Дьявол предпочитает Armani (СИ) - "К.О.В.Ш."

«Не надо было давать ей уйти. Не надо было быть трусом. У меня была другая мечта».

Дан терял реальность, думая, что умирает где-то на краю света в чужой стране. Все перемешалось, но почему-то он вспомнил одно из самых острых воспоминаний. Ему двенадцать, его мать плачет, потому что его отец кинул их и свалил. Есть нечего, потому что матери снова задерживают зарплату, а отец не платит алиментов, хотя Дан с мамой знают, что он начальник на производстве и дружит с директором. У отца всегда были деньги на игровые автоматы, бухло и смазливых секретарш, а на Дана у него не было ни денег, ни любви. Но Дан не плачет, он не будет плакать и матери не позволит. Он говорит ей, что никогда ее не бросит, никогда не бросит тех, кто его любит, и тех, кого полюбит сам. Никогда он не станет бездушным ублюдком. Ничто не станет выше его близких. Он выучится, он будет зарабатывать, он всего добьется, и у его близких и у него будет лучшая жизнь…

Дан закашлялся и его стошнило морской водой и виски. Он очнулся на берегу, в голове шумело, перед глазами плыло, а горло жгло огнем. За спиной выл ветер, и коварное море словно хохотало за спиной. С трудом сфокусировав зрение, Дан увидел чьи-то загорелые волосатые ноги в старых черных шлепанцах. Подняв голову, он вдруг увидел старого аборигена в пожелтевшей майке и такими же, в цвет рубахи, кривыми зубами. Незнакомец был весь мокрый и злой и орал что-то на местном наречии.

Не понимая ни слова, Дан все же догадался, что его отчитывали последними словами за то, что он чуть не утонул. Попытавшись извиниться и поблагодарить на английском, Дан услышал опять какие-то гневные изречения, а под конец тирады, старик схватил его недопитую бутылку и гордо пошел дальше по пляжу.

— Такое Диснею и не снилось, — пробормотал Дан вслед португальцу, вспоминая романтичное спасение принца Эрика из «Русалочки». Он слабо усмехнулся, вспомнив, как в детстве обожал этот мультик и мечтал жить под водой. Пока что эта мечта была ближе всего к тому, чтобы исполниться.

Почерневшее небо рассекла молния, потом грянул гром и началась настоящая буря. Пошел проливной дождь, а Даниил обернулся и заглянул в глаза шторму. Он ловил ртом капли дождя, пытаясь избавиться от привкуса соли на языке, но это не помогало. Голова болела от его водных приключений, а горизонт все еще плыл перед глазами, но вдруг Дан улыбнулся, вытирая губы тыльной стороной ладони.

— Спасибо, — хрипло прошептал он морю, — я усвоил. Я все вспомнил!

Дан сорвался с песка, хватая полотенце и свои сланцы с ключами. Скорее бежать к машине, ехать в аэропорт, покупать билет в Москву. Сейчас среда. Завтра, нет, сегодня ночью, он придет к Полине, придет, потому что любит. Потому что, когда почти утонул, последним, что он увидел в морской бездне, было ее улыбающееся лицо.

* * *

Поля смотрела на картонную коробку, стоявшую на ее рабочем столе. В нее уместилось все, чем она успела обрасти за последние два года на должности ассистента. Там лежала ее огромная кружка, которую ей подарила Светка на прошлый день Святого Валентина, решив, что пока у нее нет парня, Полина — любовь всей ее жизни. Четыре исписанных ежедневника, три планера, тетрадь со шпаргалками, куча разномастных флешек, стикеры, маркеры, запасная пара колготок, сменка, рабочая косметичка, расческа и еще целая куча полезного и не очень барахла. Последней вещью, которую она уложила в коробку стала ее трудовая, которую она пару часов назад забрала у Тамары.

