Войны за становление Российского государства. 1460–1730 - Кэрол Стивенс

как Кригс-комиссариат отвечал за денежное довольствие и обеспечение войск и его руководитель должен был состоять в непосредственном контакте с высшим органом государственной власти. В 1724 году была учреждена Провиантская канцелярия, которая обладала теми же полномочиями, что и коллегии, и подчинялась Сенату [LeDonne 1991: 72, 77–78; Шелехов 1903: 24–26, 31–32]310. В результате всех этих усилий военно-административная структура России оказалась тесно связанной с гражданским бюрократическим аппаратом; обе эти системы к концу петровского правления были стабильными и хорошо организованными.

Социальные и финансовые факторы, обеспечившие долгосрочную военную реформу Петра

Стабильность нового военного устройства России стала результатом не только административных преобразований и установления политического равновесия в высших эшелонах власти. Успех военной реформы предопределил и многие другие важные факторы. В этом разделе речь пойдет о двух из них. Во-первых, это изменение системы налогообложения и введение нового основного налога – подушной подати, благодаря чему военная организация Российской империи получила надежную экономическую базу. И, во-вторых, интеграция в новую армию русского дворянства, которое стало воспринимать военную службу как «социальный лифт» – особенно после создания Табели о рангах.

Историки часто (и обоснованно) задаются вопросом о том, почему русские дворяне покорно смирились с теми повинностями, которые наложил на них Петр I. Почему после двух предыдущих сравнительно слабых правителей Русского государства они столь послушно согласились выполнять суровые требования Петра по несению военной службы? Для ответа на этот вопрос, по-видимому, необходимо вспомнить, как менялось положение помещиков со средним и низким доходом в течение XVII века. К концу столетия представители этого сословия имели небольшой политический вес и невысокий социальный статус. Служба в поместной коннице не только больше не давала права на попадание в московские, а затем и придворные чины, но даже не гарантировала сохранения высокого положения и земель. Поместное войско становилось все меньше, и места в сотнях были зарезервированы за самыми богатыми и знатными дворянами. Остальным помещикам приходилось волей-неволей служить в конных (или даже пехотных) полках «нового строя». Правительство не отнимало у них прежнего социального статуса – даже, скорее, защищало его, – но перспектив обогащения у этих людей было мало, так как свободной земли, которую они могли получить в виде поместий, почти не осталось. Попасть в московские чины им было очень трудно, а после реформы 1678–1682 годов и вовсе невозможно [Stevens 1995; Павлов 2000: 227–242]. Оставался только один способ сделать карьеру – и то не самую выдающуюся: стать офицером в полку «нового строя» и безупречной службой добиться повышения и, возможно, финансовой стабильности; однако даже это не давало права на попадание в аристократическую элиту. Провинциальным дворянам пришлось умерить свои социальные амбиции, поскольку с 1682 года они могли служить только в полках «нового строя». В период с 1682 и до начала 1700-х годов, когда в русской армии больше не осталось частей старого типа и перед офицерами открылись новые карьерные возможности, службой в полках «нового строя» мелкопоместный дворянин не мог заработать того политического и социального капитала, на который он мог бы претендовать в прежние годы, состоя в поместной коннице. На пути такого человека, стремившегося вырваться из относительной бедности и безвестности, стояли непреодолимые трудности.

