Синдикат киллеров - Фридрих Незнанский

Когда ты говоришь о списке «врагов» Никольского — о нем ведь у нас речь, хотим мы или нет, — то отталкиваешься от показаний свидетелей обвинения. А если нам взглянуть шире? И взять за основу список гостей Мирзоева? Теперь-то мы уже знаем, что это была за птица! И в этом списке есть фигуры куда значительней по государственному и общественному положению, нежели наши состоявшиеся покойники. Один, к примеру, Сучков чего стоит! Секретарь обкома, зав сектором ЦК, директор Газпрома, а потом первый заместитель и при Павлове, и при Силаеве. То есть он при любой власти — коммунистической, антикоммунистической — у кормила. И еще грубиян. Но это, к сожалению, у них у всех, прежних, в крови. Ни слова без матерщины. Кстати, вероятно, именно из-за этого, если я правильно понимаю, и ушел от Сучкова начальник его охраны Кузьмин, которого я нигде не могу разыскать. По собственному адресу не проживает, значит, имеет где-то запасную крышу. А он, между прочим, в двух делах светится — у Мирзоева и Молчанова.

 - Ну а что ты ему можешь предъявить? — усомнился Меркулов.

 - Практически ничего, — пожал плечами Турецкий. — Только вопросы задать. А захочет отвечать или нет— его право... Так что делать-то, Костя, ехать к Горелову?

 - Подожди, дай подумать, тогда решим...

Меркулов принялся медленно расхаживать по кабинету, ухватив в пригоршню свою короткую бородку и поддерживая левой ладонью правый локоть — этакий ходячий «Мыслитель». Турецкий внимательно наблюдал, как у Кости вызревает дельное решение.

 - Да будет позволено мне высказаться, — начал Меркулов высокопарным стилем, — я бы на твоем месте вызвал сейчас Никольского в качестве свидетеля, показал ему список гостей Мирзоева и задал для начала такой вопрос: не подозревает ли он кого-то, кто мог бы стать потенциальным убийцей ряда вышепоименованных лиц? Я не знаю, что он за человек, каков его темперамент, какова реакция и как поведет себя на допросе. Это ты увидишь сам.

 - Ход хороший, — оценил предложение Турецкий. — Тем более у меня есть возможность обойтись без всяких натяжек. С делом его я ознакомился. «Обидчики» там зафиксированы. Следовательно, и наши подозрения могут быть небеспочвенны. Если все то, что о нем писали газеты, хотя бы наполовину соответствует действительности, человек он небедный, Костя. И очень небедный. Нанять киллеров, а? И тогда такая цепочка выстраивается: Каримов — покойный Фиксатый — и некто Барон, о котором Ахмет проговорился «наседке». Я попросил прикомандировать к нам Семена Семеновича со свойственным ему тщанием расколоть Ахмета и с его помощью воссоздать фоторобот этого Барона. И по картотеке проверить. Вот жду результата.

 - Так вот и Барон, и Фиксатый могут фигурировать у Горелова, —добавил Меркулов и стал снова вышагивать по кабинету. — Горелов... Горелов... Что тебе о нем рассказать? Фронтовик. Служил в СМЕРШе Первого Белорусского... После войны... Постой, а где же он сначала-то работал?.. А, вспомнил, первый отдел туполевского конструкторского бюро. Потом его оттуда перевели в МВД, назначили начальником спецотдела. Наконец забрали в аппарат, на какую-то генеральскую должность, сам понимаешь для чего. Для хорошей пенсии. И — в отставку. А теперь — для чего он тебе нужен. У него, я знаю, имеется собственная картотека на убийц, тех, кто так или иначе проходил по делам. И тот же Фиксатый, я уверен, запечатлен. И может быть, кто знает, Барон там есть, если он где-то хоть раз упоминался. А значит, и его связи. Вот что нам необходимо... Но хочу предупредить тебя: старик с норовом. Вообще-то, конечно, лучше бы нам вдвоем к нему прокатиться в Дорохово, да времени, видишь, совсем нет. Пожрать некогда, тома изучать надо, а их — вон! — на каждого нашего сидельца почти по сотне. Но ты все же постарайся разогреть старика и все время на меня ссылайся. Он почему-то ко мне очень сердечно в свое время относился. Когда я позвонил, он, по-моему, обрадовался. Выходит, не забыл.

—  Костя, — таинственно, словно допуская в святая святых, почти шепотом прервал воспоминания Турецкий, — а тебе ничего не подсказывает такой факт: Никольский-то наш тоже у Туполева почти восемнадцать лет проработал!

—  Правильно! — Меркулов даже подпрыгнул. — Я ж все время мучаюсь мыслью, будто что-то очень важное где-то вот здесь, рядом, бродит, напоминает о себе. Молодец, Саня! Вот и вычислили!

—  Но я, честно говоря, пока еще не заметил, чтобы мы с тобой вычислили что-то существенное.

