Это ты, Африка! - Антон Кротов

полиэтиленовый пакет с ручками.

— Подарить? Конечно! — обрадовались пересыпщики каркаде и наполнили нам пакет доверху. Спасибо суданцам! Всю дорогу до Москвы я употреблял сие каркаде, и потом, дома, много раз для гостей своих заваривал его, и осталось немного этого каркаде даже до сего дня.

Мы пошли на пристань. Пароход стоял, пришвартованный к плавучему причалу (он пришёл ещё вчера). Грузчики продолжали носить с него тюки, мешки и циновки. Как много на нём было грузов! Или, вернее, как мало: вероятно, этим еженедельным пароходиком и ограничиваются все экспортно-импортные операции в этом направлении.

Около пристани уже образовался небольшой базар. Продавалась рыба, каркаде, чай, бананы. Сидели многочисленные ожидающие. Крепкие суданские дети носились, играя, вокруг. На посадку никого не пропускали. Андрей получил в подарок жареную рыбью голову, и мы занимали время поиском в ней съедобных частей.

В пол-второго дня объявили посадку. Мы поднялись на плавучий причал, созданный, как вы помните, из нескольких старых барж, соединённых между собою. Суданский таможенный чиновник аккуратно приклеил к нашим рюкзакам бирочки «Sudan customs» (копаться в вещах было ниже его достоинства). Вот уже рядом заветный пароход…

— Где выездной штамп? — вывел меня из состояния эйфории голос суданского пограничника. — Где штамп??

Оказалось, неожиданно для нас, что выездные штампы должны были нам поставить не в порту, а в самой Вади-Халфе, в том самом полицейском участке, где мы злостно уклонились от получения пермита месяц назад.

— Я же говорил, я же говорил, — неожиданно возник вчерашний болтливый «солдат ислама», ведя за собой колонну уже проштампелёванных иностранцев, — я же говорил, что хочу вам помочь! А вы не послушали меня! Теперь бегите живо в город, в полицейский участок! И торопитесь — пароход отходит очень скоро! Я вас предупреждал!

Мы покинули пограничников, бросили рюкзаки на плавучем причале и быстрым шагом отправились в «город». До полицейского участка было, как минимум, два с половиной километра, а на часах было 13.39. Тут в нашу сторону запылило по песку такси (не ослиное). Водитель, познав нашу нужду, подвёз нас на полкилометра и по дороге сломался. Покинули его, пошли дальше и вскоре нас подобрала уже другая машина, и вот мы заходим в ворота полицейского участка.

Мы объяснили, что нам от них нужен выездной штамп.

Полицейские, вялые и сонные, заявили, что им от нас нужно 30.000 фунтов. Мы поинтересовались, за что. Пораскинув мозгами, посмотрев наши паспорта и неожиданно вспомнив, что 30.000 фунтов платят только те граждане, кто просрочил свою месячную визу (видимо, просрочки бывают здесь чаще, чем выезд в срок), полицейские тиснули нам вожделенные штампы, и мы побежали обратно.

Занятия бегом в жарком климате очень полезны, особенно для желающих похудеть. Но нам опять повезло — в порт, пыля, торопились какие-то военные, тоже спешащие на пароход. Ещё стоит, не уплыл! Мы забежали на причал, подхватили рюкзаки и в числе последних забежали на палубу. Было 14.20 — вся поездка за штампом чудесным образом заняла всего 41 минуту. Ух! Наши паспорта проверили, отобрали и бросили в картонный ящик, уже полный других паспортов всех пассажиров, плывущих на пароходе.

Последними на пароход поднялись необычные люди: белый муж и белая жена несли на руках белого ребёнка. Их сопровождал «солдат ислама». Видимо, это были его последние клиенты на сегодня. Надо будет подойти, узнать откуда!

Пароход медленно отшвартовался. На баржах, служащих причалом, собрались таможенники, пограничники, провожающие и «солдат ислама» среди них. Все они махали вслед уходящему пароходу. На обоих палубах парохода столпились чёрные и белые мистеры, человек триста, кричали, махали руками… Прощай, Судан!

Но тут оказалось, что ещё не всё завершилось. Вдруг крики с той и с другой стороны из радостных и протяжных стали отрывистыми и беспокойными. Что-то забыли!

Пароход прекратил своё движение. От причала Вади-Халфы в нашу сторону поплыла старая, утлая лодочка из пальмовых досок; вёслами-кочерыжками маленький негр хлопал по воде, как бы перемешивая её. В лодке, у ног гребца, лежал белый мешок с чем-то.

— Забыли мешок, — предположил один из иностранцев.

— Забыли наши паспорта, — предположил Андрей.

Гребец, мокрый от пота и брызг, приближался к пароходу, а огромный пароход от него удалялся, влекомый течением. Под удаляющиеся крики провожающих мы выплыли чуть ни на середину водных просторов.

— Быстрее! Греби! — кричали на всех языках два десятка иностранцев, столпившихся на палубе. По-своему, наперебой кричали и местные.

Человек уже почти пригрёб. С носа лодки свешивалась верёвка. Кому-то из стоящих на нижней палубе парохода надо было ухватить за эту верёвку и причалить отважного гребца. Но никто не догадался это сделать, и течение вновь разделило пароход и лодочку. Человек на лодке упал духом, но, подгоняемый криками с парохода и пристани, опять взялся за эти вёсла-дрова и опять, весь мокрый от пота, достиг парохода.

Но здесь никто не мог достать до верёвки и пришвартовать гребца. Пока гребец пытался кинуть конец верёвки, течение вновь унесло его. Что же это за ценный мешок, который так нужно доставить в Египет? И почему во всей Вади-Халфе, в международном порту, не нашлось ни одной моторной лодки?

Наконец лодочка пришвартовалась. Триста человек с интересом свесились с обеих палуб, наблюдая, что за нужда подвигла сего отважного гребца пуститься вдогонку за пароходом на утлой лодочке, по водам, полным крокодилов?

…С борта парохода, аккуратно задрав ногу, в лодку сию залез толстый, счастливый таможенник. Оказалось, именно его забыли на пароходе, а мешок, лежащий в лодочке, был здесь и вовсе ни при чём.

Капитан запустил мотор, и с каждой минутой удалялись от нас, сливаясь в точки, и лодочка с гребцом и толстым чёрным таможенником, сидящим на белом мешке;

и плавучий причал, на котором стояли солдаты, офицеры и помогающий иностранцам говорливый подсказчик;

и маленькие домики, далёкие пальмы и близкие развалины такого далёкого и близкого городка Вади-Халфа;

и вскоре всё это видение исчезло, как мираж, и вокруг — лишь водная гладь, а по обоим берегам — лишь безжизненные коричневые горы, круто обрывающиеся в воду.

«Вечный странник» Измаил сидел на верхней палубе — на том самом месте, где мы месяц назад варили на примусе кашу, пока капитан нас не обнаружил. Измаил расстелил перед собой сложенное вчетверо коричневое одеяло и достал приспособления для своей работы. Увидел нас.