Однако в петровское время произошли колоссальные преобразования, которые коренным образом изменили соотношение между местом службы дворянина и его положением в сословной иерархии. Пребывание в коннице больше не гарантировало провинциальному помещику сохранения прежнего статуса. Экономическое положение этих людей, которые, как правило, обязаны были сами содержать себя в период несения службы, было подорвано. При этом драгунские полки постоянно переформировывались, распускались и создавались заново, и в результате конница уже не была чисто дворянской – теперь в кавалерии, как и в пехоте, служили представители разных сословий [Stevens 2002: 165–168]. Однако в то же время перед офицерами – особенно теми, кто попал в армию до Полтавы, – открылись новые карьерные перспективы. Увеличение сроков несения службы имело важные последствия. Офицеры в петровской армии ощущали себя частью единого целого, их связывала так называемая полковая солидарность [LeDonne 1991: 25]311. Они обучались по общей военной методике, овладевали грамотой и использовали одну и ту же заимствованную из Европы терминологию. У них были четко определенные навыки и обязанности, и даже появился свой особый кодекс чести. Кроме того, русские офицеры имели высокую репутацию и социальный статус и могли удостаиваться почестей со стороны первых лиц государства312.

Однако не все было так гладко и безоблачно. Военная служба больше не гарантировала получения поместья. Петр, не поощрявший раздачу казенных земель, ввел ограничения на покупку и получение поместий. Молодые дворяне, не получившие землю в наследство, были лишены права владеть поместьями и крепостными. После 1711 года офицеры получали щедрое денежное жалованье313, хотя из-за проблем фискального и административного характера оно не всегда выплачивалось вовремя. Находившиеся на службе дворяне подолгу пребывали вдали от своих домов и семей, зачастую по десять лет и даже дольше. Хотя офицеры в петровской армии имели более высокий статус, чем рядовые драгуны, их положение все равно не было таким элитарным, как у поместных конников XVII столетия. Хорошо известно, что Петр I если не поощрял, то никак не препятствовал продвижению по службе способных людей низкого происхождения. Неудивительно, что это вызывало неудовольствие со стороны представителей высших сословий, и многие дворяне крайне неохотно соглашались идти на военную службу.

В последние годы правления Петра ситуация изменилась, но не факт, что улучшилась. Во-первых, начиная с 1713–1714 годов, из-за уменьшения числа военных потерь, более качественного ведения воинского учета и некоторых других факторов в армии оказалось больше офицеров, чем свободных должностей; соответственно, возможностей для того, чтобы сделать карьеру в армии, стало меньше. Во-вторых, несмотря на сопротивление со стороны русского дворянства, в 1714 году Петром I был подписан Указ «О порядке наследования в движимых и недвижимых имуществах» (Указ о единонаследии), по которому отец мог передать недвижимое имущество только одному из сыновей. Еще одним поводом для недовольства было продвижение по службе простолюдинов и занятие ими высоких постов [LeDonne 1991: 12]314. Однако ближе к концу петровского царствования русский офицерский корпус вновь стал преимущественно дворянским. В связи со скорым завершением войны решения о чинопроизводстве все чаще стали носить политический характер, а сам Петр стал менее активно вмешиваться в этот процесс. Офицерский корпус стал более консервативным, и простолюдинам удавалось сделать военную карьеру лишь в исключительных случаях [Троицкий 1974: 124]. Учреждение в январе 1722 года Табели о рангах формально закрепило новый порядок чинопроизводства русского общества.

Табель о рангах кодифицировала иерархию должностей и чинов, занимаемых дворянами (и представителями низших сословий) на государственной службе315; фактически речь шла о системе, в которой каждый ранжированный чин теперь имел определенный административный и социальный статус. Подобной системы в Русском государстве не существовало с отмены местничества почти 40 лет назад. Ранее Петр активно противился попыткам возрождения местничества, однако создание альтернативной иерархической структуры оказалось сложным процессом, важную роль в котором сыграли не только стремление Петра европеизировать русское дворянство, но и перемены в военном устройстве России, и социальные амбиции самого дворянского сословия. Правила, по которым устанавливались соответствия между различными представленными в Табели о рангах чинами, были почти такими же изощренными, как и во времена местничества, хотя и носили более открытый характер; все это стало результатом долгих политических и бюрократических маневров [Троицкий 1974: 47–118].

Табель о рангах представляла собой таблицу соответствий между придворными, гражданскими (статскими) и военными чинами, ранжированными по 14 классам