В твою любовь. Рискуя всем (СИ) - "Dididisa"

— Привычка — вещь довольно двоякая и где-то опасная. С одной стороны, она дисциплинирует, помогает двигаться только в определенном русле, с другой — делает жизнь пресной.

Рейн проследила за направлением моего взгляда, тоже подняв голову к неслышно звенящей тьме над нами.

— Мне кажется, люди должны делать то, что любят… Найти себя в чём-то и гореть этим до конца своих дней, — тихо добавила она и мечтательно улыбнулась чему-то, известному лишь ей одной.

— А если это их погубит? Если это пламя поглотит их?.. — неожиданно для самого себя я впился горящим взором в её профиль, жалея, что она больше не смотрит на меня. Вопросы вылетели сами по себе — необдуманно, под порывом, ведомые тонкой, непрощупываемой атмосферой между нами.

Я ждал её слов, затаив дыхание.

Такое недолгое знакомство, такой короткий разговор, но так много едва различимых проблесков неизведанных мне эмоций, и я знал одно — Рейн не похожа ни на одну девушку из тех, кто встречался мне доселе.

Она, не стирая с губ улыбку, коротко кивнула в сторону двух заезжающих внедорожников — в них я узнал наши машины, а внутри были Уиллсон и Лэн с её людьми — и заговорщическим шепотом ответила, позволив фразе зависнуть в терпком воздухе и рассечь желанной плетью что-то внутри меня:

— Зато будет, что вспомнить, Крис… Проживать каждую секунду, как последнюю, и ни о чём не жалеть — это лучше любых опостылевших привычек и обыденности.

***

Грейс

Оставшись с Ким вдвоем в отведенной нам комнате, мы наконец-то вдоволь наговорились обо всём, и сейчас она мирно посапывала, свернувшись калачиком на тюфяке, заменявшем спальное место.

Я взглянула на её часы, подмечая, что до намеченного совещания, где решится дальнейшее, ещё есть время — Ким как раз попросила её разбудить, когда вернётся Лэн и все соберутся.

А пока у меня было несколько десятков драгоценных минут, чтобы привести мысли в порядок и прийти в себя.

Выходить в главный зал просто так и сталкиваться с людьми, которых мы с Уиллсоном подстрелили, не хотелось — почему-то я испытывала жгучий стыд, словно тогда меня заменили на другую Грейс, бесчинствующую и беспринципную. Несмотря на отсутствие злости и претензий со стороны Рейн; несмотря на то, что мы спасали своих, ещё не зная, кого найдём в лагере, я всё равно не могла себя оправдать.

Невольно вспомнились слова Эрика тогда после операции по поимке изгоев, что на задетых мною людей я смотрю с жалостью.

Да, это не изменилось, заставляя с печальной улыбкой задуматься, а точно ли я принадлежала когда-то Искренности, а не Отречению?..

Уж слишком много в моём дурацком характере от них.

Я и Ким не стали выяснять, почему мы не можем разместиться каждая со своим возлюбленным, не стали спорить и выпрашивать, чисто с женской хитринкой и ехидным смешком рассудив, что Лэну с Эриком одна ночь разлуки пойдёт на пользу. Да и мало ли какие правила были в аскетичном поселении — я даже была рада возможности остаться с подругой, и нашим ребятам сейчас было не до всего.

Это напомнило мне о беззаботных временах совместной службы и жизни на полигоне, где единственными проблемами были «как не попасться Уиллсону после очередной выходки» и «как выспаться после дежурства на Стене ночью».

Кое-как собрав мокрые и всё равно липкие после мытья только водой волосы в зализанный пучок на затылке, я бросила короткий взгляд на осколок зеркала на тёмной бетонной стене.

Уставшая, немного замученная, но с появившимся лихорадочным блеском в глазах, которого никогда не было в моём отражении.

Лицо зажило почти полностью, и уже ничего не напоминало о событиях в тюрьме…

Изменилась.

Как и все.

Я поймала себя на мысли, что мы все так часто говорили и думали о Максе, но забывали о том, что ещё один враг ждёт нас внутри Чикаго. На мгновение представив, чем обернётся встреча с Томом, я передернула плечами, отвернувшись от зеркала, и в этот момент в дверь осторожно постучали.

Подруга так же продолжила спать, не обратив внимания на шум, а я подошла, чтобы открыть.

На пороге стоял Эрик, одной выпрямленной рукой опирающийся на косяк. Я улыбнулась ему, получив дерзкую, но взволнованную ухмылку в ответ:

— Занята?

Я кивком показала на спящую Ким, обернувшись обратно к нему:

— Нет, не особо… Собиралась тоже прилечь.

— Тогда… Я украду тебя и твой сон?

***

Мы двигались по лесу, хотя на самом деле отошли не так далеко от поселения. Один в один, как тогда, когда Эрик учил меня бороться со своим страхом — он впереди, крепко, но ласково держа меня за запястье, а я сзади.

— Нам разве не нужно на собрание с Рейн? Обсудить план по захвату Макса? — вопросы «куда мы» и «для чего» особо не работали и в этот раз — мой мужчина загадочно молчал.

Вместо ответа он остановился, и, выглянув из-за его плеча, я увидела весело трещавший костёр. Но вокруг — никого.

Он отпустил мою ладонь и подошёл ближе к огню, усаживаясь на расстеленное одеяло, кажется, из наших запасов.

— Мы с ней уже всё обсудили, — как ни в чём не бывало, произнёс Эрик, вскинув на меня взгляд, полный какой-то надежды и ожидания. — Иди сюда.

Я застыла, с сомнением оценив его похлопывающий жест по месту рядом с собой.

— Подожди… То есть как? Когда? Когда вы успели, мы же собирались…

— Грейс, — мягко, но настойчиво перебил Эрик, и в его тоне было столько магнетизма и сладкого порабощения, что я невольно всё-таки направилась к нему, но по-прежнему желая получить разъяснения.

Когда я расположилась рядом, он обнял меня за талию, прижав к себе, и, уткнувшись в мой висок, стал всматриваться куда-то вдаль поверх головы.

В лесной тишине сквозь треск веток в пламени я слышала, как гулко и быстро стучало его сердце.

Эта короткая пауза ни на шутку напугала меня — я чувствовала, как мой лидер собирается что-то сказать, но не торопится, раздумывает, будто подбирая слова, и только я раскрыла рот, чтобы вновь упрямо засыпать его вопросами, как он всё-таки начал — тихим бархатным голосом, с непробиваемой уверенностью:

— Я, Лэн и Уиллсон завтра утром выдвинемся в путь. Мы должны быть в Лос-Анджелесе после заката — это нам наруку, потому что то, как мы собираемся напасть на Макса, возможно лишь под покровом ночи. Перебрав множество вариантов, мы решили сделать всё максимально скрытно: Рейн сообщила, что каждый вечер он в одно и то же время возвращается из высокого стеклянного здания, которое стало его штабом, в другое место, выбранное в качестве жилища. Я и Лэн проникнем в город — она предоставила нам безопасные пункты лазеек — и перехватим его. Уиллсон будет ждать в машине неподалёку. Как только мы вернёмся обратно с нашим «грузом», сразу уедем в Чикаго, а Рейн и её люди смогут вновь оказаться в родном городе и вернуть себе былое.

Я, задержав дыхание, отстранилась от него, заглядывая в серые глаза — сейчас в них не было ничего, кроме строгости и тени окончательно принятого решения. Не успев что-либо спросить или возразить; возмутиться, что нас не было на совещании, ставшее тайным, или же попроситься с ними на финальное и, наверное, самое сложное задание, я ощутила, как что-то внутри натянулось, когда Эрик вдруг почти шепотом проговорил вдогонку:

— Но мы здесь сейчас за другим.

Когда наши глаза встретились, я поняла, что удивительно быстро покорилась, не пожелав продолжать эту тему, в которой, собственно, больше и не было вариантов компромисса. В неторопливых движениях Эрика — в том, как он аккуратно заправил выбившийся из моего пучка локон за ухо; в том, как с каким-то смятением улыбнулся, другой рукой залезая в карман штанов цвета хаки — было что-то такое, заставляющее бесконтрольно улыбаться в ответ, кусать губы и дышать через раз.

Свет от костра выловил очертание чего-то небольшого и тонкого, опустившегося на раскрытую мужскую ладонь, всю в ссадинах и круглых мозолях. Металл призывно и маняще блеснул передо мной, и я разглядела… кольцо. Незамысловатое, с несколькими рядами, накрученными друг поверх друга, но невероятно красивое.