Человек человеку волк или Покорение Америки - Виктор Тюрин

"Все средства и методы хороши, лишь было хорошо мне, — подобная мысль вряд ли приходила ему в голову, но зато она хорошо отражала суть его натуры.

Я стоял перед зеркалом. Из него на меня смотрел худощавый человек со спокойным загорелым лицом и карими глазами. Легкое пальто серого цвета, пошитое в одном из лучших мастерских города, облегало его широкие плечи и грудь без единой морщинки.

"А Джек Льюис был недурен собой, — подумал я и подмигнул себе в зеркале. — А вот, сколько ему лет, хотел бы я знать? Двадцать четыре — двадцать пять? Да, где-то в этих пределах. Наверно, это странно выглядит, когда человек не знает, ни когда он родился, ни сколько ему лет, ни кто его родители".

Я достал из жилетного кармана часы. Стрелки показывали десять часов пять минут. Пора ехать.

— Тим! Ты собрался?!

На пороге моего кабинета показалась крепкая фигура мальчика. Он выглядел взволнованным и немножко сердитым. Нервно огладив лацканы своего нового сюртука, спросил: — Мы уже идем? — а на лице его читалось: — Джек к ней хорошо относиться, значит, я тоже должен к ней хорошо относиться. А если она мне не понравиться? Что тогда?".

Он уже знал историю того, что со мной произошло, и как я стал опекуном маленькой девочки, но детский страх, что она займет его место в моей жизни, заставлял его нервничать и сердиться. К тому же, как и я, он привык заботиться только о себе, а сейчас в его жизни появилась маленькая девочка, которая теперь будет вроде его сестры. Мне не трудно было угадать смятение в его душе, потому что несколько месяцев тому назад, перед встречей с Луизой, сам чувствовал нечто подобное.

Открыв парадную дверь школы, я который раз оказался в самом центре сосредоточения эмоций, представляющих лучшую сторону человека: любви, ласки и обожания. Группки девушек, сбегающих по широкой лестнице, одна за другой, тут же рассыпались, оказываясь в объятиях своих родных. Я наблюдал этот праздник любви каждое воскресение и привык к нему, как привыкли и ко мне, но сегодня со мной был хорошо одетый молодой человек приятной наружности, поэтому мы невольно оказались в центре внимания юных леди и их родителей. Иногда за взглядами следовал громкий шепот и шутки, заканчивающиеся взрывами смеха. Тим дважды успел покраснеть под наиболее настойчивыми взглядами юных прелестниц, пока, наконец, на лестнице не появилась Луиза. Сбежав с лестницы, она вприпрыжку помчалась ко мне, как вдруг неожиданно увидела рядом со мной незнакомого ей мальчика. Резко затормозив, она перешла на шаг, идя чинно и манерно, как и положено юной леди. От такой резкой смены поведения, выглядевшей довольно забавно, я не смог сдержать улыбки, после чего замер в ожидании, когда же живущий внутри ее бесенок, озорник и выдумщик, вылезет наружу. Подойдя, она сначала посмотрела на меня, но я молчал, потом перевела взгляд на Тима. Продолжая смотреть на него, вдруг неожиданно спросила меня: — Джек, а кто этот мальчик с тобой?

Я не стал отвечать, а вместо этого посмотрел на Тима. Тот понял мой взгляд правильно и представился: — Меня зовут Тимоти Морис, а тебя зовут Луиза Доббинс. Джек тебя еще называет маленькой леди. Правильно?

— Ой! Ты Тим! Да, а я Луиза! — говоря, одновременно она стала оглядывать его со всех сторон, дергая за рукава и теребя его за пуговицы, став прежней Луизой, непосредственной и непринужденной. — Джек мне рассказывал о тебе! Тим, а как ты нашел Джека? Ой! А ты уже совсем большой мальчик!

— Подожди, болтушка! У нас весь день впереди! Успеете еще наговориться. Теперь о деле. Луиза, в прошлый раз, ты мне говорила о списке принадлежностей для занятий по вязанию, вышивке или чему-то там еще. Мисс Картрайт должна была вам сказать, что нужно купить. Короче, что нам надо покупать?

При моих словах ее счастливая улыбка мгновенно увяла.

"Ну и что у нас опять случилось? — с легкой тоской подумал я, но тут же понял, что дело не в самой девочке, так как ее поведение резко отличалось от того, когда она чувствовала себя виноватой. Вместо того чтобы опустить глаза в пол, она сначала бросила взгляд по сторонам, словно шпион или заговорщик, который боится, что его подслушают, после чего, взяв меня за руку, приподнялась на цыпочки и прошептала: — Джек, наклонись, пожалуйста, ко мне, — когда я наклонился, продолжила. — Я вчера видела, как мисс Картрайт плакала. Так жалобно, так жалобно, что я сама заплакала. Правда, Джек. Ей, наверно, плохо. Раньше она смеялась, а теперь все время грустная ходит. Джек, ты не можешь ей помочь?

Я выпрямился. Молодая женщина мне нравилась, и я был не прочь ее снова увидеть, но не в компании двоих детей, к тому же в прошлый раз мы расстались не самым лучшим образом, поэтому рассчитывать на теплый прием мне не приходилось. Да и мало ли из-за чего могла плакать девушка? Может, у нее вчера болел зуб или миссис Кролинг ее отчитала? Да мне просто хотелось отдохнуть, развеяться, а не решать чужие проблемы! Я уже совсем решил огорчить Луизу отказом, но стоило мне заглянуть в молящие глаза ребенка, и я сдался. Черт! Где она живет? Огляделся. Фойе школы уже опустело. Уловив любопытный взгляд женщины — швейцара Анабель, тут же понял, у кого я узнаю адрес. На мой краткий вопрос на меня тут же излился словесный поток, смысл которого заключался в том, что будь лет на тридцать моложе, она была бы не прочь дать свой адресок такому красивому кавалеру, после чего в последний раз хихикнув, дала мне адрес. Как только мы сели в наемный экипаж, я в общих словах объяснил ничего не понимающему Тиму ситуацию, после чего за него взялась Луиза. Сначала тот односложно отвечал на ее бесконечные вопросы, но потом разговорился и теперь они весело смеялись вместе над тем, что им казалось смешным за улице. Предоставив детей самим себе, сам я наблюдал за уже привычными уличными картинками. Вон остановился грузовой фургон, кучер кивает сидевшему рядом с ним мальчишке. Тот лезет вглубь фургона и тут же выныривает с пакетом в руках. Соскакивает и бежит к черному входу дома. Все это называлось доставкой продуктов на дом богатым клиентам, которые могли позволить держать кухарку. А вот две молодые леди в изящных пальто и модных шляпках, сморщив носики и изящно приподняв края своих длинных одеяний, обходили свежую кучу конского навоза. Обежав их, помчался дальше мальчишка — газетчик, громко выкрикивая заголовки из тех новостей, что должны, по его мнению, привлечь публику.

"Странно, — подумал я, глядя на скользящую мимо меня жизнь города, — но я до сих пор не совсем привык к жизни прошлого века, — и тут же подправил себя. — Или привык частично".

Да, я привык к газовому освещению, привык подзывать криком кучеров кэбов, привык читать газеты, уже не смеясь над рекламой, типа: