Марид Одран - Джордж Эффинджер

— Видишь? Видишь это? Сейчас всем вам конец! — Он схватил коробку и сорвал с нее крышку.

Одран почувствовал сильную боль во всем теле, словно все его суставы растягивали и выкручивали в разные стороны. Каждый мускул в его теле ныл, а кожа горела, будто по ней прошлись наждаком. Агония длилась несколько секунд, после чего Одран потерял сознание.

— Ты в порядке?

Нет, я чувствовал себя совсем не в порядке. Кожа моя горела так, точно я дня два без передышки жарился на южном солнце. Все мои мышцы дрожали. Руки, ноги, все тело и даже лицо сводило судорогами. Моя голова трещала, а во рту был кислый привкус пороха. Я не мог разглядеть контуры предметов, казалось, кто-то накинул на них толстое вязаное покрывало.

Я делал невероятные усилия, чтобы понять, кто говорит со мной, и едва разбирал слова — мешал оглушительный звон в ушах. Со мной говорил Шакнахай. Что означало мое присутствие на этом свете? За миг перед своим открытием я полагал, что уже давно в гостях у Аллаха, и оказаться в живых при данных обстоятельствах не было таким уж удовольствием.

— Что… — проскрипел я: во рту было так сухо, что я едва мог говорить.

— Держи. — Шакнахай протянул мне стакан холодной воды. Я понял, что лежу навзничь на полу, а Шакнахай и мсье Гарготье стоят надо мной, нахмурясь и сочувственно кивая.

Я взял стакан и выпил, благодаря людское милосердие, после чего попытался заговорить снова.

— Что произошло? — спросил я.

— Ты взлетел на воздух, — ответил Шакнахай. — Точно, — согласился я.

Широкая улыбка взрезала суровый лик Шакнахая. Он нагнулся и протянул мне руку:

— Вставай!

Я последовал его совету, нетвердо держась на ногах и покачиваясь, устремился к ближайшему стулу.

— Джин и бингара, — попросил я Гарготье. — И немного лимонного сока.

Бармен скривился, но мигом занялся приготовлением напитка. Я нашел свою коробочку с соннеином и вынул восемь или девять таблеток.

— Я слышал о твоем пристрастии к наркотикам, — сказал Шакнахай.

— Да, что есть — то есть, — ответил я.

Гарготье принес напиток, и я проглотил таблетки. На отдых времени у меня не было. А теперь через пару минут я снова приду в форму.

— Все вокруг были смертниками в те минуты, пока ты уговаривал парня, — сказал Шакнахай. Я чувствовал себя не настолько хорошо, чтобы выслушивать его лекцию. Однако он не отставал: — Чего, черт возьми, ты добивался? Права стать его адвокатом? Мы так не работаем, когда жизнь людей под угрозой.

— А как же вы работаете? — спросил я.

Он широко развел руками, словно удивляясь моей непроходимой тупости,

— Пробираемся туда, где он не может нас заметить, и замораживаем паршивца.

— А меня вы заморозили до или после того, как проделали это с Аль-Мунтакимом?

— Ах вот как он назвал себя? Извини, старина, но с этими статическими пистолетами частенько случается световая диффузия. Я не хотел зацепить тебя; слава Аллаху, от них не бывает стойких повреждений. Когда он вскочил со своей коробкой, я не мог ждать, пока ты отойдешь в сторону. Пришлось стрелять.

— Ну да ладно, — сказал я. — Что было — то было. А где сейчас Мститель?

— Пока ты спал, подъехала машина-рефрижератор, и его увезли в тюремный госпиталь.

Это слегка вывело меня из себя:

— Террориста-сумасброда везут в госпиталь на чистые простыни, а я валяюсь на грязном полу в этом треклятом кабаке?

Шакнахай только пожал плечами:

— Ему пришлось гораздо хуже, парень. Тебя только зацепило, а он получил сполна.

Стало быть, Аль-Мунтаким сейчас чувствовал себя препаршиво. Так ему и надо.

— Вопросы морали с психом обсуждать бесполезно, — сказал Шакнахай. — Для успокоения сосунка нужно использовать любую возможность. — Он пошевелил указательным пальцем, будто нажимая спусковой крючок.

— А Полный Караульный говорит совсем другое, — заметил я. — Кстати, это ты отключил модди? Где он?

— Да, я, — сказал Шакнахай. — Вот он. — Он вынул модди из кармана рубашки и бросил его на пол рядом со мной. Потом наступил на него тяжелым черным ботинком и раздавил каблуком.

— Купишь другой — я сделаю то же самое с твоей физиономией, а то, что останется, выброшу в помойную яму.

Вот так-то, Марид Одран — идеальный офицер охраны правопорядка.

