Мастер и Жаворонок - Бринн Уивер

захватывает ненасытная потребность, которая с каждым днем становится только сильнее. Я забываю, где нахожусь, и о мире, который вращается вокруг нас, когда поднимаю ее на руки.

Но потом Лиандер начинает громко храпеть.

Я с разочарованным вздохом ставлю Ларк на ноги.

— Господи Иисусе. Давай уберемся отсюда к чертовой матери.

— Договорились, — говорит она. Прежде чем отойти, она целует меня в щеку. С хитрой ухмылкой Ларк натягивает куртку и хватает меня за руку.

Мы оставляем Лиандера, поднимаемся по лестнице и выходим за дверь. Когда беру телефон в руки, на нем появляется сообщение от Роуэна. Я завожу машину и, дав ей прогреться, набираю ответ. Чувствую на себе взгляд Ларк, когда убираю телефон в карман и завожу машину.

— Все в порядке? — спрашивает она.

— Да, просто Роуэн спрашивал, где мы хотим собраться в рождество, у них или у нас.

— Может быть, у нас. Ради Бентли, ведь он все еще жалеет себя. Он обожает быть в роли «раненого спасителя», — Ларк теребит подол своей куртки, невысказанные слова повисают в воздухе. — Как думаешь, Фионн приедет?

Хотя я и знал, что она спросит именно об этом, у меня все равно такое чувство, будто она дотронулась до моего сердца и сжала его.

— Не знаю, — отвечаю я, не отрывая взгляда от извилистой подъездной дорожки. Когда я не смотрю в ее сторону, Ларк кладет свою руку поверх моей, лежащей на рычаге переключения передач. — Надеюсь.

— Я тоже.

Оставшуюся часть пути домой мы почти не разговариваем. Хотя обычно в компании Ларк царит умиротворяющая тишина, мое сердце бьется слишком быстро, я не могу расслабиться. Когда мы паркуемся, становится еще хуже. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, когда подхожу к пассажирской двери, чтобы открыть ее. С каждым нашим шагом, она все больше замечает, что я слишком крепко держу ее за руку или что я все время кусаю нижнюю губу. Но если она и замечает эти детали, то не говорит об этом. Мы поднимаемся по лестнице бок о бок в тишине. Добираясь до лестничной площадки, я почти дрожу от волнения и предвкушения.

— У меня для тебя кое-что есть, — говорю я, едва успевая поприветствовать Бентли и снять куртки, прежде чем тащу Ларк за собой в гостиную. Она внимательно смотрит на меня, и я пожимаю плечами. — Ранний подарок на день рождения.

— Мой день рождения в феврале. Мы еще даже не отпраздновали Рождество.

— Очень ранний.

Взгляд Ларк скользит по комнате, потом останавливается на мне.

— Где он?

— Ты должна сама найти, герцогиня.

— Есть подсказки?

Я постукиваю пальцем по губам, мучая ее, прежде чем, наконец, спрашиваю:

— Как связаться с потусторонним миром?

Между бровями Ларк появляется морщинка. Она поворачивается, ее взгляд блуждает по кухне, пока выражение лица внезапно не проясняется. С очаровательной улыбкой она хватает меня за руки и подпрыгивает на носочках.

— Через воду. Константин.

И затем уходит.

Я следую за ней, а Ларк направляется к плакату «Константин» и снимает его со стены, за которым теперь сейф. Улыбка, которой она одаривает меня, освещает каждую темную щель в моем сердце.

— Мне не нужно вырывать глазное яблоко, чтобы открыть его? — спрашивает она, поворачивая диск.

— Нет.

— Какой код?

— Угадай, — я наблюдаю, как Ларк с минуту размышляет, затем пробует несколько вариантов. Ее разочарование растет, когда ничего не получается. Это героическое усилие, и она полна решимости продолжать, пока, наконец, не испускает удрученный вздох и не смотрит на меня, стоящего, засунув руки глубоко в карманы. — Сдаешься?

— Нет, — говорит она с издевкой. Пробует еще три комбинации, прежде чем ее плечи опускаются. — Да.

Я неторопливо подхожу к ней сзади и останавливаюсь только тогда, когда мое тело оказывается на одном уровне с ее спиной. Оставляя долгий поцелуй на шее Ларк, я протягиваю руку через ее плечо, чтобы поправить прядь.

— Ну-ну. Посмотрите-ка, и кто теперь профи в отсылках на Константина? Три, три, девять, три. Номер такси Чеза Крамера.

Набрав последнюю цифру, я отпираю сейф и отхожу в сторону.

— Не злорадствуй, Бэтмен. Я…

Ларк замолкает, открывая дверцу, видя свои трофеи. Снежный шар. Подставки. Маракасы было сложно починить, поэтому я сшил ей новые из воловьей кожи. В квартире нашел еще несколько спрятанных вещей, например, закладку из обугленной ткани и браслет из костей. И за всеми этими трофеями есть то, чего она никогда раньше не видела.

— Что это? — спрашивает она, доставая из сейфа кубик прозрачной смолы. Она поворачивает его из стороны в сторону, рассматривая сердце, подвешенное на золотой проволоке.

— Неправильный вопрос.

— Кто это?

— Доктор Луис Кэмпбелл.

Ларк застывает. Она смотрит на орган. Не отводит от него взгляд, даже когда глаза наполняются слезами, которые она изо всех сил пытается подавить. Ее боль разжигает мою ярость, которая, как яд, течет по венам. Но есть и удовлетворение, в надежде, что этот трофей поможет ей в какой-то мере ответить на вопросы, которые мучили ее бессонными ночами.

— Ты серьезно?..

Я киваю.

Губы Ларк дрожат, и на мгновение я задумываюсь, не зря ли так поступил. Но когда она смотрит на меня, улыбка прорывается сквозь боль, а из глаз текут слезы.

— Это лучший подарок, который я когда-либо получала, — восклицает она.

Она, черт возьми, рыдает, обнимая кубик руками, прижимая его к груди. Меня охватывает облегчение, когда я заключаю ее в объятия. Ее тело дрожит, когда она отпускает часть боли, которая преследовала ее столько лет. Она этого не просто хотела. Она нуждалась.

Когда мы, наконец, разнимаемся, я забираю кубик у нее из рук и ставлю на кофейный столик, чтобы взять ее за плечи и отвернуть в сторону.

— Есть еще кое-что, — шепчу я, подталкивая ее к сейфу.

— Еще?..

— Да.

Бросив осторожный взгляд через плечо, Ларк сосредотачивается на вещах, оставленных внутри, где лежит конверт из плотной бумаги с ее именем. Открывая его, она стоит спиной ко мне. Ахает, когда перебирает документы и читает маршрут свадебного путешествия в Индонезию, который я распечатал сегодня утром.

А затем натыкается на документы о разводе.

— Что, блять, это такое?..

Когда я ничего не говорю, она поворачивается ко мне лицом и видит, что я стою на одном колене.

Слезы блестящими ручейками стекают по щекам Ларк. Она не может выразить ни ярости, ни восторга, ни просто шока, но все это слышится в ее словах, когда она спрашивает:

— Что, черт возьми, ты делаешь?

— Судя по всему, предложение, — говорю я, бросая взгляд на бриллиантовое кольцо, которое держу между нами.

Ларк оглядывается по сторонам, как будто объяснение можно найти