Философия освобождения - Филипп Майнлендер

который возникает: чему они нас учат? Они учат нас, что, как соединение частичных идей в объекты является работой интеллекта, так и соединение этих объектов между собой осуществляется интеллектом. Три динамических отношения: ингерентность, следствие и композиция, имеют только одно значение через и для человеческого интеллекта.

Кант холодно и спокойно рисует последствия, вытекающие из этого.

Все явления находятся в непрерывной связи по необходимым законам и, следовательно, в трансцендентном родстве, из которого эмпирическое является простым следствием.

(Kk. I. 649.)

Порядок и закономерность в явлениях, которые мы называем природой, мы привносим в нее сами, и не смогли бы найти их в ней, если бы мы или природа нашего разума не заложили их в нее изначально.

(ib. 657.)

Каким бы преувеличенным, каким бы абсурдным ни было утверждение, что интеллект сам является источником законов природы, такое утверждение, тем не менее, верно и соответствует объекту, а именно опыту.

Разум не черпает свои законы из природы, а предписывает их ей.

(ib. 658.)

И вот, в конце трансцендентальной аналитики мы стоим еще более удрученные, чем в конце трансцендентальной эстетики. Последняя снабжала понимание частичными представлениями о внешнем виде =0; в последней понимание перерабатывало эти частичные представления в иллюзорные объекты, в иллюзорный нексус. В подобии чувственности понимание, благодаря

соединению, несет новое подобие. Призрачность внешнего мира невыразимо ужасна. Безропотный мыслящий субъект, который, как предполагается, является инициатором всей фантасмагории, изо всех сил сопротивляется обвинению, но уже звуки сирены «всеразрушителя» оглушают его, и он цепляется за последнюю соломинку – самосознание. Или это тоже лишь притворство и иллюзия?

Трансцендентальная аналитика должна использовать в качестве своего кредо надпись над вратами ада:

Отбросьте надежду, всяк сюда входящий.

Но нет! Шопенгауэр сказал: «Кант, возможно, самый оригинальный ум, который когда-либо производила природа»; я вычеркну «возможно» из полной убежденности, и многие сделают то же самое. То, что написал такой человек, с такой большой затратой проницательности, что это может быть насквозь, до самых корней, не может быть неправильным. И это действительно так. Можно обратиться к любой странице трансцендентальной аналитики, и всегда можно найти синтез многообразия и времени: они являются неразрушимой короной на трупе категорий, как я покажу.

Теперь мое самое неотложное дело – доказать на основе отрывков трансцендентальной аналитики, которые я намеренно оставил нетронутыми, что бесконечное пространство и бесконечное время не могут быть формами нашей чувственности.

Прежде всего, мы должны вспомнить, что соединение многообразия никогда не может прийти к нам через органы чувств, что оно, напротив, является исключительно работой понимания, которое само по себе есть не что иное, как способность соединять априорное и приводить многообразие данных идей к единству апперцепции: что это исключительно работа понимания, которое само по себе есть не что иное, как способность соединять априорные идеи и подводить многообразие данных идей под единство апперцепции.

(Kk. 131.)

Если я могу теперь доказать с помощью предложений Канта, что бесконечное пространство и бесконечное время не лежат изначально в чувственности как сущностно единые, всеобъемлющие, чистые представления, а являются продуктами синтеза понимания, прогрессирующего в бесконечность, то, значит, палка не сломана, что пространство и время не принадлежат вещам самим по себе – это самое блестящее философское достижение! – Но пространство и время Канта, как чистые априорные представления, совершенно несостоятельны, и чем скорее они будут изъяты из наших априорных форм, тем лучше.

Для меня не составит труда предоставить доказательства. Я привожу только самые краткие отрывки, не желая при этом оставлять без внимания, что Кант исключил первые два во втором издании «Критики»: по веским причинам и намеренно.

Отрывки из 1-го издания критики.

Теперь синтез постижения должен осуществляться априори, т.е. в отношении идей, которые не являются эмпирическими. Ибо без этого у нас не было бы ни

ни идеи пространства, ни идеи времени a priori, поскольку они Ведь без них мы не могли бы иметь априорных представлений ни о пространстве, ни о времени, поскольку они могут быть получены только через синтез многообразия, которое чувственность представляет в своей первоначальной восприимчивости.

(640.)

Очевидно, что если я мысленно провожу линию, или думаю о времени от одного полудня до другого, или даже просто хочу представить себе определенное число, я должен прежде всего обязательно схватить одну из этих многообразных идей за другой. Но если бы я всегда терял предшествующее (первые части линии, предшествующие части времени или единицы,

воображаемые одна за другой) из своих мыслей и не воспроизводил его, переходя к последующим, то никогда не могла бы возникнуть цельная концепция и ни одна из всех вышеупомянутых мыслей, более того, даже самые чистые и первые основные концепции пространства и времени.

Отрывки из 2-го издания критики.

(641.)

Явления как виды в пространстве или времени должны быть представлены тем же синтезом, которым определяются пространство и время в целом.

(175.)

С каждым временем, даже самым малым, я думаю только о последовательном переходе от одного момента к другому, где через все части времени и их сложение в конце концов получается

определенное количество времени.

Самое важное место здесь:

(175.)

Пространство, представленное как объект (как это действительно необходимо в геометрии), содержит больше, чем простая форма восприятия, а именно, обобщение многообразия, данного по форме чувственности, в наглядное представление, так что форма восприятия дает просто многообразие, а формальное восприятие дает единство представления.

(147.)

Человек верит, что видит сон! Я прошу всех держать рядом с этими предложениями слова из трансцендентальной эстетики, особенно те, на котором лежит печать наибольшей определенности:

Космос – это чистая концепция. Можно представить себе только одно единственное пространство, а когда говорят о многих пространствах, то понимают под ними лишь части одного и того же единого пространства. Эти части не могут предшествовать единому, всеобъемлющему пространству, так сказать, как его составные части (из которых возможен его состав), но могут быть только задуманы в нем.

Кто-то с готовностью согласится со мной, что невозможно придумать более чистое, более полное противоречие. В трансцендентальной эстетике форма восприятия всегда тождественна чистому восприятию; здесь же, напротив, они наиболее резко разделены, и Кант решительно заявляет, что пространство как чистое восприятие есть нечто большее, чем пространство как простая форма, а именно, краткое изложение многообразного, посредством синтеза понимания, который есть не что иное, как способность априорного соединения.

Отсюда, прежде всего, неопровержимо следует, что бесконечное время и бесконечное пространство, как таковые, являются не формами чувственности, а связями многообразия, которые, как и все связи, являются работой понимания и, таким образом, относятся к трансцендентальной аналитике, а конкретно – к категориям количества. Кант также выражает это в прямой форме в «Аксиомах понятия:

Математика протяженности (геометрия) с ее аксиомами основана на этом последовательном синтезе продуктивного воображения в производстве форм.

(Kk. 176.)

с которым он связывает применение чистой математики во всей ее точности к объектам опыта.

Однако мы оставим все это без внимания и рассмотрим, как возникают пространство и время как восприятия. Кант сказал в одном из цитируемых отрывков первого издания «Критики»:

Пространство и время могут быть созданы только через синтез многообразия, которое чувственность представляет в своей первоначальной восприимчивости.

Что это за многообразие изначальной восприимчивости чувствительности? То, что мы имеем дело со связью, предшествующей всякому опыту, очевидно; ведь если бы пространство, которое мы хотим рассмотреть в первую очередь, было связью многообразия, данной апостериори, это означало бы потрясти философию Канта до основания.

Но как возможно, чтобы она априори была связью многообразия?

Какую пространственность как единство априори предлагает чувственность воображения, чтобы бесконечное пространство возникло благодаря непрекращающейся композиции?

Является ли это единство кубическим дюймом? кубическим футом, кубической руной, кубической милей, кубическим солнечным расстоянием, кубическим расстоянием Сириуса? Или это вообще не единица, а скорее самые разнообразные пространственности, которые