Криппен - Джойн Бойн

— Вот что значит французы, — радостно сказала она. — Подобные вещи их не волнуют. Одни лишь англичане культивируют свое ханжество с таким негодованием.

Хоули в этом сомневался: он уговаривал ее называть себя во время поездки Этель Криппен, поскольку вбил себе в голову, что каждый, узнавший правду, начнет их сторониться. Однако девушка отказалась, заявив, что не будет называть себя этой фамилией, пока не получит на нее законное право.

— Но прежде чем Кора даст мне развод, может пройти много времени, — подчеркнул он. — Для начала я должен хотя бы ее найти.

— Тогда я останусь на время Этель Ле-Нев, — сказала она. — Последние двадцать пять лет это имя неплохо мне служило, и я буду обходиться им, пока мы наконец не поженимся.

Она еще не придумала, как преодолеть это препятствие: ведь покойница вряд ли могла подписать свидетельство о разводе, но сама Этель, естественно, никогда в жизни не рассказала бы Хоули правду о том, что совершила.

Следующие несколько дней они осматривали достопримечательности. Во-первых, отправились на экскурсию к Эйфелевой башне, построенной сравнительно недавно, — о ней они читали в газетах.[45] Когда Хоули остановился внизу и посмотрел вверх, у него вдруг закружилась голова, и ему пришлось сесть на землю, зажав голову между коленями, — в позе слабости, которой он стеснялся. Они осмотрели церкви Нотр-Дам и Сакре-Кёр, и перед второй пролежали несколько часов на траве, греясь в лучах весеннего солнца. По лужайке взад и вперед бегали ребятишки, а старики с трудом взбирались по ступеням к паперти. Этель прихватила с собой закуску для пикника, и они пообедали, чувствуя себя вдалеке от той жестокости, которую оба познали в Лондоне. Поблизости на скамейке сидел старик с большим пакетом хлебных крошек. Он сидел неподвижно, как статуя, рассыпав крошки по плечам, голове и коленям, чтобы слетающиеся голуби могли угоститься прямо на нем. Он ни разу не моргнул и, казалось, не замечал любопытных взглядов других гостей.

— Хоули, — сказала Этель, когда они там сидели; поразмыслив некоторое время, она сформулировала в уме аргумент, который не должен был казаться слишком подозрительным, — у меня есть идея.

— Да?

— Насчет Коры.

Хоули тяжело вздохнул.

— Сегодня такой чудесный день, — сказал он. — Неужели мы должны сейчас о ней говорить?

— Это важно, — ответила она. — И связано с тем, что ты сказал недавно о разводе.

Хоули снова вздохнул и положил свой бутерброд обратно в пакет.

— Продолжай, — сказал он.

— Мне пришло в голову, что найти Кору в Америке будет очень трудно. Ведь она даже не сказала тебе имени этого человека, с которым сбежала, правда?

— Да.

— И у тебя нет никаких предположений, кто это?

Он отрицательно покачал головой.

— Я знал о нескольких ее изменах за все эти годы, — признался он, — и нескольких мужчин, с которыми она общалась. Но это стало для меня отчасти сюрпризом. Я не догадывался, что она с кем-то встречается. На самом деле я думал, она такая раздражительная последнее время как раз оттого, что не изменяет мне.

— Это еще больше усложняет дело, — сказала она. — Возможно, она уже вовсе и не в Калифорнии, если, конечно, действительно туда отправилась.

— Что ты хочешь этим сказать, Этель?

— Лишь то, что если мы надеемся в конце концов пожениться, это не может произойти с согласия Коры. Ты ведь ее хорошо знаешь. Неужели ты действительно думаешь: если тебе удастся связаться с ней и рассказать, что ты обрел счастье, она будет готова просто так тебя отпустить? Скорее всего, она примется ставить у тебя на пути всевозможные препоны.

Криппен кивнул.

— Все это так, — сказал он. — Но я не понимаю, каким образом…

— Мне кажется, нам нужно просто вести себя так, словно Коры больше нет.

— Как это?

— Мы могли бы сказать, что она умерла.

— Этель!

— Я не шучу, Хоули. Кому нам, право же, об этом рассказывать? Таких людей раз-два и обчелся. Семьи у нее нет. Искать ее никто не будет. Друзей — кот наплакал. Но мы ведь не хотим повторения сцен, как с этими ужасными Нэшами на прошлой неделе в театре. Всякий раз, когда мы будем появляться вместе, нам не избежать подобной грубости. Но мы ведь не можем провести всю жизнь взаперти — за дверьми Хиллдроп-креснт, 39. Да мы этого и не хотим. Мы хотим наслаждаться. Жить полной жизнью.

Хоули задумался.

— Да, так было бы легче, — согласился он. — Но как же мы это провернем?

