерил свои манекены или, возможно, уже и женился?..

Сколько встреч, людей, событий, впечатлений… Их хватило бы на десятки книг…

Ганс Хельм, чтобы скоротать время, рассказывал мне прелюбопытнейшие истории, участником которых ему довелось быть. Вот одна из них:

В Норвегии находился завод «тяжелой воды». Этот ценнейший компонент, необходимый для расщепления атома, еще до оккупации гитлеровцами Норвегии решили приобрести англичане. Но оказалось, что эту «тяжелую воду» не так-то просто вывезти: в канистрах она окислялась. Покрывались канистры изнутри и медью, и золотом, и платиной — все безрезультатно. Пришлось изобрести особый, специфический сплав, и после этого, когда окисления не произошло, можно было «тяжелую воду» вывезти в Англию. Немецкая разведка следила за действиями англичан.

В тот день, когда заполненные канистры уже можно было вывести, англичане еще в зоне завода пронумеровали канистры белой краской, затем погрузили их в закрытый фургон и отправились на аэродром.

По пути вечером они специально заехали переночевать в гостиницу, находившуюся возле бензозаправки, а фургон с канистрами поместили в гараж. В этом гараже у них были заранее приготовлены такие же пронумерованные канистры, но только с простой водой. Вот с этими канистрами, оставив ценнейший груз в гараже, они на следующий день утром приехали на аэродром, погрузили их в самолет, и самолет улетел…

Немцы вызвали «мессершмитты», которые пошли на перехват и посадили самолет на территории Германии. Но ценная «тяжелая вода» исчезла… и вскоре оказалась в Лондоне.

— Ну как? — Ганс взглянул на меня. — Любопытно?

— А в чем же конкретно заключалась ваша миссия?

— Я еще не все рассказал. Так вот, это происходило в 1940 году. А осенью 44-го года немцы были вынуждены демонтировать завод «тяжелой воды», ибо в то время советские войска наступали гитлеровцам на пятки.

Надо сказать, что на территории этого завода немцы сразу же после оккупации оборудовали две секретные зоны — обе глубоко под горой. В одной были цеха по изготовлению «Фау-1» и «Фау-2» — беспилотных летающих снарядов, весом от 14 до 16 тонн, длиной до 9 метров, а в другой — представьте! — располагались цеха по изготовлению фальшивых банкнот. Немцы тогда имели высокоразвитую химическую промышленность и специальное полиграфическое оборудование. Работали в цехах фальшивомонетчики со всех стран Европы, высококвалифицированные художники и граверы, были там заключенные и из Советского Союза.

Так началась грандиозная афера. Немцы изготовили колоссальное количество купюр долларов и фунтов стерлингов самого крупного достоинства. Но перед конвейерным выпуском этих фальшивых денег надо было на каждом банкноте поставить секретные знаки, по которым опытные эксперты в банках определяют, фальшивые деньги или нет. А подобные знаки были известны только шифровальщику, который метил эти банкноты и в Америке, и в Англии. Этого шифровальщика, когда он под усиленной охраной прибыл в Лондон, группе гитлеровского диверсанта Отто Скорцени удалось перехватить, переправить через Ла-Манш в Берлин, а затем в Норвегию, где он и зашифровал подпольные банкноты. После того как ряд банков сообщил, что деньги подлинные, старика шифровальщика, как и было обещано, немцы оставили в живых, но до времени изолировали.

Фашистские агенты из нейтральных стран с огромными чемоданами фальшивых денег разъезжали по Швейцарии, Турции и Италии и, получив положительный ответ от банковских инспекторов, спокойно меняли фальшивки на золотые монеты и золотые слитки и скупали на них бриллианты, уникальные картины и антиквариат — все это свозилось в тайные склады Рейхсбанка в Берлин.