Франсиско Франко и его время - Светлана Пожарская

Как заметил Р. Тамамес, промышленное развитие не улучшило социальные позиции низших классов[495]. Последствия не замедлили сказаться.

Если в конце 50-х годов растущая напряженность, социальная и политическая, находила выход в спорадических забастовках и студенческих волнениях, то, начиная с весны 1962 г., катализатором всех процессов стало забастовочное движение, превратившееся в 60–70-е годы в постоянный фактор политической жизни страны. Во время забастовки на астурийской шахте «Камоча» в 1957 г. родилась новая форма организации пролетариата — рабочие комиссии.

Лозунг компартии, призывавшей на протяжении многих лет сочетать легальные и нелегальные формы борьбы, работать «внутри вертикальных профсоюзов», обрел плоть и кровь. Как об этом свидетельствует Марселино Камачо, первая постоянная рабочая комиссия из 13 человек была избрана на ассамблее синдиката металлистов провинции Мадрид в сентябре 1964 г. «Было естественно, что трудящиеся Мадрида, нового индустриального центра, развили новые формы рабочего движения, вытекающие из их специфических условий»[496], — отмечал М. Камачо, имея в виду прежде всего молодой рабочий класс столицы, не связанный с прошлыми традициями рабочего движения, зачастую неприменимыми в новых обстоятельствах.

Мощная забастовочная волна весны 1962 г. привела в движение все испанское общество. Для предотвращения неизбежных массовых репрессий, поскольку действовавшее тогда законодательство предусматривало уголовную ответственность даже за забастовки экономического характера, студенты, прогрессивная испанская интеллигенция, восхищенные мужеством рабочих, выступили в их защиту. Это движение солидарности, возникшее стихийно, оказало могучее воздействие на формирование демократического общественного сознания.

Принимая самые разнообразные формы — от петиций правительству, подписанных выдающимися деятелями науки и культуры, включая президента Испанской академии Менендеса Пидаля, до выступления без вознаграждения в качестве защитников рабочих лидеров в судебных процессах видных адвокатов, — это движение укрепляло тенденцию к сближению самых различных групп демократической оппозиции.

Эта тенденция оказала воздействие и на лидеров оппозиции, находившихся в эмиграции — от социалистов до католиков, — побуждая их к более решительным действиям, к укреплению связи с оппозицией, действовавшей в стране.

Однако все попытки заморозить процессы, ведущие к возрождению гражданского общества, оказались тщетными. Разочаровавшись в результатах усилий ввести оппозиционное движение в безопасное для режима русло, многие видные деятели режима все чаще склонялись к воскрешению во всем объеме оправдавших себя в прошлом репрессивных методов разрешения политических и социальных конфликтов.

Символом этого жесткого курса стал адмирал Луис Карреро Бланко. «Серое преосвященство», «тень» каудильо, как его именовала молва, счел возможным выйти на авансцену политики. И чем настойчивее Карреро Бланко пытался проводить свою линию, тем сильнее прорывались гейзеры народного недовольства, иногда находившие для своего проявления не лучшие каналы — те или иные формы левого экстремизма.

Фанатичный приверженец формулы «Испания единая», враг сепаратизма, Карреро Бланко с особым рвением преследовал национальные движения Каталонии, Страны Басков и Галисии. Но ни одна национальная организация не вызывала у него такой жгучей ненависти, как ЭТА — Ассоциация борцов за свободу Страны Басков. Начав свою деятельность с сожжения испанских государственных флагов 18 июля 1961 г., вывешенных в связи с очередной годовщиной вступления франкистских войск в Сан Себастьян, ЭТА к концу 60-х годов стала наиболее влиятельной в баскском национальном движении. Террор властей, отсутствие легальных возможностей вести борьбу и давние левоэкстремистские традиции, восходившие еще к временам господства анархизма в испанском рабочем движении, способствовали возобладанию в этой организации сторонников метода индивидуального террора над всеми прочими.

Карреро Бланко не был одинок в своем отношении к ЭТА. И когда в Сан Себастьяне неизвестными лицами был убит руководитель социально-политической бригады, местные и центральные власти обвинили членов ЭТА.

Применение закона «О бандитизме и терроризме», восстановленного в 1968 г., дало властям «законное» основание для передачи дела 16 басков, обвиняемых в убийстве, военному трибуналу 6-го округа, штаб-квартира которого находилась в городе Бургосе.

За время, истекшее после окончания гражданской войны, страна знала много подобных процессов, однако, никогда еще конфронтация между обществом и режимом не была столь жестко обозначена. Еще до того как был вынесен приговор, с критикой самой процедуры процесса выступила не только оппозиция, но и недавние еще столпы режима — духовенство и часть генералитета. Позиция испанского духовенства была поддержана Ватиканом: в «Osservatore Romano» было помещено сообщение о том, что «Святой престол» намерен обратиться к испанскому правительству с просьбой о помиловании в том случае, если будут вынесены смертные приговоры.

С просьбой не компрометировать армию участием в полицейской расправе к правительству обратились видные военные деятели, и среди них даже генерал Гарсиа Валино, ветеран крусады. Начальник центрального штаба генерал Диас Алегриа счел нужным отбыть в «частную» поездку за границу.

Смертная казнь шестнадцати баскам была заменена длительным тюремным заключением.

Карреро Бланко, упорно цепляясь за старое, по-прежнему настаивал на продолжении «жесткого курса» даже после процесса басков, однако этот курс уже не давал ожидаемых результатов. Иностранные обозреватели единодушно отмечали исчезновение феномена страха из общественной жизни.

Знал ли Франко об этих настроениях испанского общества? Вне всякого сомнения. Но его больше занимали итоги ежегодных визитов представителей Международного валютного банка, прибывавших в Испанию «для консультаций». Вот пример одного из них.

18 февраля 1967 г. министр торговли в письме к Кастиэлье сообщал, что представитель МВФ удовлетворен итогом экономического развития Испании за 1966 г.: рост производства промышленной продукции — 14 %, рост производства электроэнергии — 17 %; безработица поддерживалась на низком уровне. Министр торговли весьма оптимистично оценил и перспективы в 1967 г.: предполагались рост расходов на социальные нужды, увеличение частных инвестиций, увеличение выплат по долгам международным валютным центрам[497].