Поцелуй Спящего красавца - Ната Лакомка

ему придёт в голову искать столетнюю фею, прощать друзей-предателей, защищать наследных принцев ценой собственной жизни, а нелепых попаданок – ценой своей… Но про собак можно было бы и не вспоминать. Момент совсем неподходящий.

И всё же, мне было жаль Тедерика. В отличие от Мертена, у него хотя бы оставались крохи совести. Молчал, конечно. Из трусости, из зависти. Но оказался не совсем пропащим.  

Брайер осторожно уложил Тедерика на постель, и послушник тут же сунулся вперёд, поднеся к губам старика зеркальце. Потом посмотрел на зеркальную поверхность, снова вздохнул и сказал:

- Умер.

Брайер уткнулся лицом в ладони, пока послушник закрыл Тедерику глаза и поднял с пола оброненную книгу.

- Не надо грустить, - сказал он, помолчав. – Вы попрощались с ним. Простили его. Он умер спокойно, - потом достал из-за пояса белый платочек, отвернулся и энергично высморкался.

- Брайер, нам лучше уйти, - напомнила я.

Смотреть, как эти двое сейчас будут реветь, мне совсем не хотелось. Потому что я могла разреветься вместе с ними, а трое взрослых плачущих людей – это уже достойно мексиканского сериала. А у нас тут не мексиканский сериал. А вполне себе средневековый рыцарский роман. С возможным трагическим окончанием.

- Выход – налево, потом через три пролёта - направо, - подсказал нам Лоренц, не оглядываясь. – Там лестница.

- Я знаю, - ответил Брайер, поднимаясь.

Глаза у него блестели, и по щеке текла одинокая слезинка. Он вытер её рукавом и взял меня за руку.

- Пойдём, Марина.

Вот так сказал – пойдём, и я готова была идти за ним на край света. Беда с этими самовлюблёнными красавчиками. Умеют заползти в душу, и потом их оттуда не выковоришь. А они… да, всех полюбить они не могут.

- Я вас не видел, - бросил нам на прощанье послушник. – И… не позорьте память Великого Тедерика.

Он сказал – Тедерика, не Тедерикса. Тедериком великого колдуна называл только Брайер. С чего бы такая перемена? Но тут Брайер крепко сжал мою ладонь.

- Клянусь, что не скажу ни слова, - произнёс он и вывел меня из комнаты, прежде чем я смогла что-нибудь возразить.

18. Где всё началось

Осла Панки мы с Брайером уже не нашли. Видимо, он умчался резвиться где-то на просторах Руатской Лимы. Но его можно было понять – пастись на лужку приятнее, чем тащить на спине кого-то, пусть этот кто-то и королевских кровей.

Мы брели по тропе, заросшей травой. Предзакатное солнце окрасило небо и равнину в золотисто-розовые тона, а тени от разрушенной каменной стены были синевато-холодными, и напоминали, что надо бы поскорее устроиться на ночлег.

- Остановимся у реки, - махнул Брайер в сторону низины, где возле небольшой речушки была уютная полянка в зарослях ивняка.

- Может, не надо у реки? – невольно вырвалось у меня.

- Не бойся, Крошка, - Брайер взлохматил мне волосы на макушке. – Теперь я от тебя ни на шаг не отойду. Если появится Карабасиха – она встретится с лучшим колдуном всех времён и народов.

Утешение было – так себе, но я видела, что Брайер грустит. Вроде бы, он улыбался, шутил, но ему было невесело.

А кому было бы весело, когда узнаешь, что друзья подставили тебя, хотели убить и не убили лишь по счастливой случайности?

Запалив костерок, мы устроились на берегу (подальше от воды, по моей просьбе) и жарили на прутиках грибы, которые Брайер собрал по дороге.

Вернее, грибы жарила я, а колдун сидел по ту сторону костра и задумчиво напевал что-то про светлячков и их полёт. Я не сразу сообразила, что это была не простая песенка, а колдовская. Но вот сначала один светлячок закружился над нами в сумерках, потом второй, третий, десятый, и вскоре над ивняком летали сотни, если не тысячи зеленоватых звёздочек.

- Ты вот так запел – и они прилетели? – спросила я, задирая голову, чтобы посмотреть, как живые звёзды роятся в темнеющем небе.

- Позвал – и прилетели, - подтвердил Брайер, задумчиво глядя в огонь.

- Невероятно, - признала я. – Почему ты так же не призвал осла?

- Призову, если надо, - он был на удивление покладистым. – Но мне хотелось пройтись.

- Ты бы шёл, а я ехала, - подсказала я ему очень простую вещь. – У меня туфли на каблуках, к вашему сведению.

Он словно очнулся и посмотрел на меня весело – почти как прежний Брайер, и заявил:

- Так у меня тоже! – и задрал ногу, показывая туфли на красных каблуках.

- У меня ноги короче, - проворчала я и посмотрела на свои туфли. – Боюсь, эта обувь – не для путешествий. Вот порвутся туфли, сможешь призвать новые?

- Туфли… Ты только о туфлях, Крошка, - вздохнул Брайер и спрятал лицо в ладонях.

Нет, я рано обрадовалась, что прежний Брайер вернулся. И ещё мне стало стыдно. И правда – что я всё о выгоде да о вещах? Как будто стесняюсь говорить о том, что по-настоящему важно.

- Не переживай, - сказала я, не забывая поворачивать грибы, чтобы не подгорели. – Говорят, всему своё время. Не ты стал причиной смерти Тедерика. Мне кажется, он ждал тебя. Ждал, когда ты придёшь, чтобы спокойно умереть. Он ждал твоего прощения.

- Он меня даже видеть не хотел, - ответил колдун глухо, в ладони.

- Эй, ну-ка, не раскисай, - приказала я ему.

Пристроив прутики с грибами на камнях, я на коленках подползла к Брайеру и неловко погладила его по плечу:

- Только не вздумай заплакать. Таким большим мальчикам… - начала я, но он не дал мне закончить.

Сгрёб в охапку и прижал к себе. Или сам прижался ко мне, уткнувшись мне в волосы.

Это было так неожиданно, что я замерла, боясь пошевелиться. Неожиданно и… приятно. Даже не так. Это было больше чем приятно. Это было чудесно, восхитительно, волшебно. И я ловила каждый момент этого волшебства – ночь, светлячки роятся, как упавшие звёзды, и меня обнимает самый красивый мужчина в мире…

- Странно всё получилось, - сказал Брайер, не отрываясь от меня. – Вроде, это я должен оберегать глупенькую попаданку в наш мир, а это ты оберегаешь меня и поддерживаешь.

Он замолчал, я подождала, не будет ли продолжения, а потом сказала, потому что надо было что-то сказать:

- Ну да… такие вот мы…