Родственные души - Марк Энтони

Ох, как Мирал устал от раздражавшей эльфийской традиции. Они сохранили мелкие традиции, а от самой важной, той, что делала Квалинести уникально чистым, они собирались отказаться. Ему следует… Мирал отбросил эту мысль и попытался сконцентрироваться на Ясен-иларе.

Сегодняшнее празднование тут и закончится, так как Гилтанас был мертв.

Это должна была стать его, Мирала, шутка над дворянами, над Портиосом, и в особенности, над Солостараном. Последней, перед тем, как они умрут. Маг представил, как они все стоят здесь, ожидая, в своих расшитых золотом нарядах, напыщенные от своего состояния, своего положения, от своей уверенности в том, что они заслуживают всего этого. Они будут гадать, где же Гилтанас. В конце концов, в них начнет расти беспокойство, они станут шептаться, оглядываться.

Если бы все шло как обычно, Гилтанас ожидал бы у маленькой двери. Так бы начался правильный Кентоммен, где Солостаран произнес бы перед собравшимися предписанную с древности речь, заявляя, что он потерял в Роще ребенка, и теперь у него нет наследника. Трое Уласи, по-прежнему в масках, выступили бы вперед, чтобы произнести свои строки. Затем по звуку гонга Гилтанас вошел бы в коридор, из которого направил бы Портиоса в зрелость. Портиос принял бы из рук Беседующего бокал темно-красного вина, символизировавшего кровную линию Солостарана — и его официальное провозглашение наследником. И с этого момента Портиос считался бы взрослым.

Мирал засмеялся. Вместо всей этой бессмысленности, что так нравилась эльфам, Мирал выступит вперед, позовет Портиоса из священного коридора, чтобы присоединиться к остальным, затем произнесет слова, которые запечатают все двери. Церемония прервется.

Как и их жизни. И когда все умрут, он станет Беседующим.

Снова загрохотали барабаны. Мирал наклонился вперед, чтобы произнести заклинание. Затем застыл, потеряв дар речи.

В Башню вошел Гилтанас.

Глава 31

Лицом к лицу с убийцей

Мирал остолбенел, когда в Башню вошла фигура в серой рясе. Шепот, начавшийся было среди собравшихся, стих, и они выжидающе смотрели, как Гилтанас проходит вдоль внутренней стены Башни.

Но Гилтанас мертв! — мысленно прокричал маг.

Хотя, подумал он, в Гилтанасе было что-то странное. Юноша казался крупнее; ряса была туго натянута на его плечах. Фигура в рясе больше походила на Таниса, чем на Гилтанаса.

Но Танис тоже был мертв.

Взгляд Мирала последовал за фигурой в рясе, когда та грациозно подошла к определенной двери и замерла в ожидании.

Солостаран, одетый в зелено-золотую государственную мантию, вышел из приемной и подошел к трибуне. Он торжественно взошел на платформу и повернулся лицом к толпе, чтобы произнести небольшую речь, которую каждый дворянин-отец говорил на Кентоммен ребенка на протяжении двух тысяч лет.

«Этот день для меня печальный», — просто начал он на старом эльфийском языке. — «Я потерял ребенка».

Стоявший на балконе Мирал внезапно ощутил всю комичность этого заявления. Он затрясся тихим смехом. Мало же Солостаран знает, подумал он. Маг решил позволить шараде продлиться еще немного. Кто знает, чем еще Беседующий непреднамеренно вызовет веселье?

Когда Солостаран продолжил, его ястребиное лицо омрачилось: «Я потерял ребенка в Роще. Поэтому у меня нет наследника. Может ли кто-нибудь утешить меня?»

С балкона первого яруса под Миралом прогремела барабанная дробь. Он услышал, как далеко внизу открылась дверь и в поле зрения появились три эльфа, одетые в черные шелковые рейтузы и плащи, в масках и перчатках из черной кожи. Уласи.

«Мы нашли ребенка», — произнес первый.

«Он чист сердцем», — добавил второй.

«Этот ребенок — пустой сосуд, который ждет, чтобы его наполнили», — сказал третий.

Они речитативом произнесли: «Мы нашли ребенка, который станет твоим наследником, продолжателем твоего рода».

Прозвучал гонг. Гилтанас открыл дверь и вошел внутрь. Дверь закрылась.

* * * * *

Танис, войдя из ярко освещенной Башни, прищурился от внезапно наступившей полутьмы. Он видел мерцающее пламя свечи, но фигура Портиоса была только смутным очертанием в темноте. В сделанном Флинтом медальоне отражался свет свечи.

Ему пришлось подойти к Портиосу ближе. Какие там Гилтанас говорил слова? Он покопался в памяти.

«Я — твое детство», — процитировал он, пытаясь придать голосу схожесть с Гилтанасом. «Оставь меня позади. