Кровавый алмаз (сборник) - Владимир Дугин

"…Мы познакомились еще на пароходе. Она мне сразу понравилась, только уж очень была печальная. А я долго не грущу ни при каких обстоятельствах. Если прижмет так, что дальше некуда, то у меня появляется злость, и я начинаю ругаться, как сапожник. Ты, наверное, уже заметил."

Я не слыхал, чтобы она ругалась, как сапожник, но легко мог себе это представить. Такое было в стиле Джин. Но пока что я не понимал, какое отношение имеет ко мне ее случайная знакомая.

"Она осталась жива, Дэн…"

Я тупо уставился на четко выведенную строчку. Кто остался в живых? Какая «она»? Потом у меня наступил какой-то провал в памяти, возможно, я отключился или переместился в параллельный мир, где время течет с другой скоростью. Когда я снова понял, что сижу за столом у себя в коттедже и читаю письмо Джин, стрелки часов показывали уже половину девятого. А читать я начал в семь сорок пять, когда решил побриться, чтобы потом поехать в офис. Может, мои часы и вправду "работали на керосине"? Когда я вселялся сюда, то сам вставил в них батарейку, но кто их знает, этих «аборигенов», как называет австралийцев Гриша…

"ОНА ОСТАЛАСЬ ЖИВА, ДЭН". Значит, это мне не приснилось?

Да, эта строчка была в самом деле четко написана черной пастой шариковой ручки на лежащем передо мной белом листе бумаги… Я боялся признаться себе, что уже понял, кто остался в живых, боялся читать дальше. Мне ведь приходилось видеть, как выглядят люди, "оставшиеся в живых" после таких ожогов. Извилистая тропка судьбы привела меня однажды в челюстно-лицевое отделение военного госпиталя, где лежали «афганцы», и я насмотрелся там на всякое. Но самым страшным было одно воспоминание, тревожащее меня еще и сейчас в ночных кошмарах. Я шел по светлому коридору с высоким сводчатым потолком и в конце его увидал сидевшую на подоконнике молодую женщину. Даже под серым больничным халатом угадывалась стройная фигура. Подойдя ближе, я заметил нежную кожу обнаженных по локоть рук… На звук моих шагов она обернулась, привычным, видимо, жестом прикрывая лицо картонной маской на коротенькой палочке. В прорезанных для глаз и рта отверстиях мелькнуло что-то багрово-синее, на подставленный комок ваты из-под маски стекала тонкая струйка слюны…

Но, во всяком случае, раз Джин встретила ее на каком-то пароходе, Вероника сохранила способность самостоятельно передвигаться и даже рисковала появляться в оживленных местах, не опасаясь распугать своим лицом окружающих. Я заставил себя читать дальше.

"Ты не поверишь, но ее спасла случайность, смешная случайность. Когда ты отлучился, ей срочно понадобилось в туалет, и она решила поискать укромное местечко в ближайшем дворе…"

Мной овладел неудержимый смех. Я понимал, что это чисто нервное, на грани истерики, но не мог остановиться и смеялся, смеялся, пока у меня из глаз не потекли слезы. Неисповедимы пути Твои, Господи!

Дальше Джин рассказывала, как подружилась со своей попутчицей, как их привезли в Австралию и заставили ухаживать за русскими детьми в тайно оборудованном убежище, расположенном в каких-то «пещерах». "Так вот где нашли применение медицинские навыки Вероники", — подумал я. Но что это за «пещеры», где они? Потом Дженнифер отправили зарабатывать деньги другим способом, так как она хорошо знала английский, и им пришлось расстаться. На прощание Вероника подарила ей свой талисман.

"Она думала, что тебя давно нет в живых. Они забрали ее, как только она вернулась после взрыва твоей машины к себе домой, и сразу же увезли во Владивосток."

Мы считали друг друга мертвыми… После поединка с Антоном я долго не приходил в сознание, а потом не стал спрашивать, где похоронили Веронику, так как не в моих правилах посещать дорогие сердцу могилы и возлагать цветы. Места упокоения моих родственников и друзей разбросаны по всему земному шару, иногда я даже не знаю толком, где кого погребли. Коллеги мои не имели представления о том, что в машине перед взрывом находился еще кто-то — о нашей с Вероникой связи знал один Гриша, но поскольку я молчал, он из деликатности не стал расспрашивать, что с ней случилось и куда она исчезла. А потом я уехал в Австралию…

Письмо Джин обрывалось на полуслове. Очевидно, она услыхала что-то подозрительное и, подсунув исписанные листки под зеркало, стоявшее на столе, пошла посмотреть, в чем дело. Что случилось после этого я уже знал: ей пришлось от кого-то убегать.

