Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа - Глен Кук

— Если вы нас выручите, Гаррет, вы не пожалеете. Мы позаботимся о том, чтобы вы получили достойный гонорар. И Стража будет всегда вас прикрывать.

Да. Это было бы неплохо. У меня бывали неприятности со Стражей. Однажды они осадили мой дом. Пришлось потрудиться, чтобы они удалились.

— Ладно. Так о чем же речь?

Меня знобило. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы смекнуть, что меня ожидает какая-то пакость.

— Лучше я покажу вам, — настаивал Туп. Хотя его предложение звучало заманчиво, оно нравилось мне все меньше и меньше.

11

Мы прошли всего километра полтора, но эти полтора километра привели нас на край света, где царит другая жизнь, в предбанник ада, называемый Дном.

Танфер славится тем, что в нем живут разумные существа почти всех видов. В основном подобные тянутся к подобным и живут общинами, в близком соседстве. Это относится и к людям, которые не составляют этнического большинства. Метисы живут раздробленно, селятся на свободных землях, где попало, и часто им нигде не рады. Две третьих города занимают трущобы. Бедность в порядке вещей.

Но жители Дна смотрят на трущобы, как жители трущоб на Холм. Обитатели Дна живут в палатках, сшитых из тряпья, или в лачужках, сделанных из палок, грязи и мусора, который надо успеть собрать прежде, чем на работу выйдут мусорщики из крысиного народца. А еще в районе Дна сотня существ нередко ютится в здании, лет двести назад построенном для пяти или десяти обитателей; за это время окна, двери и полы разобрали по дощечке и пустили на растопку. Бедняги ночуют в подворотнях и на улицах; некоторые настолько нищие, что у них даже нет травяной циновки вместо матраца. Они живут в неописуемой грязи. Мусорщики ходят сюда только с охраной. Солдаты появляются здесь только ротой, не меньше — если вообще появляются. Многие солдаты родом отсюда и теперь не хотят возвращаться даже ненадолго.

Дно — это крайняя степень падения. Нижняя точка, если катился вниз с Холма. Тот, кто докатится до Дна, вряд ли когда-нибудь поднимется снова. Разве что в погребальной повозке.

В районе Дна лишь гробовщики чувствуют себя в безопасности. Они приходят каждый день со своими повозками, одетые в длинные серые одеяния с вуалями, которые скрывают их лица, и подбирают покойников с улиц и переулков. Они работают и монотонно повторяют: «Выносите мертвых! Выносите мертвых!» Гробовщики не заходят в дома. Они нагружают повозки и доставляют их содержимое в городские крематории. Гробовщики работают с восхода до заката, но каждый день на улицах остается все больше и больше неубранных трупов.

Смерть на Дне так же неприглядна, как жизнь.

Жизнь на Дне ценится меньше всего.

На Дне ценится лишь один товар. Молодые люди. Крепкие молодые люди, выжившие на улице. Только эти парни выигрывают от ведения войны в Кантарде. Они вербуются в армию, как только им позволяет возраст, и на свое жалованье вытаскивают из ада всех, кого могут. Несмотря на буйную, недисциплинированную юность, они изо всех сил стремятся стать хорошими солдатами. Если они будут хорошими солдатами, они заработают достаточно, чтобы вытащить со Дна свои семьи, Они едут в Кантард и мрут там как мухи ради своих семей.

Меня всегда поражало, что в такой клоаке, как Дно, сохранилась и даже часто встречается такая любовь. Честно говоря, я не понимаю, как, это может быть. В менее бедных трущобах первыми жертвами молодежи становятся близкие люди.

Дно — это другой мир. Тут все иначе.

Туп остановился. Я замер. Казалось, он потерял дорогу. Я с тревогой огляделся по сторонам. Мы выглядели слишком состоятельными. Но на улицах не было ни души.

Возможно, из-за дождя. Хотя сомнительно. Что-то здесь затевается.

— Сюда, — сказал Туп.

Я пошел за ним, насторожившись еще больше. Никого не видно. Наконец я заметил парочку явных полицейских, правда, в штатском; они выглядывали из узкого прохода между зданиями. Полицейские были огромного роста, такие попадаются только в районе Дна. Они снова скрылись в проходе.

Нервы у меня совсем сдали. Меня заманили сюда вместе с Тупом, который терпеть меня не может. Но не настолько же он меня ненавидит. Не настолько, чтобы завести меня в ловушку для потехи.

Я шагнул в проход и чуть не споткнулся о какого-то старика. Он весил не больше тридцати килограммов. Кожа да кости. Он мог только трястись. Гробовщики очень скоро заберут его отсюда.

— Через весь проход, — сказал Туп.

Я не хотел идти. Но пошел. И пожалел об этом.

Мне нравится думать, что, когда я служил в Морской пехоте, моя душа покрылась прочной защитной коркой, потому что мое воображение не может вместить больших ужасов, чем те, что видел и пережил на войне. Мне все время казалось, что меня больше ничто не удивит.

Я ошибался.

Мы подошли к небольшой открытой площадке, где в стародавние времена грузчики складывали свою ношу. Здесь стояли несколько полицейских. В руках они держали фонари. Вид у стражей порядка был такой, словно они надеялись, что дождь погасит их огни.

Я мог их понять.

Девушке было около двадцати. Она была обнаженная. И мертвая. В этом не было ничего удивительного. Это случается.

Но не так, как на этот раз.

Кто-то связал ее по рукам и ногам и повесил на бревне вниз головой. Потом ей перерезали горло, выжали кровь и выпотрошили, как дичь. Вокруг не было крови, хотя в человеческом теле ее очень много. Я пробормотал:

— Они собрали кровь и унесли с собой.

Теперь меня месяц будет тошнить, и я не смогу есть.

Туп кивнул в ответ. Ему тоже было не по себе. И его ребятам. Кроме того, они еще злились. Дьявол, я тоже злился, но моя злость не успела вскипеть.

Непонятно, почему девушку выпотрошили. Может быть, нужны были какие-то органы.

Внутренности бросали на землю, но теперь их не было, наверное, растащили собаки. Собаки подходили и к телу, но почти не повредили его. Благодаря их тявканью и обнаружили труп.

Туп сказал мне:

— Это пятая жертва, Гаррет. Всех их вот так…

— И всех на Дне?

— Нет, здесь она первая. Первая, известная нам.

Да. Здесь это может происходить каждый день… Я снова посмотрел на девушку. Нет. Даже на Дне не совершают таких мерзостей. Убийство для обитателей Дна не забава, не ритуал, ими движет страсть или желание достать себе пропитание. Эту девушку убил какой-то сумасшедший.

Я сказал:

— Она не местная.

Слишком цветущая, слишком хорошенькая.

— Все эти женщины были не со Дна, Гаррет. Их обнаружили в разных районах города.

— Я ничего об этом не слышал.

Правда, и не прислушивался.