Сладкий привкус яда - Андрей Дышев

На втором этаже толпа прыгала по полу в такт музыке, и потолок над моей головой вибрировал. Стараясь не задерживаться в прихожей, где меня могли заметить сразу несколько человек, я прошел по коридору к кабинету князя. Надежды увидеть его там у меня не было, и меня задело по сердцу не столько пустующее кресло Орлова, сколько непривычный беспорядок в кабинете. Книжные стеллажи, которые от пола до потолка закрывали все стены, бесследно исчезли, книги были стопками сложены у окна. Широкой полосой по всему периметру стен шли зеркала, иллюзорно делающие кабинет необыкновенно просторным и пустым. Письменный стол с чернильным прибором был сдвинут в угол, и на зеленом сукне отпечатались белые следы чьих-то ботинок. Печь, облицованная глазурованной плиткой, была выщерблена, часть ее угла обрушилась, на полу лежали кирпичные крошки – кто-то пытался разнести печь кувалдой, да, видимо, не хватило сил.

Я погасил в кабинете свет, открыл настежь окно и снова вышел в коридор. Теперь я стал замечать детали, которые не заметил раньше. Пахло известью и сырой бумагой. Обои во многих местах были оборваны, пол присыпан известковой пудрой. Многочисленные следы ботинок цепочкой тянулись от приемной князя до прихожей и дальше – к комнатам прислуг и кухне. Все двери первого этажа были заперты, изнутри не доносилось никаких звуков.

Послышался шум мотора. Я быстро пошел к выходу. Прежде чем выйти на крыльцо, снял кроссовки, подошвы которых оставили бы на ступенях известковые следы, тенью выскочил наружу и присел за кустами самшита.

«Понтиак» остановился перед дорожкой, ведущей к дому. Я слышал, как хлопнула дверь, как Филя приказал кому-то прочесать с фонарями весь парк. Вскоре я увидел его. Кассир шел на шаг впереди охранника, который сопровождал его, слишком рьяно вращая по сторонам головой. Филя тер платком нос, покашливал и сосредоточенно смотрел себе под ноги. Он приближался к крыльцу достаточно быстро, погруженный в свои мысли, но не был бы Гонзой, хитрым и изворотливым преступником, если бы не обратил внимание на отсутствие у двери охранника, выключенный свет в кабинете князя и распахнутое настежь окно.

«Все-таки тебя можно просчитать», – с облегчением подумал я, увидев, как кассир резко замедлил шаги, встал за колонной, прикрывая себя от черного взгляда хозяйских окон, и кивком головы показал охраннику на дверь.

– Сходи посмотри, что там…

Охранник храбро кинулся вперед, распахнул дверь, повел по сторонам стволом помпового ружья и с воинственным видом исчез в прихожей. Дверь за ним захлопнулась. Я медленно выпрямился, на цыпочках подошел к Филе, который внимательно смотрел на половые доски, и приставил к его затылку «макаров».

– Тихо, – шепнул я и большим пальцем оттянул курок. Филя замер, вспоминая мой голос, и на это ему не понадобилось много времени.

– Рад тебя слышать! – с оптимизмом сказал он.

– Напрасно, – возразил я и просунул у него под рукой ствол ружья. – Открывай дверь и выбирай стену, с которой будешь соскабливать свои мозги.

– А в чем, собственно, дело? – задал Филя идиотский вопрос. Мне пришлось стукнуть его стволом по затылку. У кассира сразу пропала охота выяснять причину моего столь негуманного поведения. Открыв дверь, он вошел в прихожую и остановился перед лестницей, полагая, что я поведу его на второй этаж.

– Где князь? – спросил я.

– Он болен…

– Я спрашиваю, где он находится?

– Послушай, дружище, – приветливо произнес Филя. – Давай так: ты высказываешь мне все свои претензии, и мы вместе обсудим…

Мой горячий характер немедля заявил о себе. Ненависть и злость затмили сознание. Сильным рывком я развернул Филю лицом к себе, толкнул его на стену и вставил ему в рот ствол пистолета. Я не рассчитал силы, и из разбитой губы кассира, смешавшись со слюной, на подбородок стекла струйка крови. В каштановых глазах отразилась боль.

– Вот что, тварь скользкая, – заговорил я. – Не надейся, что я сдам тебя милиции. Для меня будет лучшей наградой и утешением нашпиговать свинцом твой поганый череп, а потом на твоей могиле построить образцово-показательный сортир. Мне не нужны ни правосудие, ни справедливость. Я хочу твоей смерти. Я умираю от желания наступить ногами на твой труп, понимаешь меня?

Филя тяжело дышал. В его горле булькала кровь. Он судорожно глотал ее и косился на ствол пистолета, как пациент стоматолога на щипцы. Я вынул пистолет, вытер ствол о куртку Фили.

– Собственно, ты мне не нужен, я все равно найду князя. Продолжительность остатка твоей жизни зависит только от того, на сколько еще у меня хватит сил видеть тебя живым.

