На пути к краху. Русско-японская война 1904–1905 гг. Военно-политическая история - Олег Айрапетов

При осаде противник потерял около 105 тыс. чел. убитыми, ранеными и заболевшими. В момент сдачи под командованием Ноги находилось 97 тыс. чел.{1814}. Порт-Артур продержался 328 дней со дня первого выстрела с его батарей. Русские потери убитыми и умершими от болезней составили 13 тыс. чел., а с учетом потерь флота — 17 тыс. чел. Гарнизон был обречен — в строю к моменту сдачи находилось 13,5—14 тыс. человек, причем около 40 % из них были больны. Примерно столько же больных и раненых в госпиталях. Японцы захватили в Порт-Артуре 546 орудий, не считая корабельных, 32 252 винтовки, 82 670 снарядов (из них много старых китайских, не подходивших к русским орудиям), 3000 кг. пороха, 2,5 млн. патронов, 1920 лошадей, 80 тыс. тонн угля и продовольственных запасов по разного вида продуктам от 23 до 48 дней{1815}. Оставшиеся корабли были затоплены в неглубокой бухте Порт-Артура. Во время отливов их надстройки освобождались от воды. Уже в августе 1905 г. японцы начали поднимать и переводить их на свои базы в метрополии для ремонта, и вскоре часть отремонтированных русских судов вошла в состав японского флота{1816}.

В последние дни обороны крепости Куропаткин решил организовать крупную диверсию в тылу японцев. 23 декабря 1904 г.(3 января 1905 г.) он отдал приказ о подготовке конного рейда на порт Инкоу.{1817}. По сведениям русской разведки, здесь у у японцев находились гигантские склады. Впрочем, точных данных не было, об объеме накопившихся запасов судили гадательно{1818}. Для набега был сформирован отряд под командованием генерал-лейтенанта П. И. Мищенко{1819}. Бывший помощник главного начальника охранной стражи КВЖД, принимавший участие в подавлении «боксерского» восстания и награжденный за эту кампанию орденом Св. Георгия 3-го класса, он считался знатоком Манчжурии{1820}. Генерал был лично храбр, физически крепок и вынослив, не боялся ни потерь, ни ответственности, пользовался любовью у подчиненных{1821}. Его отряд — 71 эскадрон и сотня, имевших поддержку 22 орудий и 4 пулеметов Максим — был создан всего за 4 дня из кавалерийских частей, имевшихся в трех русских армиях{1822}.

С кавалерией происходило то же, что и с многими частями пехоты — по приходу в армию части разрывались, вместо полков появлялись раздробленные эскадроны и сотни, их командиров занимали бессмысленными поручениями и т. п{1823}. Теперь разодранную на составные конницу нужно было снова собрать в целое. Командующие не были извещены о цели операции, которую уже активно обсуждали в подчиненных им частях. За четыре дня были созданы новые дивизии практически из всего, что было под рукой, включая отдельные сотни пограничной стражи и команды конных добровольцев{1824}. Некоторые части конницы, как, например, 4-я донская казачья, были воодушевлены перспективой уйти в набег. Вопрос о том, как он будет организован и куда направлен, обсуждался повсюду, вплоть до улиц Мукдена. К Мищенко стали обращаться с просьбами о включении в состав подчиненных ему частей офицеры и корреспонденты газет{1825}.

В процесс формирования отряда активно вмешивался Куропаткин. «В дополнение к упомянутому выше распоряжению, — отмечал бывший сотрудником штаба 2-й армии полк. В. Ф. Новицкий, — из штаба главнокомандующего было получено, в течение 23–25 декабря, несколько распоряжений, касавшихся различных частных вопросов по организации и снабжению различных конных частей, отправлявшихся в состав конного отряда г. — ад. Мищенко: о выделении конницы из отряда ген.-м. Косаговского, о вьючном обозе, о запасах продовольствия и о картах района Хайчен-Гайчжоу и Инкоу. Читая эти документы, поражаешься этой непостижимой склонности человека, стоявшего во главе 250 000 массы войск, углубляться в мелочные распоряжения административного характера, путаться в распределение батальонов, сотен и охотничьих команд, навязывать таким крупным начальникам, как командующие армиями и командиры корпусов, свои соображения по самым пустяшным вопросам»{1826}. Не были предусмотрены только лишь «пустяки» — конский состав был плохо подготовлен к длительному пробегу, в отряде не было переводчиков с японского — захват трофеев и пленных терял всякий смысл — документы невозможно было прочитать, пленных — допросить{1827}.

Сбор информации о цели набега — Инкоу — был организован из рук вон плохо. Не было точной информации о гарнизонной станции — назывались цифры от 300–400 до 4–5 тыс. чел. На самом деле непосредственно перед выходом Мищенко в набег, японцы усилили гарнизон до 1200 чел.{1828}. Слабо подготовлен был и состав идущих с отрядом вьючных транспортов. Для него собирались мулы — в основном это были слабые животные, масса вьюков оказалась негодными{1829}. 27 декабря(7 января) Мищенко выступил в набег, сопровождаемый вьючным обозом в 1500 вьюков, а каждый всадник вез с собой еще и запас продовольствия на два дня. В результате отряд проходил в среднем в сутки 31 версту, то есть столько же, сколько и пехота ускоренным маршем, в то время как его разъезды — до 70–80 верст. При движении вновь сказалось почти полное отсутствие хороших карт — на имевшихся были изображены только крупные населенные пункты, окруженные пустым белым пространством. Снабжение японской армии велось по линии Дальний-Дашичао-Ляоян. Но отряд Мищенко был нацелен на порт Инкоу, лежащий в стороне от нее, и к тому же замерзший. В результате путаницы в управлении набег превратился, по словам одного из его участников, в «наполз».

О внезапности при таком движении и речи быть не могло, следовательно, не могло быть и успеха. Русская кавалерия не смогла взять Инкоу, хотя Мищенко и поставил задачу разромить город и порт. В атаке по сложившейся уже практике участвовала примерно четверть отряда, остальные обеспечивали тыл, охрану обоза и т. д. Понеся потери, отряд вынужден был отойти. Кавалерия за весь рейд не разрушила ни одного из имевшихся на данном отрезке 4 крупных мостов (конных саперов использовали как обычную конницу), успехи ее свелись к уничтожению нескольких тыловых команд (до 3 рот), 600 арб с припасами с грузом в 35 тыс. пудов, нескольких интендантских складов, организации крушения двух поездов, порче железнодорожного полотна и телеграфных столбов, которые были исправлены японцами максимум за 6 часов. Единственной удачей рейда было отступление, во время которого русской кавалерии удалось ускользнуть от пытавшегося перехватить ее противника. Приведя с собой 19 пленных из захваченных 234, Мищенко потерял в рейде 40 офицеров и 361 рядового{1830}. Рейд был хорошо задуман, но скверно исполнен. Медленность действий русской конницы заставила английского наблюдателя при японской армии предположить, что с отрядом Мищенко двигалась и пехота{1831}. Японский отчет о набеге гласил: «Войска эти, повидимому, очень утомлены»{1832}.

В телеграмме на Высочайшее Имя от 1(14) января 1905 года Куропаткин значительно занизил свои потери(3 убитых и 10 раненых офицеров, 15 убитых и 59 раненых рядовых) и дал более радостную картину результатов набега: «Сегодня мною получено два донесения о действиях нашей конницы. 28 декабря вечером изрублены полторы роты пехоты и пол-эскадрона драгун; только наступившая темнота дала возможность небольшой части японцев уйти вразброд. В ночь на 29 декабря нашими разъездами испорчено полотно железной дороги, порваны телеграфные провода, произведено крушение поезда с двумя паровозами»{1833}. Однако таким образом, обеспечить благоприятные условия для перехода в контрнаступление не удалось, результаты набега подействовали на моральные силы русских войск и на их доверие к командованию далеко не самым блестящим образом.

Глава 25. Сандепу. Последняя попытка изменить ход войны

Получив известие о падении Порт-Артура, командующий 2-й армией ген. О.-К. Гриппенберг предложил перейти в наступление до подхода армии Ноги под Мукден. Куропаткин с трудом согласился, но отказался выделить для операции резервы. Личный состав трех русских армий вырос количественно с 210 000 человек в ноябре 1904 года до 300 000 в январе 1905 года. Увеличились и качественные показатели — в армиях находилось 5 600 офицеров, приблизительно по 15 на батальон, на вооружении состояло 1186 полевых и 60 осадных орудий, 90 мортир (из них 30 осадных), 44 пулемета{1834}. В отличие от других позиций, создававшихся за 2–3 месяца до подхода неприятеля, здесь укрепления создавались в близости японцев, к тому же зимой. Это была крайне тяжелая работа. Отдельно стоявшие деревни и дворы превращались в опорные пункты, глинобитные и каменные здания — фанзы и ханшинные заводы — в центры обороны{1835}.