Украшения строптивых - Арсений Миронов

Холопы оживились: повскакивали с травки, полезли в лодочки: вооружившись баграми, кинулись вылавливать дрова. Какие толстые лесины! Десятки, сотни свежерубленых сосновых бревен валили по течению, сталкиваясь и утопая в гнилой пене… Гремящая лавина леса сплавлялась по Влаге, густо вываливая из-за острова. Народ на пристани оторопел, все смотрели на реку. Может быть, наводнение в верховьях? Или караван кораблей потерпел крушение?

Казалось, что река стонет.

Лютый морозец тихо прогулялся по спине. Я вспомнил:

…Не гляди-тко на меня, на матушку быстру реку:Я ведь матушка-река из силы повыбилась.Ведь стоит-то за мной, за матушкой быстрой рекой,Стоит силушка поганая да триста человек;Как ввечеру-то они да все мосты мостят,Все мосты мостят, мосты калиновы:Все хотят чрез меня на берег перебратися.Они вечером мостят — я ночью все у них повырою.Помутилась я, матушка быстра река,Помутилась я, вся избилася…

По реке плыли обломки вражеской переправы. Чья-то армия пыталась форсировать Влагу совсем недалеко отсюда, чуть выше по течению.

Так, спокойно. Я уже догадался. Быстрее в крепость — надо что-то делать, спасать положение. Это, конечно, Чурила. Точнее, не сам мерзавец, а его войско. Все по-писаному, как поется в былинах: в один день с Востока, из-за гор Вельей Челюсти на Русь через Влагу-реку перейдут три армии.

Тут незнаемы люди появилися:А первое войско их за сто человек,А другое войско есть за триста человек,А третье войско за пять сот.Жеребцы под ними сорочински,Кафтанцы на них камчатны,Золоты колпаки да черны плащи.А идут войски незнаемы, да песни поют,Песни поют да трубы трубят,Трубы трубят, в набаты бьют.Они соболи, куницы повыловили,Туры-олени все выстрелили,Добрых людей избили-изранили,Детей да жен осиротили,Теремы-домы все повыжгли.

Господи, есть же былина, специально посвященная теме Чурилина нашествия! Там ведь все черным по белому… Ну как, как можно забывать такие вещи? Я полный идиот, джентльмены. Где мое хваленое историческое предвидение? Где мои сорок дружинников, посланные неведомо куда на Ботвиново болото — вместо того, чтобы остаться здесь, в крепости, и готовиться к осаде?!

Так. Быстрее припоминаем былинные детали. Три войска, точно помню, что три. Первая, наименьшая армия (100 тяжеловооруженных конных лучников) направлена, если не изменяет память, севернее наших земель, на город Ростко. Третья, самая крупная (500 всадников) пройдет значительно южнее — на осаду Зоряни. А вот второе войско, состоящее из трехсот бронированных всадников, не считая мелкой визгливой шантрапы… оно-то, видимо, и нацелено строго посередке, между Ростко и Зорянью. То есть — против меня. В настоящий момент форсирует Влагу и через пару часов будет в окрестностях Жиробрега.

Это, бесспорно, катастрофа.

Мудрый, драгоценный царь Леванид! Какое счастье, что ты не позволил мне увести из города катапульты! Однако даже катапульты едва ли спасут. Гарнизон Жиробрега теперь состоит… смешно сказать: из резервного десятка катафрактов, семи алыберских арбалетчиков и сотни пеших славянских ушкуйников. Просто замечательно. Против трехсот тяжеловооруженных лучников на бронированных конях. Высота крепостной стены всего пятнадцать локтей, ров не успели углубить и расширить.

Нас раздавят, как поганых французов под Березиной.

Я бежал вверх по тропинке, я спешил в крепость и повторял про себя: раздавят. Как поганых французов. Ах, как красиво меня обхитрили. Ах, как изящно выманили армию из города. Уже второй раз! Вначале я оголил Санду. Теперь оголил Жиробрег. Мне бы не князем быть, а кондитером.

АЛЕКСИОС ГЕУРОН — ДЕСЯТНИКУ ДОРМИОДОНТУ НЕРО

(Срочно, с нарочным пословным человеком)

Немедля поворачивайте назад на Жиробрег. Мы под угрозой осады. Примерная численность противной армии — 300 бронированных конных лучников. Попытайтесь деблокировать город или, в случае неудачи, пробивайтесь к северной башне, мы откроем вам ворота.

На сторожевых башнях-торанях колотили в железо, площадь возмущенно ревела, и говорить было трудно. Когда я послал людей поджигать мосты через крепостной ров, ропот усилился: кто-то уж осмелился свистеть, здесь и там разгневанные старики начали потрясать суковатыми посохами: «Из ума выходит новый князь! В набаты бьет, а ворога не видно!»

