Русский калибр (сборник) - Пётр Разуваев

У меня действительно давно не было женщины. Прошло более полутора лет с тех пор, как мы расстались с Паолой, и за всё это время мне так и не повстречалась женщина, с которой хотелось бы познакомиться, а не переспать. Хотя вначале я честно пытался экспериментировать. Смутно помню какую-то Мишель, потом ещё была Сандра… Или Сара? Кроме безудержного кувыркания в постели, во всех этих знакомствах не было ни малейшего смысла, а сводить общение человека с человеком к сплошному «траху»… Оказалось, что для меня куда проще не общаться вовсе. Постепенно я пришёл к простой истине: чтобы как следует «любить» женщину, её нужно как минимум просто любить. А коль этого нет и не предвидится, то к чему тогда все эти трудности? Так в моей жизни осталась всего одна женщина, которая в данный момент трудилась на кухне, которая была расположена на первом этаже моего дома, который находился в самом центре города Брайтона, города, который построил Джек. Или Джон. Или они оба, но точно в пятницу. Больно уж улицы кривые.

Дом этот я купил сразу, не раздумывая и не сомневаясь. Пожилой, обильно потеющий агент повернул ключ в замочной скважине, дверь передо мной тихо распахнулась, и… Я ощутил себя всеми почитателями Диккенса и Джерома одновременно. Любовь к старой Англии била во мне ключом с самого детства, а этот уютный двухэтажный домик на Prince Albert Street воплощал буквально всё, что смог бы припомнить иностранец о туманном Альбионе. Здесь имелась гостиная со стенами, обшитыми морёным дубом, и большим камином в углу; светлая спальня на втором этаже, окна которой выходили в маленький ухоженный сад. Рядом со спальной комнатой был просторный кабинет с деревянными балками под потолком и старинной печкой, украшенной изразцами. Внизу, на первом этаже, размещалась большая ванная комната, где пол был выложен пентелейским мрамором, а в окно заглядывали чайные розы, растущие в саду. Рядом находилась небольшая комната, предназначавшаяся для прислуги, а чуть дальше по коридору — роскошная кухня с жаровней и прочими профессиональными вещами вроде огромного разделочного стола с небольшой раковиной посередине и газовой плитой на шесть конфорок. Кухню оборудовал бывший владелец этого дома, не то шеф-повар, не то просто большой любитель посидеть за обеденным столом, и мне даже в страшном сне не пришло бы в голову что-то здесь менять. Словом, в этом доме было всё, что нужно для тихого и не слишком дорогостоящего счастья.

Когда все формальности были улажены, а дизайнер интерьеров, которого мне пыталось подсунуть агентство, с позором изгнан, я столкнулся с Проблемой. Впервые в жизни у меня появился Свой Дом. Не казарма, не комната в ленинградской коммуналке и не парижская квартира на Avenue Foch, подаренная отцом, а Дом, который я выбрал для себя сам. Состояние домовладельца было непривычным, вопрос — сложным, и над всем этим стоило поразмыслить всерьёз. Так я и поступил. Приготовив к вечеру бутылочку «Lagavulin» и лёд, я развёл огонь в камине, поскольку до Брайтона лондонские запреты ещё не докатились, и, расположившись в кресле, доставшемся мне вместе с домом, крепко задумался.

Следующим утром я уже твёрдо знал, чего именно моей душеньке хочется. Ей хотелось: а) холодного пива, б) тарелку хаша и с) оставить в доме всё как есть, внеся улучшения на уровне замены кранов в ванной. Единственное, с чем я никак не мог примириться в этой стране, так это традиционная английская сантехника — два крана без единого смесителя.

Как говорил один мой приятель, главное — это принять решение, а потом придут рабочие и всё сделают. Я быстро нашёл в Лондоне не слишком модную строительную фирму, которая взялась привести мой дом в порядок, руководствуясь при этом моими требованиями, а не своим художественным вкусом. На следующий день прибыли рабочие, а ещё через пару часов чёрный «кэб» — традиционное британское такси, увёз меня в аэропорт Хитроу. Путь мой лежал в Японию, где в небольшом городке Харамати каждое лето проходил «Праздник охоты на диких лошадей». Детство и отрочество я провёл в Осаке и по настоянию старого Коцукэ-сан всегда участвовал в этом состязании. Один раз я даже умудрился выиграть первый приз. Мне тогда было тринадцать лет, и я на полном скаку первым заарканил дикого чёрного жеребца, опередив девятерых взрослых наездников. С тех пор прошло двадцать лет. Давно умер Ёсида Коцукэ, научивший меня бросать ременную петлю, скакать на лошади, стрелять из лука и многому, многому другому. Я не был в Японии семнадцать лет, но каждый год в поместье отца из Харамати приходили приглашения на имя «Уважаемого господина Дюпре». Слуги аккуратно складывали эти красивые конверты с выведенным чёрной тушью адресом на мой письменный стол, чтобы «уважаемый господин Дюпре» имел возможность лично ознакомиться со своей корреспонденцией, когда он в очередной раз удосужится посетить родительское гнездо. Лишь в этом году отец счёл нужным переслать приглашение в Брайтон. А ведь я намеренно не сообщал ему о своём новом местонахождении. Что ж, папа лишний раз продемонстрировал возможности своей службы безопасности.