Джин не успела написать, каким образом она поняла, что я был тем человеком, о котором ей рассказывала Вероника. Но я мог догадаться, как это произошло. Очевидно, ее подруга говорила, что меня тогда звали Джеком Боггартом, а потом она случайно услыхала это имя у Адамса или от кого-то из людей Скала.

Я еще раз перечитал последние строчки оставшегося неоконченным письма:

"Сегодня ночью я украла у нее кусочек тебя, но, думаю, она не будет на меня в большой обиде. Скорее всего, мы с ней больше никогда не увидимся, но…"

Дальше была какая-то непонятная закорючка. Вероятно, Джин случайно задела ручкой бумагу, когда прислушивалась к встревожившему ее звуку.

Я позвонил в «Ассунту», но мисс Макгроу почему-то не было на месте, и я не мог узнать, приходила ли к ней Дженнифер — оставалась еще у меня такая слабая надежда. Ехать в офис мне уже не хотелось. Лучше было подождать здесь до вечера. Может быть, вернется или позвонит Джин, может, снова пожалует ко мне в гости таинственный незнакомец, попортивший входную дверь коттеджа… Я был бы рад любому событию — после того, что я узнал, мне необходимо было отвлечься от воцарившегося в душе смятения и хаоса, пока все как-то не уляжется, пока я не смогу спокойно сесть и подумать, что делать дальше.

Гриша появился в начале девятого. Он в то утро не заходил в «Ассунту», а занимался уточнением некоторых обстоятельств, связанных с вербовкой русских "массажисток", — местное отделение Интерпола обнаружило, что недавно арестованные торговцы наркотиками, о которых я уже упоминал, знакомы с организаторами конкурсов претенденток во Владивостоке. Я показал ему письмо Дженнифер.

Как и следовало ожидать, оно не произвело на него того ошеломляющего действия, какое испытал я.

— Значит, твоя хохлушка чуть было не оказалась жертвой взрыва? Обычное дело, при мафиозных разборках часто гибнут ни в чем не повинные люди. Как говорил Иосиф Виссарионович, "лес рубят — щепки летят".

Не помню, где и когда употребил Сталин эту поговорку и говорил ли он так вообще когда-нибудь, но ее часто упоминали, связывая с циничным оправданием «издержек» строительства социализма. Вообще выступления и сочинения наших «вождей» давали массу расхожих цитат и афоризмов. Гриша широко пользовался ими для расцвечивания своей речи, в его интерпретации они иногда звучали удивительно смешно.

Зато мой друг очень заинтересовался той частью письма, где Дженнифер писала о «пещерах», в которых люди Грегора и Скала оборудовали что-то вроде тайного интерната для привезенных из стран бывшего Союза детей.

— Как ты думаешь, зачем им этот цыплячий загон? Столько хлопот… Должны же они как-то окупаться!

Я объяснил ему, насколько сумел, основные принципы оптовой торговли живым товаром, изложенные мне в краткой лекции мистером Скалом. Между прочим, он говорил, что донорское сердце, даже в охлажденном до четырех-шести градусов виде, можно хранить не дольше четырех часов после изъятия, потом из-за отсутствия свежего кислорода оно «угасает» и теряет способность биться. Правда, в последнее время испанские медики как будто научились продлевать срок хранения, подпитывая сердце кровью того человека, которому оно предназначалось для пересадки, но этот способ слишком сложен и, конечно, не годится для сохранения сердца во время перевозки.

— Понятно. А так «материал» сохраняется более свежим, чем в любом холодильнике, и сколько угодно долго. Вот гады! Устроили прямо-таки склад "живых консервов"!

Как только Гриша произнес эти слова, в мозгу у меня сработал какой-то клапан, и я понял, к чему Череп-Скал в разговоре со мной во время экскурсии по подземному хранилищу донорских органов приплел натуралиста и знатока жизни насекомых Фабра.

— Ты нашел нужное слово. Именно, "живые консервы". Знаешь, так поступают осы-наездники и сколии. Они откладывают личинки в тело живых гусениц или пауков, обеспечивая свое будущее потомство свежим кормом до самого момента вылупления. И обитают эти "живые консервы" в земляных норках, маленьких пещерах… Очень похоже. Скал, как многие другие выдающиеся мыслители, учился у природы.

— Твой мистер Скал не изобрел ничего нового. Гитлеровцы тоже практиковал такое, брали кровь у пленных, у детей в приютах, оставшихся на оккупированной территории.

— Если ты думаешь, что я буду отстаивать его приоритет, то глубоко ошибаешься. Моя цель — сделать так, чтобы он закончил свой жизненный путь там же, где и его идейные предшественники. И как можно быстрее.