Арфа Ветров - Мэгги Фьюри

Если он решил пойти за Шианнатом, ему трудно будет даже выйти из пещеры и спуститься вниз, не говоря уже о том, чтобы преодолеть ущелье.

И тут Искальду осенило. Она ведь тоже хочет последовать за Шианнатом, так почему бы им с Язуром не помочь Друг другу? Правда, она тут же смутилась. Редко случалось так, чтобы ксандимец-человек скакал на ксандимце, превратившемся в лошадь. Это дозволялось лишь при крайней нужде (например, если один из них был ранен) или — между самыми близкими людьми. Позволить сесть на себя чужестранцу — такое трудно было даже представить.

Да, Язур был чужестранцем, но разве их не сблизило вынужденное изгнанничество, здесь, в этой пещере? Разве не нравился ей молодой воин? И разве сейчас не наступила как раз крайняя нужда? В конце концов она имеет право так поступить ради Шианната. Язур проковылял мимо, очевидно, направляясь к выходу из пещеры. Чтобы привлечь его внимание, Искальда тихонько заржала и опустилась на колени, чтобы он мог сесть на нее верхом.

Она услышала изумленное восклицание Язура на своем языке. Интересно, что он сказал? Возможно, обозвал Шианната лжецом: тот всегда говорил казалимцу, что она признает только своего хозяина, а чужаку приближаться к ней опасно. Потом она почувствовала, как он погладил ее по шее, и с трудом подавила естественный порыв — сопротивляться или бежать. Язур стал ласково успокаивать ее, и хотя Искальда не понимала слов, она слушала его голос, и он действовал на нее благотворно.

Но когда воин уселся на нее верхом, он только с помощью недоуздка смог заставить ее повиноваться. Потом Язур ударил ее своей палкой, и Искальда почувствовала, как он при гнулся, чтобы не задеть головой о каменный выступ у выхода из пещеры. Она услышала, как он выругался. Потом Язур снова заговорил, но уже ласково, и еще раз погладил Искальду по шее. Белая кобыла нехотя пошла вперед.

Через некоторое время Язур расслабился и даже развязал недоуздок. Однако он сделал веревочную петлю и привязал ее к нахрапнику с другой стороны, и Искальда разозлилась. Неужели он не доверяет ей? Потом она вспомнила казалимских лошадей в башне — чего только не надевали люди на бедных животных! Ладно, подумала она, держись за свою дурацкую петлю, раз тебе от этого легче, но если сделаешь мне больно — пеняй на себя. Искальда чувствовала, что Язур волнуется, как и она сама, и понимала, что должна двигаться осторожно, потому что всаднику трудно сидеть на ней из-за поврежденной ноги. Так началось их путешествие к башне.

…Ориэлла забылась беспокойным сном. Спокойного сна в последние дни она не знала. Роды приближались, и ребенок все чаще и чаще напоминал о себе. Вот уже два дня она чувствовала боль в пояснице и время от времени ее мучили спазмы. Значит ли это, что роды начнутся вот-вот? Ориэлла никогда не рожала и не имела ни малейшего представления, как это происходит. Из упрямства она не хотела спрашивать об этом Нэрени, потому что постоянная суетливость маленькой толстушки выводила Ориэллу из себя. Она понимала, что Нэрени очень беспокоится об Элизаре и Боане, но это не помогало. Волшебнице хватало собственных тревог — ведь чем ближе были роды, тем опаснее становилось положение и ее, и Анвара, не говоря уж о ребенке.

В последние дни волшебница просто не находила себе места. Ее мучила близость рокового дня, неспособность придумать, как спасти себя и ребенка, назойливое внимание Нэрени и, ко всему прочему, еще и этот дурак Шианнат, которому непременно надо было являться к ней по ночам, лишая ее ночного сна, хотя она все время твердила ему, что это опасно, и так делать нельзя.

Но этой ночью, поглядев на освещенный луной снег, Ориэлла была уверена, что он не придет. Может быть, поэтому ей удалось наконец заснуть, и она просто не поверила своим ушам, услышав знакомое постукивание по деревянному люку. Проклиная все на свете, Ориэлла тяжело поднялась на ноги.

— Он что, рехнулся? — спросила она неизвестно кого.

— Не открывай! — зашипела Нэрени из своего угла. — Пусть испытает свою судьбу. Может быть, его наконец обнаружат! — Она не любила Шианната и не доверяла ему. Это был ксандимец, враг, и Ориэлла знала, что Нэрени боится за Элизара, если откроется, что Шианнат приходит сюда.

— Не говори глупостей, — устало ответила волшебница. — Шианнат — посланец от Язура и наша единственная возможность получить помощь извне. Если его схватят, мы пропали. О Боги, ну как вбить ему в башку хоть немного здравого смысла! Сделай одолжение, Нэрени, покарауль здесь, а я постараюсь поскорее от него избавиться. — Она с трудом поднялась по лестнице, открыла люк, и Шианнат, протянув руку, втащил ее наверх.

В эту ясную ночь на крыше было особенно холодно. Ночную тишину нарушил зловещий волчий вой: стая была явно где-то неподалеку.

Ориэлла отвела ксандимца в сравнительно безопасное место в тени трубы.

— Ты что, спятил? — яростно зашипела она. — Явиться в такую ночь! Если появятся крылатые воины, они разглядят тебя за несколько миль!

— Но ты; госпожа, сама говорила, что Крылатый Народ летает только днем, — возразил он с обезоруживающей улыбкой.

— Я говорила, что они не летают в темноте, болван ты этакий! А сейчас светло как днем, и я знаю, что у людей принца кончаются припасы. Во имя всех Богов, что с тобой стряслось, Шианнат? — Она уже знала, что он ответит, будь он проклят, и не ошиблась.

— Но только ты можешь вернуть моей сестре человеческий облик. — Он страстно схватил ее за руку. — Твой час уже близок. Ты запрещаешь мне заботиться о тебе, но разве могу я быть спокоен, не зная, что с тобой?..

— Гром и молния! Ты мне больше поможешь, если перестанешь надоедать мне и будешь на расстоянии наблюдать за моим сигналом. Шианнат, убирайся, и не возвращайся, покуда…

— Ориэлла, кто-то идет! — услышала она громкий шепот Нэрени.

Волшебница вырвала свою руку у ксандимца.

— Притаись и сиди тихо, пока они не уйдут, — прошипела она и поспешила вниз. Она торопилась, а спускаться по гнилой лестнице и без того было трудно. Ориэлла оступилась и с трудом удержалась, чтобы не упасть. На мгновение она почувствовала укол боли внутри, но тут же забыла об этом и в ужасе повернулась к двери.

Миафан! Она узнала его шаги и даже сейчас, лишенная своего магического дара, почувствовала его смертельную ярость, хотя он был еще по ту сторону двери. А внизу выли волки, выли все ближе и ближе, и этот жуткий пронзительный вой как нельзя лучше предшествовал прибытию Верховного Мага.

Дверь распахнулась. На пороге стоял Миафан — и на этот раз тело Харина выглядело, словно небрежно накинутый плащ. Красивое лицо принца исказилось, темные глаза излучали нескрываемую ненависть.