Я поднялся на ноги, чувствуя себя несравненно лучше, и направился следом за Шакнахаем из полумрака бара. Мсье Гарготье и его дочка Мэдди вышли вместе с нами. Бармен налетел на нас с благодарностями, но Шакнахай только отмахнулся:

— Не стоит благодарности, мы только выполняли свой долг.

— Заходите в любое время, вас я обслужу бесплатно, — .заверил нас Гарготье.

— Может, и заглянем как-нибудь. — Шакнахай обернулся ко мне: — Поехали.

Мы вышли из ворот кафе. Старый Вейнтрауб все еще сидел под зонтиком с рекламой «Чинзано», забыв, по-видимому, про все на свете.

На пути к автомобилю я сказал:

— Как здорово, что у меня снова появились друзья.

Шакнахай посмотрел на меня:

— Принять предложение бесплатной выпивки — одно из грубейших нарушений дисциплины.

— Вот уж не знал, что в Будайене существуют законы, — сказал я.

Шакнахай улыбнулся. Казалось, между нами начало устанавливаться взаимопонимание.

Не успел я забраться в машину, как муэдзин из ближайшей мечети огласил намаз. Шакнахай поднялся на заднем сиденье и вытащил свернутый коврик. Он расстелил его на асфальте и молился в течение нескольких минут, Я почувствовал себя неловко. Когда Шакнахай закончил, он свернул коврик и положил его на место, одарив меня при этом странным взором, словно упрекая в чем-то. Мы сели в автомобиль, но некоторое время никто из нас не произнес ни слова.

Шакнахай развернулся по улице в обратном направлении и выехал из Будайена. Странно, но я больше не боялся быть замеченным своими старыми друзьями. Ну и черт с ними, подумал я, если вспомнить, как они со мной обращались. Это во-первых. А во-вторых, я чувствовал себя несколько иначе, пострадав при выполнении служебного долга. Приключение в «Феи Бланш» вызвало сдвиг в моем сознании. Теперь я оценил риск, которому изо дня в день подвергается полицейский.

Шакнахай снова удивил меня.

— Ты не прочь остановиться перекусить где-нибудь? — спросил он.

— Отличная идея.

Слабость и головокружение все еще не оставляли меня, и поэтому я с радостью согласился.

— Рядом с полицейским участком есть одно распробованное местечко, куда мы ходим.

Он включил сирену и быстро пробился через автомобильную пробку.

— Полиции можно, — сказал он мне, ухмыльнувшись. — А больше никто не рискует.

Когда мы зашли в «местечко» Шакнахая, я был приятно удивлен. Закусочная принадлежала молодому мавританцу по имени Мелул, и меню представляло блюда национальной кухни. Шакнахай вполне искупил все доставленные мне неприятности. Я взглянул на него, оценивая заново: теперь он казался совсем не плохим парнем.

— Давай займем этот столик, — сказал он, указывая на угол подальше от двери, откуда он мог наблюдать за посетителями и за тем, что происходит на улице.

— Спасибо, Шакнахай, — сказал я. Не часто приходится отведать домашнего.

— Мелул! — крикнул он. — Я привел тебе братишку.

Хозяин подошел к нам со сверкающим металлическим кувшином и тазиком. Шакнахай тщательно вымыл руки и вытер их белоснежным полотенцем. Затем я повторил этот ритуал, не ударив лицом в грязь. Мелул поглядел на меня и улыбнулся. Он был мне почти ровесником, только что ростом повыше и кожей потемнее.

— Я бербер, — сказал он. — А вы? Из Орана?

— Во мне есть берберская кровь, — сказал я. — Я родился в Сиди-бель-Аббис, но вырос в Алжире.

Мелул подошел ко мне, и я встал. Мы обменялись поцелуями.

— Я всю жизнь жил в Оране, — сказал он. — А теперь переселился в этот чудесный город. Устраивайтесь поудобнее, я принесу вам с Иржи отведать чрезвычайно вкусное блюдо.

— А вы очень похожи, — заметил Шакнахай. Я кивнул.

— Офицер Шакнахай, — сказал я, — мне хотелось бы…

— Называй меня просто Иржи, — Откликнулся мой напарник. — Ты вставил этот треклятый модди и пошел за мной в кафе. Глупо, конечно, но главное — ты не сдрейфил, а значит — прошел испытание.

Это подбодрило меня:

— Слушай, Иржи, я хотел спросить тебя. Ты считаешь себя религиозным человеком?

Он нахмурился:

— Я придерживаюсь традиций, но никогда бы не пошел на улицы убивать неверных из числа туристов, не исповедующих ислам.

— Тогда, может, объяснишь мне, что означает мой сон?

Он засмеялся:

— Какой сон? Ты с Брижитт Сталхелм в Туннеле Любви?

Я помотал головой:

— Нет, совсем не то. Мне снилось, что я встретил Пророка. Но никак не могу понять, что он мне сказал. — И я поведал ему остальную часть видения, созданного Мудрым Советником.