— Все очень просто, — ответила Этель, обдумав все варианты. — Мы отправим одной из ее подруг телеграмму, где сообщим, что ты получил из Америки известие о трагической смерти Коры, но решил уехать на пару дней, чтобы смириться с утратой. Конечно, эта новость тебя очень огорчила. Потом, по возвращении, мы просто будем избегать всех ее друзей. Сможем найти себе других. Поверь мне, я вовсе не стремлюсь вступить в Гильдию поклонниц мюзик-холла.

— Но если даже мы так скажем, это ничего не изменит, — возразил он. — Мы все равно не сможем пожениться.

— Да, но ты мог бы тем временем попытаться ее найти. Если же это не удастся, что ж, тогда мы сможем сами обрубить концы. В любом случае никто не станет возражать против того, что мы вместе, если сказать, что мы оба свободны.

Хоули сомневался, но Этель настаивала. Она наклонилась к нему и взяла за руку.

— Ты любишь меня, Хоули? — спросила она.

— Ты же знаешь.

— Тогда положись на меня. Уверена, что это правильное решение. Тебе станут сочувствовать, как скорбящему вдовцу, и со временем мы сможем появляться на публике вместе. Общество это не встревожит, поскольку мы больше не будем к нему принадлежать. Мы просто заживем своей жизнью — ты и я. И никто нас не осудит.

Они еще некоторое время обсуждали этот вопрос, и Этель наконец сумела его убедить. В тот же вечер они зашли на Северный вокзал и составили телеграмму, чтобы отправить ее в Лондон, миссис Луизе Смитсон.

Трагическое известие тчк, — говорилось в ней. — Кора умерла Америке тчк Похоронена вместе больным родственником тчк Уехал Париж оправиться тчк Утрата всех нас тчк Хоули Криппен (доктор).

— Чудно, — сказала Этель, заплатив из своего кармана пару франков за отправление.

— Надеюсь на это.

— Верь мне, Хоули. Я знаю, что так будет лучше. Эти ее друзья все равно терпеть ее не могут. Они сделают вид, что сокрушаются по поводу ее кончины, а потом забудут о ней и о нас — и будут жить дальше как ни в чем не бывало.

К несчастью для Этель, Луиза Смитсон была очень подозрительной женщиной. Телеграмма ее потрясла, хоть она и не собиралась больше общаться с Корой после ее недостойного поведения пару месяцев назад. Тем не менее, Луиза немедленно обсудила этот вопрос со своей подругой Маргарет Нэш, которая рассказала ей о случайной встрече с Хоули и Этель в антракте «Сна в летнюю ночь» и об инциденте с украшениями. Луиза была из тех женщин, которые думают обо всех плохо, пока ей не докажут обратное, и решила пока не принимать телеграмму Хоули на веру: пылкое воображение подсказывало ей, что бывшая подруга попала в беду.

Мгновенно забыв о вражде, она постановила, что они (временно) останутся закадычными подругами, и собралась на следующий день сходить в Скотланд-Ярд, где впервые встретилась с Уолтером Дью и заявила этому скептически настроенному инспектору о своих опасениях.

Тем временем Хоули и Этель вернулись из Парижа в Лондон, не догадываясь о том, что в их отсутствие уже составился заговор.

Вещей у нее было немного, но она перенесла все свои пожитки на Хиллдроп-креснт, 39. Они включали два чемодана, коллекцию сувенирных заварочных чайников и плотно закрытую шляпную картонку, где, как она сообщила Хоули, хранились ее самые интимные предметы, не предназначенные для его глаз.

Хоули выждал несколько недель и только после этого принял ее предложение переехать из квартиры, где она выросла, к нему. Он беспокоился, что скажут соседи и каковы будут последствия для «Гомеопатических лекарств Маньона», если разразится скандал.

— Но она ведь в Америке, Хоули, — возражала Этель. — Со своим новым любовником. Прости, что говорю так откровенно, но тут ничего не поделаешь. Она сама написала в письме: «Не пытайся со мной связаться, мы никогда больше не увидимся». Ты должен верить ей на слово. Почему ей можно, а тебе нельзя?

— Хотя старая королева и умерла десять лет назад, — сказал он, — мы по-прежнему живем в викторианском обществе.[46] Грянет скандал.

— Хоули, я и так почти каждую ночь провожу здесь. Ведь мало что изменится. Я хочу лишь перенести к тебе свои вещи, чтобы не бегать каждые пару дней к себе домой за чистой одеждой.

Он вздохнул, понимая, что она права. С тех пор, как Хоули получил Корино письмо и пересказал Этель его содержание, он стал гораздо меньше смущаться их отношений, но тем не менее они его беспокоили. Не делая секрета из того, что его брак был несчастливым, Хоули все же решил вначале сообщить друзьям Коры об ее отъезде в Америку для ухода за больным родственником, а уж затем объявить о ее кончине. Только так, считал он, можно сохранить какое-то достоинство. Он прощал ей множество измен во время супружества, но то, что она ушла к другому, было выше его сил.