Шепот темного прошлого - Оксана Панкеева

— В обморок, что ли, упасть? Так ведь никто не оценит…

Не сказать чтобы Кантору стало особо смешно, но это флегматичное замечание странным образом моментально успокоило его гнев. Грозный кабальеро понял, что еще три секунды паузы — и он начнет выглядеть глупо. Поэтому он ляпнул первое, что пришло на ум:

— Что бы вы понимали в музыке, козы драные!

Перепуганная маркиза поспешно отползла подальше, не решаясь возражать, а Камилла довольно усмехнулась.

— Сударь, — осмелев, подала голос читательница романов, — подслушивать нехорошо.

— Молчи, женщина! — окрысился Кантор, поскольку замечание было справедливым и кроме примитивной ругани, на него нечего было ответить. — Не хватало еще, чтобы каждая халява моего прадедушки меня жить учила! А сплетничать хорошо? Впредь поберегите ваши языки, если хотите и дальше ими пользоваться!

Получилось не ахти как внушительно. Будь в помещении хоть одна дама, сравнимая по смелости с Ольгой, ему бы тут же посоветовали беречь уши, и были бы правы. Но смелой дамы здесь не оказалось, и возражений не последовало.

— Непременно, — мурлыкнула Камилла, наглядно демонстрируя, как она будет пользоваться языком, все на той же многострадальной ложечке, и добавила, давая Кантору возможность удалиться, не теряя достоинства: — Ольгина комната дальше по коридору.

— Благодарю, — проворчал мистралиец и вышел, напоследок еще раз одарив присутствующих здесь дам зверским взглядом. На душе у него стало паскудно и горько, как обычно бывает, когда выходишь в круг отплатить за оскорбление и проигрываешь бой, а потом лежишь поверженный и молча обтекаешь, слушая, как твой противник во всеуслышание повторяет свои оскорбительные высказывания, уже с полным на то основанием… Привилегия женщин — не платить за слова кровью, но от этого их слова не становятся менее обидными. Не драться же с этим перепуганным курятником…

«Сам виноват, — съехидничал внутренний голос — Нечего было развешивать уши и подслушивать то, что тебе не предназначалось. Никто ж тебе в лицо гадостей не говорил».

«Пошел на…» — огрызнулся Кантор и подумал, что единственной возможной местью было бы настучать королеве, но подобная идея вызвала у него отвращение. И недостойно, как сказал бы принц-бастард Элмар, и не подобает… На кой действительно было вламываться, чего бы не уйти тихонько, все равно ведь толку никакого. Напугал фрейлин до визга, только и всего. И что его так подкидывает каждый раз, как речь заходит об Ольге и короле? Ведь умом-то понимает, что между ними и правда ничего нет, никогда не было и вряд ли будет, тем более что король нашел свое счастье… Почему? Неужели оттого, что они стояли на грани и отступили, не решившись ее пересечь, и эта незавершенность их отношений порождает в нем неуверенность, переходящую в ревность? Или каким-то из своих магических сверхчувств он чует что-то, не поддающееся осознанию?

В Ольгиной комнате играла музыка. Негромко, вовсе не на весь дворец, вопреки прогнозам придворных дам, что б они действительно так понимали в музыке… Неужели никому, кроме них с Ольгой, это не нравится? Нет, Жаку, похоже, нравится, но очень умеренно, да, Мафею частично, еще королю — исключительно избранные вещи. А вот товарищ Пассионарио в полном восторге, даже передирать принялся, паршивец…

Слушать под дверью Кантор больше не стал, вламываться без стука тоже. Мало ли, вдруг там королева Ольгино белье примеряет, хотя оно на нее налезет примерно так же, как на Жака штаны любимого вождя… Не хватало только опозориться для полного счастья, раз уж день такой выдался.

— Кто там? — жизнерадостно откликнулся голосок Ольги, и Кантор, приняв это за приглашение, толкнул дверь.

— Почтальон Печкин, — ворчливо ответил он, обозревая комнату и обнаруживая, что девушка одна. — А где Кира?

Элмар был абсолютно прав насчет того, как Ольга обустроит свою комнату. Невооруженным глазом было видно, что всякая полезная деятельность в ней прекратилась, как только королева вышла за дверь. Половина вещей была подобающим образом развешана в шкафу и расставлена на полках, тогда как другая покоилась на полу беспорядочной кучей, над которой сидела на краешке кровати хозяйка, упоенно уткнувшись в сборник пьес маэстро Теллани. Видно было, что про вещи она уже забыла и не замечает их, даже когда смотрит в упор.

— Кира ушла искать короля, — пояснила Ольга, откладывая сборник, и ее бровки тут же сочувственно задрались вверх. — Кто тебя так расстроил? Опять доктор Кинг? Или король с вопросами приставал?

— Да так… — уклончиво ответил Кантор и присел рядом. — Настроение паскудное. У тебя бывают такие дни, когда без всякой причины гадко на душе, все раздражает, жизнь кажется дерьмом…

— Такие дни бывают у всех женщин, — улыбнулась она и осторожно поцеловала его в кончик носа. — Но у тебя их быть точно не должно.

— Значит, так нехорошо на меня действует длительное воздержание, — сделал вывод Кантор, сраженный сравнением.

Ольга же восприняла это как намек и немедленно проявила женскую практичность:

— Если ты хочешь избавиться от этого вредного воздействия прямо сейчас, надо хоть дверь закрыть.

Кантор спохватился, поняв, что опять спорол ерунду. У него и мыслей не было ни о чем таком, но отступить, когда дама уже готова закрывать дверь? Да никогда! Он кабальеро или засранец какой? Тем более Ольга так занятно смотрится в этом платье… Интересно, что под ним?

Кантор немедленно подхватился закрывать дверь, а Ольга, решив, что не ошиблась, продолжила тему:

— А как же твоя спина?

— Я сейчас открою тебе один секрет, — серьезно ответил увлеченный интересной идеей мистралиец, оставив мысль о двери. — Можешь, конечно, считать меня извращенцем и все такое, но ты должна это знать, раз уж мы с тобой так близки.

— И что? — отозвалась Ольга с полной готовностью выслушать любой бред.

— Представляешь, — таинственным шепотом произнес Кантор, добираясь до шнуровки платья. — Я это делаю не спиной…

Девушка немедленно состроила рожицу «придворная дама готовится к падению в обморок», закатила глаза и простонала:

— Ах! Какой ужас! Какой изврат! Только не говори, что ты это делаешь… вот этим! Это слишком! Я этого не переживу!

И, поскольку она при этом недвусмысленно потрогала «вот это», оно немедленно запросилось на волю, и Кантор заторопился со шнуровкой. Как оказалось, одной рукой расшнуровывать дамские платья демонски неудобно.

— Мужайся! — с загробной торжественностью воззвал он. — Это не так страшно, как кажется. Конечно, непривычно, нормальные люди так не делают, но нам, бедным калекам, которые спиной не могут, остается только «это»…