Телефон, лежавший рядом с коробкой, коротко пикнул, оповещая ее о том, что на ее счет поступили деньги. Вот и все, она получила расчет, можно было идти домой. Но вместо этого девушка зачем-то подошла к двери в кабинет начальника и, привычно постучав, хотя в этом не было никакой необходимости, открыла дверь. Оказавшись внутри, она подошла к аквариуму с рыбками и насыпала им корма, а потом подошла к рабочему столу, который уже начинал пылиться. Зам не появлялся на работе уже неделю. Света выяснила, что он взял отпуск за свой счет. Полина решила, что он просто не хочет ее видеть, хотя в глубине души рассчитывала, что в последнюю неделю ее работы он предпримет хоть что-то.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Заметив на столе пачку сигарет, Поля взяла одну и, устроившись на диванчике возле панорамного окна, закурила, в последний раз наслаждаясь видом. Все равно Свете оставалось доработать еще полчаса, так что можно было не спешить. Устроившись поудобнее, Полина смотрела на город, размышляя о том, как закончился ее четырёхлетний путь в компании. Несмотря на то, что на днях Алексей Геннадиевич вызвал ее к себе, выдал ей неприлично объемный конверт за проделанную работу, пропел всевозможные дифирамбы и сулил повышение, Полину не покидал гадкий осадок. И дело было вовсе не в сослуживцах, которые, к ее удивлению, закатили целую вечеринку-сюрприз вчера после работы, проводив ее теплыми словами и пожеланиями. Ее убивало то, что единственный человек, которого она страстно желала увидеть, так и не пришел.

Полина не сразу поняла, что плачет. Просто вдруг город перед ее глазами стал размытым и каким-то невнятным. Тихие и жалкие слезы сбегали по ее щекам, разбиваясь о колени, но она и не думала их вытирать. Она просто смотрела прямо перед собой невидящим взглядом и думала о том, что нисколько не поумнела.

Она ждала, каждый день ждала сообщения, звонка, встречи — чего угодно. Она надеялась, снова и снова представляя, как он заходит в приемную и говорит ей, что она все не так поняла. Что он сожалеет. Что угодно, лишь бы не так, даже не попрощавшись. Что бы она не говорила Свете и Арине, она до последнего надеялась, что Дан сделает хоть что-то.

Она снова вытащила из кармана список, в который по совету именитого психолога внесла все плюсы и минусы их отношений. И плевать, что не было никаких отношений, а в этом списке были сплошные минусы. Ей нужен был хотя бы один плюсик, чтобы она осталась. Но его не было.

Полина сжалась от жалости к себе, вспоминая, как последние два дня ждала его появления. Каждый раз, когда дверь в приемную открывалась, сердце ее пропускало удар, а это был кто угодно, но не Дан. И сейчас Полина намеренно тянула время, словно давая ему последний шанс, которым он, конечно, не воспользуется. Вопреки всем канонам романтического кино, он не пришел. Время неумолимо бежало к шести, но ничего не происходило. И когда, наконец, минутная стрелка закончила свой бесконечно долгий круг, Поля взяла карандаш, лежавший на журнальном столике, и сделала запись в пустующей правой колонке плюсов.

«Мне была нужна хотя бы одна причина, чтобы остаться»

Утерев слезы, она оставила листок на столе, спрятав его под клавиатуру так, чтобы не прочитала уборщица, но заметил Даниил Александрович, и ушла. Когда дверь за ее спиной захлопнулась, сердце сжалось от боли, но Поля набросила на плечо сумку и схватила со стола коробку, едва ли не выбегая из приемной.

У каждого человека свой предел того, что он может вынести. Полина достигла своего эмоционального предела и сгорела сама, сжигая за собой мосты. Она шла по коридору, мысленно прощаясь с местом, где провела так много времени, уже не плача, а просто принимая то, что этот этап подошел к концу. Ее первая серьезная работа, ее первые серьезные проблемы и первые настоящие чувства. Те, которые, говорят, не забыть. Но она шла по коридору с гордо поднятой головой, отбивая каблуками прощальный марш. Когда она вышла в холл, а дверь на этаж с характерным щелчком закрылась, она посмотрела на Свету и улыбнулась.

— Вот и все, — сказала она, протягивая подруге свой бейдж-пропуск.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Сучка ты, Полина, — только и сказала Света, бросая пластиковую карточку в ящик с использованными пропусками. — Бросаешь меня тут одну.

— Ты всегда можешь подружиться с Тамарой, — хихикнула Поля, вызывая лифт. — Ну, куда пойдем?

— Для начала занесем твою коробку. А потом тусить, у нас заказан столик на половину восьмого.

Полина вышла из здания бизнес-центра и пошла вперед, ни разу не оглянувшись. Она твердо обещала себе, что как только стеклянные двери за ней закроются, ее драма останется позади. Но она почему-то упорно тащилась за девушкой, больно тыкая куда-то в подреберье. И как бы Полина не гнала все это прочь, получалось у нее донельзя плохо.