Таинство девственности (сборник) - Зигмунд Фрейд

Правильная оценка вытеснения в нашем случае приводит к оспариванию того, что нарциссическая мужественность является единственным мотивом вытеснения. Гомосексуальная установка, возникающая во время сновидения, так интенсивна, что «Я» маленького человека оказывается не в состоянии владеть ею и защищается от нее посредством процесса вытеснения. С этой целью привлекается на помощь противоположная этой гомосексуальности нарциссическая мужественность гениталий. Только во избежание недоразумений необходимо указать, что все нарциссические душевные движения исходят от «Я» и остаются при нем. А вытеснения направлены против либидозных привязанностей к объектам.

Обратимся от процесса вытеснения, с которым нам не удалось справиться до конца, к состоянию, создавшемуся при пробуждении после сновидения. Если бы во время процесса сновидения мужественность действительно победила гомосексуальность (женственность), то мы должны были бы найти господство активного сексуального устремления с выраженным мужским характером. Об этом нет речи, сущность сексуальной организации не изменилась, анально-садистская фаза продолжает свое существование, она осталась господствующей. Победа мужественности проявляется только в том, что теперь ответом на пассивные сексуальные цели господствующей организации (мазохистской, но не женской) является реакция страха. Нет победоносного мужского сексуального направления, существует только пассивное и сопротивление ему.

Могу себе представить, какие трудности представляет для читателя непривычное, но неизбежное разделение активного мужского и пассивного женского, и поэтому не стану избегать повторений. Состояние после сновидения можно описать следующим образом: сексуальные устремления расщепились, в бессознательном достигнута ступень генитальной организации и сконструирована очень интенсивная гомосексуальность; над этим имеются (возможно, в сознании) прежние, садистское и преимущественно мазохистское сексуальные направления, «Я» в общем изменило свое отношение к сексуальности, оно находится в состоянии отрицания сексуальности и со страхом отклоняет господствующие мазохистские цели, подобно тому как реагировало на более глубокие гомосексуальные цели тем, что образовало фобии. Результат сновидения состоял, следовательно, не столько в победе мужского направления, сколько в реакции против женского, пассивного. Приписать этому направлению характер мужественности можно было лишь с большой натяжкой. У «Я» нет никаких сексуальных устремлений, а только интерес к самосохранению и к удержанию своего нарциссизма.

Рассмотрим теперь фобию. Она возникла на уровне генитальной организации, что показывает нам сравнительно простой механизм истерии страха. «Я» защищается путем развития страха от того, что оценивает как слишком большую опасность, – от гомосексуального удовлетворения. Все же процесс вытеснения оставляет явный след. Объект, с которым связана внушающая страх сексуальная цель, в сознании должен быть заменен другим. Осознается страх не перед отцом, а перед волком. Дело не ограничивается образованием фобии с одним только этим содержанием. Некоторое время спустя волка сменяет лев. С садистскими душевными движениями по отношению к маленьким детям фобия конкурирует перед ними как представителями соперников, возможных маленьких детей (у матери). Особенно интересно возникновение «фобии бабочки». Оно как бы повторяет механизм, создавший в сновидении фобию волка. Случайный толчок оживляет старое переживание, сцену с Грушей, угроза кастрацией со стороны которой начинает действовать некоторое время спустя, между тем как эта угроза не оказала никакого действия тогда, когда была произнесена[139].

Можно сказать, что страх, принимающий участие в образовании этой фобии, является кастрационным страхом. Это мнение не противоречит взгляду, что страх произошел из вытеснения гомосексуального либидо. Обеими формулировками обозначают один и тот же процесс: «Я» отнимает либидо у гомосексуального желания, и это либидо превращается в свободно витающий страх, который затем удается сконцентрировать на фобии. Только в первой формулировке был отмечен также и мотив, которым руководствуется «Я».

При ближайшем рассмотрении оказывается, что это первое заболевание нашего пациента не исчерпывается одной только фобией (не принимая во внимание нарушение в принятии пищи), а должно быть понято как настоящая истерия, состоящая, кроме симптомов страха, еще и из явлений конверсии. Часть гомосексуальных душевных движений сохраняется в болезненных явлениях, которыми захвачены органы; начиная с этого времени, а также и гораздо позже, кишечник ведет себя как истерически больной орган. Бессознательная, вытесненная гомосексуальность сконцентрировалась на функции кишечника. Именно эта часть истерии оказала нам самые ценные услуги впоследствии, при аналитическом разрешении заболевания.

Теперь у нас должно хватить мужества разобрать еще более сложные условия невроза навязчивости. Представим себе снова всю ситуацию: господствующее мазохистское и вытесненное гомосексуальное сексуальные направления, а с другой стороны – «Я», захваченное истерическим отстранением обоих; какие процессы превращают это состояние в невроз навязчивости?