Я сам не знал, насколько искренне говорю и как близок к тому, чтобы осуществить свою угрозу. Но на Филю мои слова подействовали, он не стал дожидаться, когда я вставлю ему в рот ствол ружья, и кивнул на дверь комнаты горничной.

– Там!

Не нагибаясь, я принялся надевать кроссовки. Филя видел, как я топчусь на месте, не рискуя пригнуться и взяться за шнурки, и, кажется, посмел усмехнуться. Будь у меня нервная система более расшатанной, я бы влепил ему в физиономию ружейный заряд.

– Ну! Смейся! – говорил я ему, сдавливая цевьем ружья его горло. – Почему же ты не смеешься, а хрипишь?

Я слишком много времени тратил на дрессировку этого негодяя. Охранник, который сопровождал Филю, уже показался в конце коридора. Схватив Филю за волосы, я поставил его перед собой, и с его плеча выстрелил – так, чтобы охранник услышал пулю над своей головой. В известковой пыли что-то загрохотало. Кажется, охранник повалился на пол, накрываясь стульями и шкафами. Я подтолкнул кассира к двери горничной.

– Открывай! – Гонза стукнул кулаком по двери и зло крикнул: – Павлуха! Это я!.. Ты уснул там, что ли?!

– Сейчас, сейчас! – не сразу донесся из-за двери приглушенный голос. – Минуточку!

Я выстрелил из ружья по двери почти в упор. Картечь вырвала из дубовой доски щепку размером с ладонь, оголила волокна, размочалила древесину. По лестнице загрохотали ботинки охранников, заклацали затворы винтовок.

– Стоять!! – заорал я, нервно постукивая дулом пистолета по затылку Фили, словно кием по бильярдному шару.

– Не надо ничего делать! – продублировал команду Филя, сплевывая кровь. – Поднимитесь наверх!

Трое охранников в расстегнутых куртках, с винтовками, краснолицые, потные, замерли посреди лестницы.

– Идите к черту! – жестче повторил Филя. – Сейчас приедет милиция и во всем разберется! Убирайтесь вон!

Дверь комнаты, перед которой мы стояли, приоткрылась. Я ударил по ней ногой. Невысокий бронзоволицый человек в свитере и широких брюках, с головой, похожей на колобок, отскочил от двери. Я узнал Герасимова. Врач пятился спиной к печи, в которой полыхало пламя. В маленькой комнате стоял удушливый запах лекарств. Над кроватью, частично прикрытой занавеской на веревке, тускло горело бра. На кровати лежал князь – неподвижный, с заострившимся желтым лицом. Я толкнул ногой дверь, закрывая ее за собой.

– В угол, оба! – крикнул я и кинулся к кровати. Орлов казался мертвым. Мятая и несвежая косоворотка на груди была выпачкана в бурых пятнах крови. На табуретке, рядом, стоял стакан с мутной жидкостью, лежало несколько смятых лекарственных упаковок. Я приподнял его невесомую руку. Пальцы князя были выпачканы в чернилах. Пульс едва прощупывался.

– Он жив, не надо так беспокоиться, – откашлявшись, сказал врач. Он подавил свою взволнованность, хотя глаза еще беспокойно двигались, словно со мной в комнату ворвалась толпа мятежников и врач рассматривал всех подряд. – Он спит.

– Что вы с ним сделали?

– В каком смысле? – уже более самоуверенно спросил врач. – Вас интересует, как и от чего я его лечу?

Филя взял со стола упаковку стерильного бинта, вскрыл ее и приложил к губам целый рулон. Потом сел в кресло и закинул ногу на ногу.

– Я попытаюсь вам объяснить, что случилось со Святославом Николаевичем, – скороговоркой сказал Герасимов. – В результате психогении, обусловленной воздействием психотравмирующих факторов, у моего пациента развился так называемый астенический невроз, требующий усиленной медикаментозной терапии. В частности, наиболее эффективны оказались транквилизаторы и нейролептики этаперазин, хлорпротиксен, неулептил и другие… Я достаточно ясно выражаюсь?

Я выдвинул верхний ящик прикроватной тумбочки и вывалил его содержимое на пол. Упаковки с лекарствами, резиновая груша, скомканный грязный бинт, глазная пипетка… Продолжая направлять ружье и пистолет в тот угол, где притихли Филя и врач, я вытряхнул содержимое нижнего отдела тумбочки. Упаковки одноразовых шприцев, две пачки воды для инъекций, резиновый шланг, влажная тряпка в бурых пятнах…

– Вы хотите что-то найти? – спросил врач. – Может, вам помочь?

– Ну ладно, хватит! – поморщился Филя, отнимая ото рта рулон бинта. – Все всем понятно: он хочет найти улики. Завещание, написанное князем на мое имя, орудия пыток, психотропные препараты. Я прав?