Малыш 44 - Том Смит

Он уронил сигарету на ковер, несколько мгновений глядел на тлеющий окурок и только потом раздавил ее каблуком. Василий уже связался с ростовским отделением МГБ, этой разношерстной компанией бездельников. Передав им фотографии, он сообщил оперативникам, что Лев мог отрастить бороду или коротко остричь волосы. Они с женой могут путешествовать порознь. Они могли поехать разными путями. Один из них может быть мертв. Или же они могут передвигаться целой компанией, в обществе других людей. Офицеры не должны обращать слишком большое внимание на документы, которые Лев знал, как подделать. Следует задерживать любого, кто покажется им мало-мальски подозрительным. Окончательное решение о том, отпускать подозреваемых или нет, примет Василий. Имея в своем распоряжении больше тридцати человек, он расставил несколько контрольно-пропускных пунктов и провел череду облав. Он приказал каждому сотруднику докладывать о любом происшествии, сколь бы незначительным оно ни казалось, чтобы он мог расследовать его лично. Эти рапорты поступали к нему днем и ночью.

Но пока ничего не происходило. Неужели Лев получит еще одну возможность унизить его? Не исключено, что этот идиот Федор ошибался. Может быть, Лев направился в совершенно другую сторону. Если так, тогда он, Василий, может считать себя покойником.

В дверь постучали.

— Войдите.

На пороге вытянулся по стойке «смирно» румяный и запыхавшийся молодой офицер, протягивая ему листок бумаги. Василий жестом показал, что он может войти.

«…Завод “Ростсельмаш”. Отдел кадров. Двое сотрудников подверглись нападению, личные дела украдены».

Василий рывком поднялся на ноги.

— Он здесь.

Они стояли бок о бок, в пятидесяти шагах от входной двери. Лев искоса посмотрел на жену. Она не подозревала о том душевном расстройстве, в котором он пребывал. От возбуждения у него кружилась голова, как будто он принял наркотик. Какая-то часть его надеялась, что наваждение рассеется, что к нему вернется здравый смысл, что всему происходящему найдется другое объяснение и что он не будет стоять перед домом, принадлежащим его младшему брату.

Андрей Трофимович Сидоров.

Именно так звали его младшего брата.

Павел Трофимович Сидоров.

А так звали его самого, пока он не отбросил свое детское имя подобно тому, как рептилия сбрасывает кожу. Маленькая фотография на анкете подтвердила, что это действительно был Андрей. Черты лица остались прежними, и казалось, что на лице у брата навеки застыло обиженное и потерянное выражение. Очки, правда, были новыми. Но именно поэтому он был таким неуклюжим — из-за своей близорукости. Его застенчивый и неловкий младший братишка — убийца по меньшей мере 44 детей. Это казалось полнейшей бессмыслицей и одновременно имело некий сакральный смысл: петля, пережеванная кора, охота. Вынужденный вновь перенестись в прошлое, о котором он постарался забыть навсегда, Лев вспоминал, как учил младшего брата ставить силки и как советовал ему грызть кору деревьев, чтобы притупить чувство голода. Неужели эти уроки стали чем-то вроде шаблона для совершения жестоких безумств? Почему Лев не замечал этого ужасающего сходства раньше? Впрочем, было бы нелепо ожидать от него подобной проницательности. Наверняка многим детям преподавали аналогичные уроки и учили их охотиться. И при виде жертвы Лев не подмечал столь существенных деталей. Или все-таки подмечал? Сам ли он выбрал этот путь или это путь выбрал его? Не потому ли он оказался втянутым в расследование, когда у него были все основания сделать вид, что это его не касается?

Впервые увидев фамилию брата, напечатанную черным по белому на листе бумаги, он даже сел от неожиданности, чтобы прийти в себя, а потом стал проверять и перепроверять места и даты. Он пребывал в глубоком шоке, совершенно забыв о грозящей ему опасности. И только заметив, как бухгалтер бочком подбирается к телефону, он заставил себя встряхнуться. Привязав бухгалтера к стулу, он оборвал шнур телефона и запер обоих мужчин в кабинете, предварительно всунув каждому в рот кляп. Ему надо как можно скорее убираться отсюда. Ему надо взять себя в руки. Но, шагая по коридору, Лев вдруг понял, что даже не может идти прямо и что его шатает из стороны в сторону. Выбравшись наружу в полном смятении, еще не осознав до конца, что мир вокруг встал с ног на голову, он автоматически повернул к главной проходной, слишком поздно сообразив, что намного безопаснее было бы вернуться тем же путем, каким он пришел сюда. Но он уже не мог повернуть назад; охрана заметила его. Он должен пройти мимо них. По спине у него потекли струйки холодного пота. Однако караульные беспрепятственно пропустили его. Сев в такси, он назвал водителю адрес и попросил того поспешить. Его била дрожь, и он никак не мог унять ее. Он смотрел, как Раиса читает личное дело. Она уже знала историю его брата, знала, как его зовут, но до сих пор не видела полного имени. Он наблюдал за ее реакцией, пока она внимательно изучала бумаги. Она ни о чем не догадывалась и не смогла сложить вместе два и два. Откуда? Он ведь так и не нашел в себе сил рассказать ей все.

