Колдунья моя - Бертрис Смолл

Пасха пришлась на двадцать третье марта. Вскоре после Пасхи в Эльфлиа прибыл королевский гонец. В один прекрасный день на вершине восточного холма неожиданно возник всадник. Он галопом промчался вниз по узкой дороге, пересек речку по льду и во весь опор ворвался в ворота замка. Крестьяне, работавшие на полях, проводили его изумленными взглядами. Спешившись, гонец не без презрения огляделся по сторонам, но как только в дверях дома появилась Мэйрин, он застыл потрясенный.

— Я… — Гонец тяжело сглотнул, но затем, вспомнив, кто он такой и зачем явился, перевел дыхание. — Я прибыл от короля к Жосслену де Комбуру.

Мэйрин улыбнулась, едва удержавшись от смеха. Как же часто ей доводилось видеть на лицах мужчин это глупое выражение!

— Добро пожаловать в Эльфлиа, — проговорила она спокойно, но в душе встревожившись. — Мой муж сейчас на стройке. Я за ним пошлю. Входите, отдохните немного. Наверняка вы проделали долгий путь!

Гонец, которому на вид нельзя было дать больше четырнадцати лет, двинулся за ней, слегка пошатываясь. Войдя в дом, он снова поразился, обнаружив, что убранство этого замка ничуть не хуже, чем у самых знатных нормандцев. Прекрасная хозяйка усадила его перед камином; гонец был благодарен ей за это, поскольку день выдался прохладный. Затем она налила ему кубок вина. Гонец жадно выпил.

— Я — леди Мэйрин из Эльфлиа, — представилась Мэйрин. Мальчик быстро поставил кубок и вспыхнул от смущения: ведь он проявил ужасную невоспитанность, не представившись при входе в дом. Он поднялся и произнес:

— Прошу прощения, миледи. Я — Робер де Иервиль, паж милорда Вильгельма.

— Что ж, добро пожаловать, Робер де Иервиль, — с улыбкой ответила Мэйрин. — Вы прибыли из Винчестера?

— Да, миледи.

Повисла долгая тишина. Мальчик стал неловко переминаться с ноги на ногу, и наконец Мэйрин сказала;

— Мой муж скоро вернется.

И Жосслен, к ее большому облегчению, действительно появился, не успела она договорить этих слов.

— Робер де Иервиль! Как же ты вырос, малыш! Ты скоро доберешься до шести футов! — воскликнул Жосслен вместо приветствия.

— Всего дюйма не хватает, милорд, — ответил мальчик, широко улыбнувшись. Он, очевидно, был весьма доволен, что хозяин Эльфлиа обратил внимание на его рост. Но тут же лицо его посерьезнело. — Я привез вам письмо от короля, — сказал он, доставая из складок туники свернутый в трубку пергамент и вручая его Жосслену.

Жосслен сломал печать на письме, развернул его и разложил на столе.

— Королева вот-вот приедет в Англию, — сообщил он вслух. — На Пятидесятницу она будет короноваться в Вестминстере. Нас с тобой приглашают, Мэйрин. И Иду тоже, если она захочет поехать.

— Нет уж, благодарю, — заявила Ида, только что вошедшая в зал и услышавшая слова Жосслена. — Передайте королю мои извинения, Жосслен. Хватит с меня путешествий! Кроме того, коронация королевы наверняка будет более торжественной и пышной, чем коронация короля. Мэйрин понадобится новое, красивое платье, чтобы не посрамить себя. А до праздника остается не больше месяца. Мы не успеем сшить два платья, так что я лучше останусь в Эльфлиа.

— О, мама, так нельзя! Подумай сама, разве тебя так уж часто приглашают на коронации? — возмутилась Мэйрин.

— Мэйрин, я уже решила. На сей раз тебя ждет встреча не с горсткой усталых от войны мужчин, для которых просто взглянуть на женщину — уже удовольствие. Ты окажешься среди великолепных придворных короля Вильгельма. Там будут и женщины, и наверняка в роскошных нарядах. Ты не должна нас посрамить. От твоего внешнего вида и поведения во многом зависит судьба Жосслена. Ты ведь хочешь, чтобы Жосслен и впредь пользовался расположением короля?

— Ну почему ты всегда оказываешься права?! — с шутливым негодованием воскликнула Мэйрин.

— Потому что я — твоя мать, — спокойно ответила Ида, но ее голубые глаза лучились весельем.

Робер де Иервиль переночевал в Эльфлиа, а затем направился в Вустер, передавать королевские приглашения другим дворянам. Вильгельм обожал свою умную, волевую супругу и хотел превратить ее коронацию в грандиозное торжество.

— Зря я беспокоилась, что мы не успеем употребить в дело все эти чудесные византийские ткани, прежде чем они истлеют от времени, — заметила Ида. — Мне приятно думать, что ты будешь блистать среди придворных Вильгельма, Мэйрин. Я уверена, что твой отец сейчас бы очень гордился.

Женщины принялись за работу, чтобы подготовить для Мэйрин приличествующий случаю гардероб. Жосслен решил, что они пробудут в Лондоне несколько дней, так что Ида вознамерилась сшить своей дочери дюжину нарядов. Но Мэйрин возразила:

— Я не хочу привлекать внимания, мама. Иначе нам начнут завидовать.

— Но чем ты хуже нормандских леди? — удивилась Ида. — Ведь ты была византийской принцессой!

— Это осталось в прошлом, мама. Теперь я — жена простого рыцаря, и мне это по душе. Если все как следует рассчитать, я смогу надевать туники и юбки в разных сочетаниях, так что покажется, будто у меня больше нарядов, чем есть на самом деле. Кроме того, большой гардероб тяжело везти с собой.

Жосслен согласился с женой. Благоразумнее не демонстрировать богатства лишний раз и не привлекать к Эльфлиа любопытства. Решили, что Мэйрин возьмет с собой всего пять туник: две парчовые — фиолетовую и светло-серую, расшитые золотыми нитями. Две туники шелковые — темно-синюю с серебряной вышивкой у горла, на манжетах и вдоль подола, и ярко-желтую, без всякой вышивки. Последняя туника — из бирюзовой камки.

К туникам Мэйрин собиралась взять столько же юбок: одну — из золотой парчи, другую — из серебряной; две — из тафты, черную и голубую; а последнюю — из пурпурной камки; в Византии одежду такого цвета запрещали носить простым смертным, поскольку она предназначалась лишь для императоров. Но в качестве прощального дара Мэйрин получила отрез этой великолепной ткани от самой императрицы.

Наблюдая за лихорадочной деятельностью, которую развили женщины, Жосслен не удержался от искушения поддразнить их.

— А как насчет моего гардероба? — спросил он. — Или новую одежду получит только Мэйрин? Я-то думал, что обычно петух красуется в разноцветных перьях, а серая курочка скромно сидит на насесте!

— Разве мы с мамой не сшили для тебя наряды прошлой зимой? — возмутилась Мэйрин. — Ты еще не успел поносить и половины из них, а они все на редкость хороши. И потом, на мужчин все равно никто не смотрит. — На них смотрят женщины, — серьезно возразил Жосслен.

— Ну уж нет, милорд, лучше пускай они на тебя не смотрят! Наверное, ты оставил в Нормандии не один десяток безмозглых куриц, которые до сих пор надеются на твое внимание. Ничего, скоро они поймут, как заблуждались!