Добрая фея короля Карла - Владимир Васильевич Москалев

человека, которого я когда-то любила, есть супруга? Это не давало мне никаких оснований ни презирать вас, ни питать к вам ненависти.

– Но я стояла у вас на пути.

– В чем виделся вам этот путь? Я не собиралась отнимать у вас Богом данного мужа.

– Выходит, это было простое увлечение?

– Кто из нас не увлекался? Не влюбляются и не позволяют себя любить лишь те, на ком никогда не задерживается глаз мужчины. Я не вижу причин, в силу которых меня следует отнести к этой категории.

– К которой, вероятно, причисляли меня?

– Выбор сделал ваш муж. Мне захотелось доказать ему, что он был неправ, и я сделала это. Надеюсь, вы не станете этого отрицать?

– Очевидное отрицают лишь глупцы. Полагаю, у вас нет повода думать так о супруге регента.

– Понимаю, вы хотите в некоторой степени оправдать свои действия, в результате которых свекор явил свой необузданный гнев по отношению ко мне.

– А как поступили бы вы на моем месте?

– Вероятно, так же. Но это в прошлом и мною давно забылось: ни к чему ворошить давно сопревшее сено. Ныне же с уверенностью могу утверждать: подобное уже не сможет повториться как с моей стороны, так и со стороны вашего мужа.

– Что же придает вам такую убежденность?

Анна тонко улыбнулась:

– Если женщина напрашивается на комплимент, значит, она давно ждет его, недоумевая, почему он до сих пор не был произнесен.

Жанна не смогла сдержать ответной улыбки:

– Может быть, вам будет неприятно это слышать, но сегодня я впервые узнала, как объясняются в любви.

– Вы имеете в виду супруга? Признаюсь, я была бы удивлена, если бы он этого не сделал. Вы стали красивой, я говорю вам это как женщина, в чьих устах подобные слова не могут звучать как лесть или измышление.

Щеки у Жанны слегка заалели.

– Вы говорите о моем лице?

– Я рада убедиться, что средство, которое вы получили от меня, дало желаемые результаты. Во всяком случае, мадам, лицо у вас разгладилось, избавившись от морщинок, которые, прямо вам скажу, ужасно портили его.

– Ах, верите ли, это доставляло мне столько хлопот и волнений… Вы женщина и, конечно же, понимаете меня. Но скажите же мне, Анна… ведь вы позволите мне вас так называть?..

– Если и вы позволите мне тот же тон, ваше величество.

– Не стоит торопить события: я пока еще не королева.

– До коронации осталось уже немного; не будет ничего дурного в том, что уже сейчас вы понемногу начнете привыкать к вашему громкому титулу. Полагаю, это не прозвучит как вызов или насмешка в устах той, кого вы считали своим врагом; ныне, смею надеяться, вы так уже не считаете.

– Вы дали мне отличный повод к этому.

– Рада, мадам, что тень отчуждения меж нами канула в Лету.

– Больше того, графиня, мне хотелось бы отныне видеть в вашем лице добрую приятельницу.

– Полагаю, до коронации ничто не сможет помешать мне называть вас по имени, мадам. Это будет означать, как вы сами понимаете, установление между нами самых теплых дружеских отношений.

Жанна внезапно расчувствовалась:

– Может быть даже, я позволю вам сохранить такую привилегию и после путешествия в Реймс.

– Я буду этому только рада; в вашем лице я надеюсь обрести приятного и задушевного собеседника.

– О, уверена, у нас с вами найдется, о чем поболтать. Но скажите, прошу вас, как вам удалось найти такое средство? Ведь врачи явили свое полное бессилие, не помог аптекарь, и даже поклонение святым мощам не произвело должного действия. Сами вы, как я понимаю, не практикуете в медицине и не занимаетесь алхимией; так откуда у вас такие познания в лечении? Быть может, вам кто-то помог?

– Такой человек и в самом деле есть: лесной житель, общается лишь с Резаной Шеей и дикими зверями.

– Резаная Шея? Что-то припоминаю… Кажется, еретичка или колдунья.

– В глазах Церкви и то и другое.

– Это было давно, и я думала, она уже умерла или ее сожгли.

– Старуха жива и воспитала дочь, о которой и пойдет разговор. Она искусная врачевательница, владеет тайнами природы. Церковники узрели в этом колдовство и теперь охотятся за ней, как за ведьмой, по которой давно плачет костер. Сейчас она живет у меня в замке, и я не рассказываю о ней никому, опасаясь за ее жизнь. Эта женщина настоящее сокровище, мадам! Верите ли, довольно долгое время я страдала головными болями и меня мучил продолжительный кашель. Я попросила ее помочь мне; она собрала какие-то травы и коренья, сделала из них настой и…

– И это помогло?..

– Я словно поднялась из гроба. Кашель исчез, точно сквозь землю провалился; от головной боли не осталось и следа.

Жанна даже приоткрыла рот.

– Это удивительно, Анна, – то, о чем вы говорите. Снова я слышу об этой таинственной женщине. Нет, положительно, я должна с ней познакомиться… Так вы говорите, значит, раньше она жила в лесу?

– Вместе с Резаной Шеей, которая и обучила ее своему искусству. Лес этот неподалеку, но дороги к дому старой отшельницы не знает никто. Ее просто нет.

– Как же ее отыскивает дочь?

– Я и сама не понимаю. Это и для Гастона остается загадкой.

– Вашего брата? Так он тоже там был?

– Почти всегда эта женщина находит то, что ей нужно для лечения, в доме старухи. Как же я могла отправить ее в дорогу одну?

– Выходит, это вы поведали ей о моих бедах? Каков же был ответ?

– Это для нее оказалось сущим пустяком. А невежественные монахи усмотрели в таком деле присутствие сатаны.

– Они скоро станут отыскивать его следы в постели королевы и заглядывать в ночные горшки, рассчитывая найти там чертей.

– Согласна с вами, Жанна; я никогда не доверяла церковникам. А Гастон просто смеется над ними.

– У вас хороший брат, Анна. Мне он нравится. Я радуюсь их дружбе с Карлом. Пусть без стеснения приходит в любой час, мы мило поболтаем. А пока я вполне удовлетворена результатом нашей беседы: это положило конец моим мучениям. Вижу, и вы довольны нашей встречей.

– Я и не предполагала, о чем у нас пойдет разговор. Признаться, была удивлена. Вы правы, я довольна. Смею надеяться, отныне при встрече вместо враждебных взглядов мы с вами будем обмениваться теплыми улыбками.

– А оставшись вдвоем, протянем друг другу руки, как вот сейчас.

И обе женщины, смеясь, скрепили свой союз дружеским рукопожатием.

– Во всяком случае, Анна, теперь я буду радоваться жизни и крепко спать. Черт знает во что превратилась я за последнее время: стала настоящей старухой.

– Если