Вернувшись в Брайтон через полтора месяца, я нашёл свой дом полностью пригодным к проживанию. Единственное изменение, не санкционированное мною, заключалось в биде, установленном в ванной комнате. Ничего смертельного в этом не было, но понять, на кой чёрт сдалось мне это биде, я самостоятельно так и не смог. Отловив шефа рабочих, рослого усатого мужчину в синем комбинезоне, который наблюдал за вывозом мусора, я задал мучивший меня вопрос. В ответ «прораб» задумчиво оглядел меня с головы до ног, засунул руки ещё глубже в карманы и, пожевав кончик длинного уса, заявил:

— У вас большая спальня, сэр. Я подумал, что вы когда-нибудь найдёте ей применение. И тогда без биде вам никак не обойтись, уж поверьте моему опыту.

Он отвернулся, потеряв ко мне всяческий интерес. Немного подумав, я решил смириться с настоящим. В конце концов, была бы вещь, а уж, как её использовать, я наверняка придумаю. Один мой знакомый, например, утверждал, что у биде крайне удобно чистить зубы.

Таким образом я стал домовладельцем. Для полного счастья мне не хватало только одного: с детства засевший в памяти светлый образ миссис Хадсон настойчиво требовал воплощения. В конце концов, кто-то же должен говорить мне по утрам: «Ваша овсянка, сэр!» Поразмыслив над этим, я позвонил мистеру Роджеру Л. Грину, потному агенту, торгующему недвижимостью, и рассказал ему о своей проблеме.

— Думаю, сэр, я смогу вам помочь, — ответил мистер Грин. — Тетушка одного моего знакомого как-то изъявляла желание устроиться экономкой у одинокого молодого джентльмена. Правда, вы не англичанин… Но ведь вы джентльмен, сэр?

Я подтвердил, что безусловно являюсь джентльменом, и через пару дней в мою гостиную вошла пожилая дама, совершенно, прямо-таки абсолютно не похожая на миссис Хадсон. Удостоив меня церемонного кивка, она молча обошла весь дом, недовольно сморщила нос при виде двух укиё-э работы Китагавы Утамаро, висевших на стенах гостиной, и, завершив обход, заявила:

— В это время года топить камин не принято, сэр. Я принимаю ваше предложение.

Так в моём доме появилась миссис Дакворт, экономка, чудная женщина с чудовищным характером и манерами викторианской леди. Помимо дикого количества недостатков у неё было три достоинства: она не мешала мне жить так, как мне хочется, она каждый день ровно без пятнадцати пять оставляла меня, чтобы до шести часов пить чай со сконами — излюбленными плюшками английских старушек, в заведении на Duke Street в компании своих подружек, и, наконец — миссис Дакворт не давала мне забыть о том, каким же ещё, в сущности, молодым и глупым джентльменом я являюсь. В данный момент моя экономка наверняка готовила свой фирменный торт, который в итоге каждый раз уносила домой нетронутым, и ждала меня к ужину, до которого оставалось ещё три часа.

Поднявшись на набережную, я в последний раз оглянулся на игривые морские воды и, расстегнув куртку, неторопливо двинулся в сторону East Street. Дувший с моря сильный ветер в городе был не так заметен, зато солнце припекало совсем по-весеннему, и очень скоро мне стало по-настоящему жарко. В другой раз я бы скинул куртку не задумываясь, но сейчас это было бы не совсем удобно. Согласитесь, что вид мужчины, прогуливающегося по тихому Брайтону с «Береттой 92F» в плечевой кобуре, не слишком обрадует окружающих. Хотя у меня, между прочим, имелось официальное разрешение на ношение оружия, добытое весьма непростым способом.

К дурной привычке не расставаться с пистолетом я вернулся два дня назад. Всё началось в пабе «Красный лев», куда я иногда заходил выпить маленькую пинту сидра. В разгар трудового дня узкий длинный зал был почти пуст, лишь несколько посетителей сидели на высоких стульях у стойки. Двое молодых людей заигрывали с румяной барменшей, мужчина в деловом костюме лениво цедил своё пиво, а у дальнего края стойки сидел человек в синих джинсах и линялой рубашке, надетой прямо на голое тело. Этот посетитель читал газету, и его лицо я видел лишь мельком, да и то вполоборота, однако оно сразу показалось мне знакомым. Вот только вспомнить, где именно я мог его видеть, мне никак не удавалось. Отсчитав три фунта и получив сдачу, я с бокалом сидра в руке направился в дальний конец зала и, проходя мимо мужчины с газетой, как бы случайно подтолкнул его плечом, одновременно уронив на пол несколько монеток. Фокус был старым как мир, но всегда срабатывал безотказно. Я нагнулся, бормоча извинения и поднимая упавшую мелочь. С шуршанием складывая газету и добродушно ухмыляясь, он спросил: