Весь Эдгар Берроуз в одном томе - Эдгар Райс Берроуз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Муж снова зарылся в книгу, не преминув, однако, кротко изумиться в душе, что, спустя три дня после отъезда из Нью-Йорка, графиня вдруг прониклась восхищением перед теми самыми зданиями, которые недавно называла безобразными.
Вскоре граф опустил книгу. — Скучно, Ольга, — сказал он. — Я думаю поискать товарищей по несчастью и предложить им сыграть в карты.
— Вы не особенно любезны, мой супруг, — отозвалась, улыбаясь, молодая женщина. — Но я прощаю вам, потому что и мне все надоело. Ступайте, займитесь вашими скучными картами.
Когда он ушёл, она исподтишка бросила взгляд в сторону высокого молодого человека, лениво развалившегося в кресле невдалеке.
— Magnifique! — снова шепнула она.
Графине Ольге де Куд двадцать лет. Её мужу — сорок. Она жена верная и честная, но в выборе мужа ей не пришлось принимать никакого участия, а потому весьма вероятно, что она не питает безумной любви к мужу, который дан ей судьбой и волей титулованного отца — знатного русского барина. Однако, из того, что у неё вырвалось одобрительное восклицание при виде великолепного молодого чужестранца, — ещё не следует, что она мысленно предала мужа. Она восторгалась, как восторгалась бы прекрасным экземпляром любого вида. К тому же молодой человек бесспорно привлекал внимание.
Пока она рассматривала его профиль, он встал и ушёл с палубы. Графиня де Куд подозвала проходившего мимо лакея.
— Кто этот господин? — спросила она.
— Он записан под именем г. Тарзана из Африки, сударыня, — отвечал тот.
— Владение довольно обширное, — подумала молодая женщина, и любопытство разгорелось в ней ещё сильней.
По дороге в курительную комнату, у самых дверей, Тарзан поравнялся с двумя мужчинами, которые о чем-то оживленно шептались. Он не обратил бы на них никакого внимания, если бы не виноватый взгляд, который один из них бросил в его сторону. Они напомнили ему мелодраматических злодеев, которых он видел на парижских сценах. Оба были смуглые, темноволосые, а взгляды, которыми они обменивались исподтишка, видимо о чем-то сговариваясь, ещё более довершали сходство.
Тарзан вошёл в курительную и разыскал себе кресло немного в стороне от других. Ему не хотелось разговаривать, и, потягивая маленькими глотками свой абсент, он с грустью мысленно возвращался к только что пережитым дням. И снова и снова спрашивал себя — разумно ли он поступил, отказавшись от своих прав в пользу человека, которому ничем не обязан. Не ради Вильяма Сесиля Клейтона, лорда Грейстока, он отрекся от своего происхождения. А ради женщины, которую любят они оба — и он, и Клейтон, и которая по странному капризу судьбы досталась Клейтону, а не ему.
Она любит его, Тарзана, и поэтому примириться ещё трудней, но всё-таки он знает, что не мог бы поступить иначе, чем поступил тогда, вечером, на маленькой железнодорожной станции в глубине Висконсинских лесов. Важнее всего для него — её счастье, а из краткого своего знакомства с цивилизацией и цивилизованными людьми он вынес убеждение, что без денег и известного положения жизнь кажется большинству из них невыносимой.
У Джэн Портер с детства было и то, и другое, и если бы Тарзан отнял их теперь у её будущего мужа, она несомненно была бы несчастна. Тарзану ни на минуту не приходила в голову мысль, что она могла бы отказаться от Клейтона, если бы тот лишился титула и поместий. Верный и честный по природе, он не сомневался в том, что и другим присущи эти качества. И в данном случае он не ошибался. Ничто не могло бы связать сильнее Джэн Портер с Клейтоном, как если бы на последнего обрушилось несчастье.
От прошлого мысли Тарзана обратились к будущему. Он старался с удовольствием думать о возвращении в джунгли, где родился и вырос, — в жестокие, коварные джунгли, в которых провёл двадцать лет из двадцати двух. Но кто будет рад ему там, когда он вернётся? Никто. Разве Тантор-слон останется ему другом. Все остальные будут убегать от него или преследовать его, как делали когда-то.
Даже обезьяны его собственного племени вряд ли протянут ему руку дружбы.
Цивилизация пока немного дала Тарзану, но она научила его искать общества себе подобных и испытывать искреннее удовольствие от тепла товарищеского общения. И жизнь, лишенная такого общения, уже казалась ему страшной. Ему было трудно представить себе мир, в котором у него не было бы ни единого друга, ни одного живого существа, говорящего на тех новых языках, которые Тарзан так полюбил. Вот почему Тарзан не находил облегчения в мыслях о том будущем, которое сам себе уготовил.
Погруженный в свои мысли, с папиросой в зубах, он сидел в своём углу, как вдруг его взгляд упал на зеркало, висевшее напротив него и отражавшее стол, за которым четверо мужчин играли в карты. В это время один из играющих поднялся, собираясь уходить, и подошёл другой, с вежливым поклоном, по-видимому, предлагая занять освободившееся место, чтобы игра могла продолжаться. Это был один из тех двоих людей, которых Тарзан видел шептавшимися у дверей курительной, — тот, что поменьше ростом.
Это обстоятельство немного заинтересовало Тарзана, и, продолжая раздумывать о будущем, он начал следить, глядя в зеркало, за группой у стола, позади него. Из всех играющих, Тарзан знал по имени только одного игрока, графа Рауля де Куд, на которого чрезмерно внимательный лакей указал ему как на своего рода знаменитость — человека, занимающего высокий пост во французском военном министерстве. Граф сидел напротив только что примкнувшего к игре пассажира.
Вдруг отражающаяся в зеркале картина сильно привлекла внимание Тарзана. Вошёл второй заговорщик и стал за креслом графа. Тарзан видел, как он, обернувшись, украдкой оглядел комнату, но не достаточно всмотрелся в зеркало и не заметил в нём внимательных глаз Тарзана. Украдкой он вытащил что-то из кармана, что именно, Тарзан не мог разглядеть: рука закрывала вынутый