Узнать, сколько людей находится в доме брата, не было никакой возможности. Остальные его обитатели представляли собой большую проблему. Они почти наверняка не подозревали о второй, скрытой натуре этого человека, нет — убийцы; не подозревали о совершенных им преступлениях — отчасти поэтому он не убивал вблизи своего дома. Его брат жил двойной жизнью, жизнью примерного семьянина и жизнью кровавого убийцы — точно так же, как и в душе Льва уживались два разных человека: мальчик, каким он был, и тот, кем он стал. Лев тряхнул головой — он должен сосредоточиться. Он пришел сюда, чтобы убить этого человека. И вопрос теперь звучал следующим образом: как пробраться незамеченным мимо остальных обитателей дома? Ни у него, ни у Раисы не было пистолета. Раиса ощутила его колебания и спросила:

— Что тебя беспокоит?

— Другие жильцы этого дома.

— Ты видел лицо этого человека. Мы оба видели его фотографию. Ты можешь проникнуть внутрь и убить его во сне.

— Я не могу этого сделать.

— Лев, он не заслуживает большего.

— Я должен быть уверен. Мне надо поговорить с ним.

— Он будет все отрицать. Чем дольше ты станешь с ним разговаривать, тем труднее тебе будет убить его.

— Может быть, ты и права. Но я не стану убивать его во сне.

Сара подарила им нож. Лев протянул его Раисе.

— Он мне не понадобится.

Раиса спрятала руки за спину.

— Лев, этот человек убил больше сорока детей.

— И я убью за это его самого.

— А что, если он вздумает защищаться? У него наверняка есть нож. Может, даже пистолет. Он может оказаться очень сильным.

— Он не боец. Он застенчивый и неуклюжий.

— Лев, откуда тебе это знать? Возьми с собой нож. Как ты собираешься убить его голыми руками?

Но Лев силой вложил рукоятку ножа Раисе в ладонь.

— Ты забываешь, что меня учили именно этому. Доверься мне.

Он впервые попросил ее довериться ему.

— Я верю тебе.

Они оба знали, что у них нет будущего, нет надежды скрыться, нет надежды остаться вдвоем после того, как закончится сегодняшняя ночь. Раиса вдруг поняла, что какая-то часть ее хочет, чтобы убийцы не оказалось дома, чтобы он уехал в командировку, и тогда у них появится причина побыть вместе еще немного, еще пару дней избегать ловушек, прежде чем вернуться сюда, чтобы закончить начатое. Устыдившись подобных мыслей, она постаралась отогнать их. Сколько людей рисковали своими жизнями, чтобы они оказались в конце пути? Она поцеловала Льва и пожелала ему удачи, пожелала убить того человека.

Оставив Раису в укрытии, Лев двинулся к дому. Они действовали по заранее обдуманному плану. Раиса должна была оставаться на некотором удалении от дома, смотреть и наблюдать. Если тот мужчина попытается бежать, ей предстояло перехватить его. Если случится что-либо непредвиденное и Льву не удастся осуществить задуманное, она попробует сама убить этого человека.

Он подкрался к двери. Изнутри сочился тусклый свет. Означает ли это, что кто-то еще не спит? Он осторожно взялся за ручку двери, и она отворилась. Перед ним оказалась небольшая кухня со столом и плитой. Свет давала керосиновая лампа: за потемневшим от копоти стеклом трепетал крошечный огонек. Лев перешагнул порог и прошел через кухню в соседнее помещение. К его удивлению, здесь стояли всего две кровати. В одной сладко посапывали две маленькие девочки. Во второй спала их мать. Она была одна: Андрея нигде не было видно. Это что, семья брата? Выходит, и его тоже? А это — его невестка? А вот там спят его племянницы? Нет, не может быть — внизу наверняка живет еще одна семья. Лев повернулся. Черный кот с белым пятнышком на груди уставился на него холодными зелеными глазами. Хотя он выглядел явно упитаннее того, на которого они в детстве охотились в лесу, они были очень похожи, и шерстка была того же самого окраса. Льву вдруг показалось, что все это ему снится, а вокруг собираются кусочки далекого прошлого. Кот протиснулся в щелку приоткрытой двери, ведущей в подвал. Лев последовал за ним.