«Будет вам ворог, дождетесь еще». — Скрипнув зубами, я дал коню шпоры — торский жеребец прыгнул в центр круга, очищенного посадниковыми людьми на людной рыночной площади. Сам Босята недоуменно пожимал плечами у меня за спиной: сколько переполоху на пустом месте! Скот велено загонять в крепость! Мосты жечь! Народ к орудьям поднимать… А где неприятели-то? Небось тешится-упражняется новый князь… проверку вздумал учинить на иноземный манер…

— Люди Жиробрега! — заорал я по-славянски, прыгая на танцующем жеребце. Шум заметно приумолк, но в задних рядах по-прежнему раздраженно свистят и напирают, размахивают шапками: «Не дадим мосты жигать… Не любо…»

— Люди Жиробрега! Вражья сила! Подступает ко граду! — выкрикивал я, увиваясь на вороном торке. — Всем! Брать оружие! Брать пищу-храну! Идти в крепость! Немедля!

Нет, они не верят мне, эти славянские идиоты. Им неохота средь бела дня оставлять работу, кидать без присмотра товар на рынке и лодьи в пристани. «Что за глупости… откуда ворогу взятися… — раздраженно гудит толпа. — Не любо… Не пойдем…» Я замечаю: мои телохранители начинают нервничать. «Неладно дело, князь, — шепчет катафракт Спиридон. — Варвары выходят из-под контроля»…

— Откуда весть, что ворог подступает?! — выкрикивает кто-то из первого ряда. Я злобно обернулся — заметить не успел; но тут же сбоку подхватывают: «Никто не видал! Никто не слыхал! Кому про вражину известно?!»

— Мне известно! — рявкнул я, привставая на стременах, Толпа отшатнулась, но тут же опять придвинулась, загудела:

«Кто весть прислал… Кто поведал…»

Я раздумывал всего секунду. Потом тряхнул головой: была не была.

— Влага-матушка поведала!

Шум прекратился, словно где-то за кадром у звукооператора сорвали рубильник. Лица в первом ряду побелели и вытянулись, скользким ветерком покатился шепот: «Влага… река-матушка? Сказала? Разве князь вещий говорит со Влагою?»

— Вы, славяне, похваляетесь дружбою со своими реками! А говорить с ними не умеете! Языка речного не понимаете! — закричал я, не давая толпе опомниться. — Я пришел из другой земли. Однако Влага-матушка открыла мне сердце. Она сказала: жди ворога! Жди поганую силу в триста всадников! Поэтому я говорю вам: слушайте Влагу-матушку! Бросайте домы свои, берите оружие!

Звуки над площадью сгустились, толпа напряглась.

— Ты! Тебя как звать? — крикнул я, тыкая кольчужным перстом в ближайшего белобрысого парня с коробкой леденцов на груди.

— Мя… Мякита, — пробормотал коробейник.

— Где твое оружие, Мякита?! Бери топор и вставай на стену! Ты тоже, почтенный отче! И ты, добрый молодец! Люди Жиробрега! — Я откинулся в седле, кратко оскалился в улыбке и выдернул из ножен узкий блистающий меч. — Повелеваю вам: покоритесь! Я многому научился в заморских краях! Мне знакома нездешняя мудрость, мне сведомы звоны звезд и шорохи трав! Через краткое время вы увидите под стенами своего города чуждое войско. Я вам предрекаю! Каждый, кто не поверил теперь, вскоре заплатит за неверие… кровью!

Я резко обернул жеребца и, махнув телохранителям рукавицей, галопом помчался к крепости. Не оглядываясь. Железной, кольчужной спиной я чувствовал: притихшая славянская толпа, вздыхая и покряхтывая, тронулась за мною следом.

ДЕСЯТНИК НЕРО — АЛЕКСИОСУ ГЕУРОНУ

(Срочно, с голубиной почтой)

Спешно движемся на Жиробрег. Будем у вас через три часа. Высокий князь, чeлoвeк с твоим письмом прискакал, когда мы уже начали атаку на лагерь лесных разбойников. К сожалению, лагерь оказался фальшивым. В шалашах никого нет. Меж хижин расставлены чучела в кольчугах. Пойманы четверо невменяемых мохлютов, переодетых в славянские одежды и сознавшихся, что некий горбун щедро заплатил им, чтобы они подкладывали дрова в костры.

Волхв Плескун не обнаружен.

Постарайтесь продержаться три часа, высокий князь! Мы вас вызволим.

Рослый белобородый старик в блестящем шлеме, уронив секиру, перегнулся через частокол жиробрегской стены и сдавленно кашлял, закрывая лицо от позора. Многих некрещеных славян жестоко тошнило: в небе над городом вот уже полчаса стояло звенящее зловоние. Вражеской армии еще не видно, но бурый фронт пыли уже показался на горизонте, и отдаленное громыхание шаманских тамтамов успело распугать веселых птиц, и сухой ветер, ненавидя себя за предательство, принес на сильных крыльях неведомые заклинания и порчи, замешанные на плотном запахе кобыльей мочи, на мерзости обезьяньего пота. Восточное воинство надвигалось не быстро, но основательно.