Госпожа де Шамбле - Александр Дюма

Мы посторонились, склонив головы, и священник продолжил свой путь, нашептывая какую-то молитву.

Он еще больше исхудал и побледнел с тех пор, как я видел его в последний раз.

— Кюре пожелал нам земного счастья, — заметил я, — а его вскоре ждет вечное блаженство.

— Увы! — вздохнула графиня. — Кто знает, сколько цветущих жизнерадостных людей, уверенных, что впереди еще много лет, сойдут в могилу раньше, чем он!

Я вздрогнул и посмотрел на нее с испугом.

— Откуда у тебя такие мрачные мысли, любовь моя?

— Мрачные? Возможно… Просто мне пришла в голову одна мысль, и я выразила ее вслух. Не стоит придавать моим словам особого значения. Ну, а теперь, — продолжала она, — когда мы повидались и еще раз услышали, что любим друг друга, давай расстанемся, чтобы встретиться вечером и снова сказать друг другу о любви.

Эдмея села в экипаж. Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, а затем направился в усадьбу друга.

Альфред вернулся в пять часов; со времени моего отъезда прошла неделя, но он встретил меня так, словно мы расстались только утром.

— Я очень рад тебя видеть, — сказал он, — и могу сообщить тебе приятную новость.

— Ты?

— А почему бы и нет? Неужели все приятные новости должны приходить исключительно из Берне?

— Нет, но, признаться, дорогой друг, ведь мне нечего от тебя скрывать, вести из Берне для меня важнее всего на свете.

— О! Значит, тебя может заинтересовать и то, что имеет какое-то отношение к этому месту?

— Ты же знаешь, что Берне притягивает меня как магнит.

— Так вот, я сумел оказать услугу одной особе из Берне, на которую ты советовал мне обратить внимание.

— Я? Кто бы это мог быть?

— Разве ты не поручил мне позаботиться об аббате Морене?

Я посмотрел на друга с удивлением.

— Поэтому я и рекомендовал этого святого, исполненного благочестия человека, — продолжал Альфред, — одной из тетушек, а та, в свою очередь, порекомендовала его архиепископу Парижскому, и его высокопреосвященство немедленно дал нашему аббату приход в Вилье-ле-Бель, где как раз освободилось место.

— А где находится Вилье-ле-Бель? — поинтересовался я.

— О! Где-то за Каном, чертовски далеко, в пятнадцати — двадцати льё от Берне. Теперь ты можешь жить спокойно. Угадай, кого я попросил назначить вместо аббата?

— Любой другой по сравнению с ним покажется ангелом.

— Особенно тот, кто его заменит: знакомый тебе сельский кюре.

— О! Этот добрейший человек!

— Да, он подлинный христианин и всегда готов повторить вслед за Христом: «Кто из вас без греха, первым брось на нее камень!»

— Поистине, Альфред, ты настоящий друг, — сказал я, пожимая ему руку.

— И главное, очень голодный друг.

— В таком случае, давай скорее сядем за стол и пообедаем, а потом мне надо будет кое-куда съездить.

— Как! Снова Жорж и тильбюри?

— Да, снова Жорж и тильбюри, — подтвердил я.

Альфред позвонил и распорядился, чтобы запрягли лошадь в карету.

Второпях я поел и в шесть часов уже ехал по дороге в Берне, а без пяти восемь остановился у гостиницы «Золотой Лев».

Дело было 15 сентября; дни становились все короче; когда я подошел к дому Грасьена, уже совсем стемнело.

Сначала я подумал, что опоздал, но, выйдя из дома и вступив под аркаду, увидел неясную тень, приближавшуюся с противоположной стороны. Это была Эдмея.

Мы поспешили навстречу друг другу, словно не виделись целую вечность, и встретились на середине пути.

Там все так же стояла знакомая скамейка: то была одна из остановок, которые мы сделали по пути нашей любви.

— Что произошло? — спросила Эдмея. — В доме священника — растерянность. Натали вернулась оттуда около пяти с поджатыми губами и красными глазами. «Госпожа графиня уже слышала новость?» — осведомилась она. «Какую?» — спросила я в ответ. «Господин аббат нас покидает». — «Какой аббат?» — «Аббат Морен, кто же еще!» — «А! Я полагаю, Натали, что вас это интересует больше, чем меня», — невозмутимо ответила я. «Меня? О Господи, это не так. По-моему, господин аббат сошел с ума: с недавних пор ему кажется, что все кругом его обманывают». — «Вероятно, для вас он делает исключение». — «Нет, он относится ко мне так же, как и ко всем прочим». — «Это меня удивляет: вы столько раз доказывали ему свою преданность, а он отплатил вам неблагодарностью». Затем я отвернулась, даже не поинтересовавшись, куда направляется аббат Морен, хотя Натали страшно хотелось, чтобы я продолжала ее расспрашивать, да я и сама сгорала от желания выяснить все до конца.

— Что ж, дорогая Эдмея, я могу удовлетворить ваше любопытство, — сказал я и поведал графине о том, что недавно узнал от Альфреда.

— Поистине, — заметила Эдмея, — ваш друг — милейший человек и у него очень доброе сердце. Он оказал нам неоценимую услугу, хотя, возможно, на расстоянии аббат Морен станет еще опаснее. И все же нам будет спокойнее, когда мы избавимся от его невыносимого присутствия.

— Знаете, кто его заменит в Нотр-Дам-де-ла-Кутюр?

— Нет.

— Сельский кюре, которого мы повстречали сегодня утром. Однако, милая Эдмея, мне кажется, что мы уделяем слишком много внимания другим. Не пора ли поговорить о нас?

— Я придерживаюсь такого же мнения.

— Что ты решила относительно нашего будущего?

— Я придумала очень простой выход: каждый год я буду принимать морские ванны по предписанию своего лечащего врача.

— О, любовь моя! Только пожалуйста не в Дьепе или Трувиле — туда съезжается весь Париж.

— Кто вам говорит о Дьепе или Трувиле, сударь? И главное, почему вы полагаете, что кто-то любит толпу, в то время как вы ее не выносите? Я не была бы нормандкой, если бы не знала на побережье, между Онфлёром и Шербуром, какого-нибудь затерянного пустынного уголка, где мы можем уединиться, не опасаясь чужих глаз.

— Как же называется это райское место? Ведь я тоже неплохо знаю здешние окрестности.

— Что вы скажете о Курсёле?

— Это в «Адском огне» у мамаши Жерве?

— О, берегитесь, дорогой Макс!

— Почему?

— Вы слишком много знаете и, очевидно, вас знают слишком многие.

— Я бывал в Курсёле всего лишь раз с одним приятелем, устроившим морскую прогулку на своем небольшом бриге. Мы приплыли туда из Гавра, и я провел в гостинице мамаши Жерве только ночь и день. Можно будет ей сказать, что я ваш брат или кузен, по вашему усмотрению.

— Вы будете моим другом, Макс. Я возьму с собой старушку Жозефину, и все приличия будут соблюдены… Кроме того, разве мы не ясновидящие?

С этими словами Эдмея протянула мне руку.