Роботы утренней зари - Айзек Азимов

– Намерены вы использовать порчу робота Джандера как аргумент против точки зрения доктора Фастальфа, или нет?

– Намерен, – сказал Амадейро.

– Аргумент чисто эмоциональный. Вы будете уверять, что доктор Фастальф пытался уничтожить вашу точку зрения фальшивым доказательством, что человекоподобные роботы менее полезны, чем они есть на самом деле.

– Именно это он и пытался…

– Клевета! – тихо бросил Фастальф.

– Я могу это доказать, – сказал Амадейро. – Пусть это эмоциональный аргумент, но он будет эффективным. Вы сами видите это, мистер Председатель. Моя точка зрения безусловно победит, но поставить это дело на самотек было бы непорядочно. Я бы посоветовал вам убедить доктора Фастальфа принять неизбежное поражение и избавить Аврору от грустного зрелища, которое ослабит наше положение среди Внешних миров и поколеблет нашу уверенность в себе.

– Как вы докажете, что доктор Фастальф сам уничтожил робота?

– Он сам признал, что никто, кроме него, не мог бы этого сделать. Вы это знаете.

– Знаю, – сказал Председатель, – но я хотел услышать, как вы это скажете – не избирателям: а мне лично. – Он повернулся к Фастальфу. – А что скажете вы, доктор Фастальф? Кроме вас никто не мог разрушить робота?

– Не оставив физических следов? Только я, насколько мне известно. Я не думаю, что доктор Амадейро настолько разбирается в роботехнике, чтобы сделать это, и все время удивляюсь, что он, основав Роботехнический Институт и имея за спиной кучу помощников, так охотно признается в своей неспособности, причем публично. – Он не без яда улыбнулся Амадейро.

Председатель вздохнул.

– Нет, доктор Фастальф, не надо сейчас риторических фокусов. Не тратьте свой сарказм. Какова ваша защита?

– Ну, только то, что я не вредил Джандеру. И не говорю, что кто-нибудь вредил. Это случайность – принципиальная неопределенность работы позитронных путей. Такое может случиться. Пусть доктор Амадейро просто признает, что это была случайность, что никто не будет бездоказательно обвинен, и тогда мы поспорим о конкурирующих предложениях по поводу заселения по их достоинствам.

– Нет, – сказал Амадейро. – Шанс на случайное разрушение слишком мал, чтобы его рассматривать, он много меньше шанса, что доктор Фастальф виновен. Я не отступлю ни на шаг, и победа будет за мной. Мистер Председатель, вы знаете, что я возьму верх, и, мне кажется, единственный рациональный шаг – вынудить доктора Фастальфа принять свое поражение в интересах всей планеты.

Фастальф быстро сказал:

– Это и привело меня к тому, что я просил мистера Бейли с Земли предпринять расследование.

Амадейро столь же быстро ответил:

– Я этому противился с самого начала. Возможно, землянин и хороший следователь, но он не знает Авроры и ничего не может сделать здесь. Ничего, кроме как сеять клевету и выставить Аврору перед Внешними мирами в недостойном и смешном свете. В гиперволновых программах многих Внешних миров уже были сатирические заметки. Записи их посланы в ваш офис.

– И привлекли мое внимание, – сказал Председатель.

– Болтают и здесь, на Авроре, – продолжал Амадейро. – Вероятно, в моих интересах было бы позволить следствию продолжаться: оно будет стоить Фастальфу поддержки народа. Чем дольше оно будет продолжаться, тем больше я уверен в своей победе. Но оно наносит вред Авроре, и я не могу добавлять к своей уверенности цену вреда моей планете. Я почтительно советую вам, мистер Председатель, положить конец расследованию и убедить доктор Фастальфа принять то, что он так или иначе примет, но более дорогой ценой.

– Я согласен, – сказал Председатель, – что разрешение, данное доктору Фастальфу на это расследование, возможно, было неразумным. Я говорю «возможно». Признаюсь, у меня было искушение прекратить его. Однако, землянин – он не показал виду, что знает о присутствии в комнате Бейли – уже был здесь некоторое время… – он сделал паузу, как бы давая Фастальфу шанс подтвердить это, и Фастальф сказал:

– Сегодня третий день расследования, мистер Председатель.

– В этом случае, – продолжал Председатель, – справедливо было бы спросить, было ли обнаружено что-нибудь значительное.

Он снова сделал паузу. Фастальф быстро взглянул на Бейли и сделал легкое движение головой. Бейли тихо сказал:

– Мистер Председатель, я не хотел бы непрошенно навязывать какие-либо наблюдения. Будут ли меня спрашивать?

Председатель нахмурился и, не глядя на Бейли, сказал:

– Я прошу мистера Бейли с Земли сказать нам, есть ли у него какие-нибудь значительные находки?

Бейли глубоко вздохнул. Наконец-то!

76

– Мистер Председатель, – начал он. – Вчера днем я допрашивал доктора Амадейро, который очень помог мне. Когда я и мой штат оставили…

– Какой штат? – спросил Председатель.

– Во всех фазах моего расследования меня сопровождали два робота, мистер Председатель.

– Роботы, принадлежащие доктору Фастальфу? – спросил Амадейро. – Я спрашиваю для записи.

– Да, – ответил Бейли. – Для записи: один – Дэниел Оливо, человекоподобный робот, другой – Жискар Ривентлов, более старый нечеловекоподобный робот.

– Благодарю вас, – сказал Председатель. – Продолжайте.

– Когда мы оставили территорию Роботехнического Института, мы обнаружили, что наша машина умышленно повреждена.

– Кем? – удивленно спросил Председатель.

– Мы не знаем, но это произошло на территории Института. Мы были там по приглашению, так что персонал Института знал о нашем присутствии. К тому же, туда вроде бы никто не может приехать без приглашения и без ведома штата Института. Как ни странно это звучит, приходится предположить, что порча машины могла быть произведена только кем-то из штата Института, а это в любом случае невозможная вещь… если не было на то приказа самого доктора Амадейро, что тоже немыслимо.

Амадейро сказал:

– Вы, кажется, придаете слишком большое значение немыслимости. Осматривал ли машину квалифицированный техник, чтобы сказать, что она действительно умышленно повреждена? Не могло ли быть естественной поломки?

– Нет, сэр, – сказал Бейли. – Жискар квалифицированный водитель и часто водит именно эту машину; он утверждал, что ее повредили.

– А он из штата доктора Фастальфа, запрограммирован им и получает от него приказы, – заметил Амадейро.

– Вы намекаете… – начал Фастальф.

– Я ни на что не намекаю. Я просто констатирую… для записи.

Председатель зашевелился.