Неделя: Истории Данкелбурга - Сергей Жилин

– Дойл, – представился блондин, – Скотт Дойл. А ты же ведь Эрне Рафт? Рад знакомству!

Он протянул мне руку и тут же ухмыльнулся. Его позабавило то, что я не могу пожать его ладонь. Настоящий псих…

К сожалению, он непредсказуем.

– Итак, Эрне, – запустив руки в карманы, Скотт продолжил ходить вокруг, – Ты же сам понимаешь, что встал нам костью поперёк горла. Сам посуди, мы подкупаем полицейских, сразу трёх, а ты всё слышишь. Там даже назывались имена! Оплошность, конечно, с нашей стороны, но она тебя не спасает. Ты нам мешаешь, Эрне… Тебя можно было бы просто убить, но… Тут мы сталкиваемся со следующими моментами: во-первых, тебя спасает человек, принадлежность которого к клану Фуокозо не вызывает сомнений, он же, по всей видимости, вооружает тебя «Грасс Сиером 280». Скажи мне, Эрне, ты же ведь не входишь в состав мафии?

– Нет, меня спасли случайно…

– Зачем мафии тебя вообще спасать?

– Он сказал, что сделал это назло вам, на меня ему было вообще плевать! И пистолет он мне дал просто так, внезапно сподобился…

– А куда он поехал? Вспоминай, Эрне, это может быть важно…

Я помню. Одноглазый обмолвился. Придётся его сдать…

– Он сказал о какой-то свалке на западе, собирался навестить какого-то Джека, чтобы тот помог избавиться от машины…

– Неплохо! Ты правильно делаешь, что говоришь правду. Здесь я тебе верю. А вот что ты скажешь об убийстве наших людей на улице Милтвестрабе? Двое получили пулю, ещё двое убиты током… А наш ненаглядный Ганс стал слаб на ухо после удара электричеством. У тебя четыре наших скальпа…

– Это была самооборона! – выкрикнул я в ответ, – Я что, должен был сложить руки и дать им меня схватить? Нечего мне рассказывать, что я их прикончил, и это было нечестно!

– Да, это было честно, – согласился со мной Дойл, – И когда Роман бил тебя, лежащего без сознания, по лицу, это тоже было честно. Ты же разбил об его голову бутылку, пнул ногой да ещё и выбросил его товарища в окно! Он, кстати, в больнице, поправится нескоро…

– Мне плевать, – брякнул я.

Ухмыльнувшись, Скотт остановился на секунду и тут же продолжил шаг, снова оказавшись передо мной.

– А давай я выйду и приглашу сюда Романа! – весело произнёс он, кривляясь, как клоун, – Уверен, ты тут же передумаешь плевать на него, Эрне! Но да ладно. После всего случившегося мы всё равно тебя уберём, но только нам нужно знать: кому ты рассказал о случившемся?

– Я никому не болтал?

– Совсем никому? – переспросил блондин, напустив картинного недоумения.

– Да, если бы я и стал всё рассказывать, то сразу полиции!

– Это верно. Но тут я обнаруживаю странную находку… Сиреневая лента с надписью «Эрне от Катарины», что была привязана к твоей руке. Это твоя девушка?

Та самая лента, которой была оплетена брошенная из зала розочка. Я совсем забыл и про неё, и про, собственно, розочку…

– Нет, это просто поклонница. Я её не знаю…

– Просто поклонница повязала тебе на руку ленту?

– Ленту я повязал сам. Она оплетала цветок. Я уже и не помню, зачем это сделал…

– Ты врёшь.

– Да нет же! – взревел я, – Понятия не имею, кто такая эта Катарина!

Какое-то время висела тишина, гнетущая такая и зловещая. Затем Скотт снова заговорил:

– Мартин, раздобыть список пришедших на спектакль можно будет?

– В Центральный Театр билеты именные, – раздался басистый голос из темноты, – Если она брала на своё имя, мы её без труда вычислим.

– Хорошо, Мартин, – Дойл довольно кивнул, – Слышал, Эрне? Кем бы ни была эта Катарина, мы её найдём и расспросим. А ты больше не нужен.

С этими словами он выхватил из кармана джинсов револьвер. Его дуло нацелилось мне в лоб. Чем отличается револьвер с точки зрения палачи и с точки зрения жертвы? Для жертвы барабан вращается по часовой стрелке, а для палача – против…

Не стоит верить, что перед смертью люди вспоминают всю свою жизнь – люди начинают думать о всяких глупостях.

Тяжёлая свинцовая пуля прошила мне голову…

Ваш покорный слуга, Эрне.

Пятница, 3:20

В небе кружит стая громадных птиц с чёрным оперением. Их страшные клювы и когти лоснятся, а в глазах пылают кошмарные огни, никак не принадлежащие нашему миру. Размах крыльев так огромен, что они чуть не задевают ими небоскрёбы.

Кошмарные творения летают над Данкелбургом, словно чудовищные боги ночи.

Вот одна птица делает вираж и несётся к земле. Она тормозит лишь у самой поверхности некоего моста, мощно взмахивая огромными чёрными крыльями. Эти крылья загораживают звёздное небо. Кривые когти впиваются в асфальт, и пернатое создание поудобнее устраивается на самом краю моста.

С любопытством она смотрит по сторонам: куда бы птица не глянула, всюду гаснет свет в окнах.

Вскоре существо издаёт крик! Эта тварь вопит так, как не сможет ни одно живое существо! В её вопле нет ничего земного! Удивительно, как вокруг не трескают стёкла…

Мощный клюв склоняется вниз, и из него начинает вытекать огненная слюна. Тягучая оранжевая капля медленно свисает, тянется к земле и срывается. Пролетая немалое расстояние, она ярко светится. Но вот капля слюны разбивается о дорогу под мостом, и гремит взрыв! Распускается исполинский пламенный цветок, который быстро поглощается всё вокруг!

Когда в адском огне исчезает и уродливая птица, видение мутнеет…

– Саманта! – заботливый коротышка теребит меня изо всех сил, – Саманта! Очнись!

Тут он пустил в ход самое подлое оружие – плеснул на меня целый стакан воды! Ледяная, как улицы северо-восточной части Данкелбурга, она тут же прогнала сон!

В страхе заглатывая воздух, я вскочила и моментально приняла сидячее положение. Всё лицо мокрое, как и волосы, как и моя новая блузка. Тяжело дыша, я силюсь привести мозг в порядок.

Где-то рядом забормотал разбудивший меня Шнихт:

– Саманта, ты полная дура! Что ты опять натворила? Две ампулы этонамала! Это же сильнейшее снотворное! Ты рехнулась вводить его себе?

– Две ампулы? – я проморгалась и потёрла ноющий висок, – Ты о чём это, Шнихт?

Тут же у меня под носом оказалась рука дриджа, сжимающая два пустых сосуда:

– Эти две ампулы, Саманта, вспоминай! – проворчал где-то вне поля зрения карлик, – Что? Так захотелось спать, что и жить перехотелось?

Этонамал… да, припоминаю… Приходиться доставать информацию из тех закоулков памяти, которые я привыкла считать ненужными. Помнить подобную ерунду – засорять голову. Мы и так используем её на пару процентов, так зачем использовать их для хранения всякого рода шлака?

– Да, Шнихт, я вколола себе две ампулы, чтобы заснуть, – равнодушно бросила я дриджу, – Я уже четыре дня не сплю из-за бессонницы.