Свадьба вампира - Евгений Бугров

повороте их поджидали машины с шоферами, моторы взревели и унесли их прочь под смех в кустах. Лев Ильич справил малую нужду, шампанское требовало свободы, и бегство официальных лиц он воспринял как личную победу.

– Чего это они, – удивилась Пума. – 50 километров от города.

– Мимо ехали, животы заболели. – Ежова интересовала невеста, он полез целоваться. Рахит тут же деликатно удалился, оставив молодых наедине. Порядочно устав от музыки, шума и пьяных гостей, они направились к реке, желая побыть вдвоем, вышли на берег. Вода негромко бурлила внизу, подтачивая обрыв под ногами молодых, солнце еще высоко, день в разгаре, птицы трезвонили, до вечера далеко, а до брачной ночи еще дальше.

– Хорошо, – вздохнула Пума грустно, словно юная девица, которой предстоит расстаться с невинностью, а мир так прекрасен. – Ты меня любишь?

Вместо ответа Ежов снял с нее фату, озорной ветерок налетел с реки на пригорок, растрепал сосны и волосы невесты заодно привел в легкий беспорядок.

– Очень люблю, – сказал он, наклонился, и вдруг замер.

– Я тоже, Серж, – она сама его обняла, приникла, подняла лицо и закрыла глаза в ожидании поцелуя, которого не последовало. Жених стоял как истукан, совершенно окаменев.

– Что случилось, Серж?

Он молчал и смотрел куда-то вдаль. Она повернулась в направлении взгляда. Он смотрел на другую сторону реки. Ничего интересного не было, какой-то бородатый мужик в телогрейке собирал сучья, там тоже дымился костерок.

– Серж, – сказала Пума. – Ты меня разлюбил, да? Жалеешь. Так и скажи! Отдай мою фату.

Он отдал головное украшение, и снова уставился на тот берег.

– Противный жених попался, – она водрузила кисею на голову. – Совсем от счастья обалдел?

– Валерка, – сказал Ежов мертвым голосом.

– Какой Валерка.

– Драма.

– Не смешно, Серж – она готова была заплакать. – Не пугай меня.

– Видишь того мужика? – он указал рукой. – Это Валерка.

– Этот с бородой? Похож. Ну и что, – не понимая причины его тревоги, она вдруг громко крикнула. – Эй!! – и замахала руками, стараясь привлечь внимание мужчины, заготавливающего дрова для костра. Услышав крик, мужчина поднял голову, выпрямился и помахал в ответ топором.

Ежов стал белеть, и дышать перестал.

– Что с тобой, Серж? – испугалась Пума, взглянув на него.

Он ее не услышал, глаза закрылись. Челюсть вдруг отвисла, а потом захлопнулась, зубы клацнули, он повалился наземь. Начался припадок. Пума истошно закричала, призывая на помощь. Когда гости подбежали, судороги уже кончились. Белый как мел, он поднялся, мол, споткнулся, за реку больше не смотрел, да и мужик куда-то делся. Пума была разочарована и напугана одновременно. Пикник был испорчен. Половина гостей откланялась, не ожидая от дальнейшего празднества ничего хорошего, так все наелись и напились. Пума и Рахит предложили Ежову перенести развитие банкета на следующий день, и ничего тут особенного, здоровье, но он воспротивился, уверяя, что прекрасно себя чувствует. Вероятно, опасался, что бюллетень освободит невесту от обязанностей брачной ночи, а кому интересно лежать с градусником под мышкой и слушать заботливые вздохи, когда есть законное право порвать эту ночь, чтобы запомнилась до глубокой старости.

Вечерний стол ломился от деликатесов, повара постарались на славу. Подъехали новые гости, и все наладилось. Ежов в доказательство своей бодрости хлопнул полный стакан водки, закричали горько, и веселье возобновилось. Что описывать? Тосты, танцы, шутки и смех, конкурсы. Неутомимый Лев Ильич хлестал шампанское бокалами, словно лил за воротник, часто отлучался позвонить в прихожую, где имелся телефон и сортиры, а бородатый фотограф без остановки трещал фотоаппаратом, слепил вспышками, и азартно менял кассеты, как рожки в автомате, создавая иллюзию боевых действий. Настал вечер, затем поздний, стемнело к полуночи. Гости перепились вдрызг и в сиську, кто как умеет, облевали все кусты и полили углы, праздник есть праздник, кто-то легко подрался, кто-то поскандалил, кто-то прикорнул прямо под забором. Дядя Миша был трезвенником, тем более на посту, покушал от души, и ничуть не обижался, однако пора и честь знать. Но не гнать же? Сильно захмелевший жених плюнул на приличия, депутаты тоже люди, поднял невесту на руки и, не смотря на сопротивление, понес в спальню. Все гадали, куда это они вдруг? Шутки известные, повторять не будем, а отправимся вслед за молодыми, там назревал конфликт. Оказавшись за пределами гостиной, Пума вдруг начала сопротивляться по-настоящему. Выпила невеста лишнего и забыла, зачем свадьбы бывают, что по закону отлынивать невозможно. Удивленный грубым отпором на грани пощечин, жених выпустил ее из жарких объятий. Они стояли возле самого счастья, на пороге брачного ложа, осталось его переступить и упасть в кровать, срывая одежды по ходу дела, но они вздумали выяснять отношения.

– Кажется, мы муж и жена, – пьяно сказал он. – Или я что-то пропустил?

– Вот именно! Ты ничего не понял, – она подобрала подол и села на кровать, пребывая вне себя от возмущения.

– Ты моя жена. Я имею право…

– Быть свиньей, – перебила она. – Зачем выставлять себя кретинами. Взял на руки и потащил! Что я тебе кукла? Или баба резиновая. Купи в магазине, сейчас продают, и таскай по городу. Или ты решил, что приобрел меня в собственность. Да? Не нужны мне твои миллионы. Только посмей меня попрекнуть прошлым, только вот ты посмей! И ты увидишь, что будет.

– Что с тобой? Я тебя люблю, – он стоял перед ней с опущенными руками и поникшей головой, как второгодник, и не понимал, в чем провинился. – Я женился. Все же хорошо?

Пума молчала с разгневанным лицом, на него не смотрела. Он попытался коснуться ее плеча, что-то сказать нежное, но она крикнула:

– Не смей ко мне прикасаться! Ты будешь это делать, когда я тебе скажу. За кого я вышла замуж?! Это же тиран, собственник, хам какой-то, приобрел и сразу в постель тащит. А может, я не хочу вот сейчас. Права он качает, он, видите ли, зарегистрировался. Или будешь галантным, каким был до свадьбы, или я уйду. Да лучше на панель! Там по-честному. Деньги на стол – получи, и отвали. Мораль он будет читать. Проститутку нашел, подобрал, женился. И теперь попрекать будет до самой старости?

– Какая муха тебя укусила, – он начал злиться. – Извини, конечно, если обидел. Гости, подумаешь. Все рады, все смеются. Пустяки.

– Это я-то пустяки?! Моя любовь для тебя пустяки? Ну, знаешь, – Пума прямо задохнулась от негодования, повернулась, рухнула лицом на подушку и затряслась от рыданий. Ежов совсем растерялся. Да что с ней такое? Прямо тупик на ровном поле. Он присел на краешек кровати подальше в ногах. Ее крутое бедро вздрагивало перед его носом, а с другой стороны соблазнительной горы доносились