Превращение происходит не самопроизвольно, благодаря дальнейшему внутреннему развитию, а благодаря постороннему влиянию извне. Явное следствие его состоит в том, что стоявшее на первом месте отношение к отцу, которое до того находило себе выражение в фобии волка, выражается теперь в навязчивой набожности. Не могу не указать на то, что этот процесс у нашего пациента является прямым подтверждением взгляда, высказанного мною в работе «Тотем и табу» об отношении животного-тотема к божеству. Я высказался там в пользу того, что представление о божестве не является дальнейшим развитием тотема, а возникает независимо от него, на смену ему, из общего обоим корня. Тотем представляет собой первого заместителя отца, а Бог – позднейшего, в котором отец снова приобретает свой человеческий образ. То же имеет место и у нашего больного. В фобии волка пациент проделывает тотемистическую ступень заместителя отца, ступень, которая затем обрывается и, вследствие новых отношений между ним и отцом, сменяется фазой религиозной набожности.

Влияние, произведшее это превращение, исходило из религиозного учения и Священной истории, с которыми он познакомился при посредстве матери. Результаты соответствуют тому, чего добивалось воспитание. Садистски-мазохистская организация медленно приходит к концу, фобия волка быстро исчезает, вместо боязливого отрицания сексуальности наступает высшая ее форма. Набожность становится господствующим фактором в жизни ребенка. Но все эти преодоления совершаются не без борьбы, признаком которой являются богохульные мысли и вследствие которых утверждается навязчивое преувеличение религиозного церемониала.

Если не считать этих патологических феноменов, то можно сказать, что в этом случае религия совершила все, для чего она вводится в воспитание. Она укротила сексуальные стремления ребенка, дав им возможность сублимироваться и остановиться на чем-нибудь твердо, уменьшила значение его семейных отношений и предотвратила угрожавшую ему изоляцию благодаря тому, что открыла для него связь с великой общественностью людей. Дикий, запуганный ребенок стал социальным, нравственным и поддающимся воспитанию.

Главным двигателем религиозного влияния было отождествление с образом Христа, который стал ему особенно близок благодаря случайности его рождения. Здесь слишком большая любовь к отцу, сделавшая необходимым вытеснение, нашла наконец выход в идеальной сублимации. В образе Христа можно было любить отца, называвшегося теперь Богом, с таким усердием, которое тщетно искало выхода по отношению к земному отцу. Пути, которыми можно было проявить эту любовь, были предуказаны религией; им чуждо чувство вины, которое нельзя отделить от индивидуальных любовных стремлений. Если таким образом самое глубокое, уже сраженное как бессознательная гомосексуальность сексуальное стремление могло еще быть дренировано, то поверхностное мазохистское стремление нашло себе несравненную сублимацию в сказаниях о муках Христа, Который отдал Себя в жертву на истязания по поручению и в честь Своего Божественного Отца. Таким образом, благодаря смеси удовлетворения, сублимации и отвлечения от чувственного на чисто духовные процессы и открытию социальных отношений, какие она дает верующему, религия сделала свое дело для ребенка, ставшего на этот путь.

Его противодействие религии вначале имело три различных исходных пункта. Во-первых, это было отклонение всяких новшеств, примеры чего мы уже видели. Он защищал всякую однажды занятую позицию либидо в страхе перед потерей при отказе от нее и из недоверия к возможности найти полную замену ей в новой позиции. Это и есть та важная и фундаментальная психологическая особенность, которую я описал в трех статьях по теории сексуальности как особенность фиксации. Юнг хотел, под названием психической «инертности», сделать ее главной причиной всех неудач невротиков. Я думаю, что он неправ; она идет гораздо дальше и играет значительную роль также и в жизни не нервных людей. Легкая подвижность или неподвижность либидозных, а также и другого рода привязанностей энергии составляет особую характерную черту, свойственную многим нормальным людям, и, вместе с тем, не у всех нервных она встречается; до сих пор эту черту не удалось связать с другими особенностями психики, и она, как простое число, не делится ни на какие составные части. Нам известно только то, что свойство подвижности привязанностей психической энергии с возрастом заметно уменьшается. Оно составило для нас одно из показаний с целью установления границ возможности психоаналитического воздействия. Но встречаются лица, у которых эта психическая пластичность сохраняется гораздо дольше обычного, а у других она пропадает в очень раннем возрасте. Если последнее бывает у невротиков, то с огорчением открываешь, что при одинаковых, по-видимому, условиях у них не удается устранить изменения, с которыми у других можно легко справиться. Поэтому и при превращении психических процессов приходится принимать во внимание понятие об энтропии, большая степень которой мешает исчезновению уже совершившегося.