—  Как же так, уважаемый господин юрист! Представь себе, если существует хоть какая-нибудь связь между твоим Никольским и покойным Фиксатым, то не исключено, что она могла возникнуть из гореловской секретной картотеки. Как ты себе представляешь: мог бы интеллигентный человек, интеллектуал, доктор наук и крупнейший финансист вот так с налету выйти без умной подсказки на уголовный мир и практически с ходу — вспомни, когда его выпустили под подписку и когда убили Мирзоева, — выйти на уголовный мир и найти нужных киллеров?

—  Вообще-то сомнительно.

—  А если мы хорошо и давно знакомы, ты захочешь мне помочь?

—  В таком деле? Тоже сомнительно. Но почему бы и нет?

То-то и оно! — Костя даже повеселел. — Но если он набрал свою охрану из бывших боевиков, спецназовцев, то есть такой контингент, который при определенных условиях легко сам становится уголовной средой, ему ничьи списки не нужны. Ведь чего глаза-то на правду закрывать? Мы же знаем, что, к сожалению, нередко охранные службы превращаются почти в легальные банды. Вот почему начать надо именно с Никольского.

Ну, Костя, — восхитился Турецкий, — и повороты у тебя, однако!..

2

Турецкий позвонил в «Нару», представился, после чего там возникла естественная пауза. Саша прервал ее, сообщив, что желал бы побеседовать лично с Евгением Николаевичем.

Вероятно, следователь по особо важным делам Прокуратуры России показался фигурой столь высокой, что собеседник решил посоветоваться, прежде чем продолжить разговор. Наконец трубку взял сам Никольский. Низким и довольно приятным голосом он поинтересовался, чем обязан.

—  Нам необходимо встретиться, Евгений Николаевич.

—  Я понимаю, что следователь по особо важным делам пустяками интересоваться не станет. Но тем не менее, это имеет отношение к моему делу?

—  Как вам сказать? И да, и нет. Все в нашей жизни, как известно, взаимосвязано. Но у меня к вам будет несколько иных вопросов. Вы могли бы подъехать?

—  Насколько это срочно? — В голосе Никольского не чувствовалось никакого напряжения.

—  Да хоть прямо сейчас.

—  Хорошо, — после некоторого раздумья согласился Никольский. — Диктуйте ваш адрес и, пожалуйста, телефон.

«Зачем ему телефон? У него же наверняка аппарат с определителем...» — удивился Саша, но продиктовал: мало ли какие могут быть причины...

Не прошло и трех минут после этого разговора, как зазвонил телефон. Ну вот, кажется, он нашел повод, чтобы избежать встречи, подумал Турецкий. Но уж теперь дудки! Не пройдет у вас этот номер, уважаемый Евгений Николаевич.

Саша поднял трубку, готовый ответить решительно и безапелляционно.

Но, оказывается, звонил Семен Семенович Моисеев. Он, по своему обычаю, начал издалека.

После изысканных приветствий справился о здоровье многоуважаемого Александра Борисовича, как спалось накануне...

—  Семен Семенович, сделай божеское одолжение, не тяни! — не выдержал Турецкий.

—  А разве я похож на человека, который звонит в ваш ответственный кабинет, не имея к тому серьезных поводов? Уж не обидеть ли вы меня хотите, Александр Борисович?

«Вот же зануда!»

—  Ну что ж, поскольку вы, как я слышу, не расположены вести беседу в приятном духе, — будто бы опечалился Моисеев, — сообщаю только самое важное. Допросил я вчера вашего убивца. Должен сказать, что личность это явно нервическая и, возможно, непредсказуемая в своих поступках. Это вовсе не значит, что я рекомендую вам отправить его в институт Сербского на экспертизу. Ибо тогда вы на целый месяц, а может, и больше лишитесь своего клиента. Итак, допросил. Он, конечно, поначалу запирался, отрицал очевидное. Даже выдвигал версию за версией. То есть временами очень напоминал одного моего знакомого...

«Нет, он определенно не только зануда, но еще и язва порядочная!..»

Но я припер его к стенке сначала Фиксатым, а затем и Бароном. Замечу, последнее имя произвело на него неизгладимое впечатление. Я даже немного, каюсь, струхнул, думая, что его может хватить кондратий, извините за столь непрофессиональную терминологию. Но он так же быстро пришел в себя, вероятно поняв, что дальнейшее скрывать и глупо, и опасно. После этого признания мы приступили к созданию фоторобота. Как ни странно, глаз у этого снайпера оказался на высоте. Короче, составили мы совместными усилиями портрет Барона, после чего я отправил обвиняемого по месту временной прописки, а фоторобот со всеми сопутствующими— в НТО ГУВД. Ответ, уважаемый юрист, как вас любит называть наш вождь и учитель, пришел сегодня, поэтому и решился побеспокоить.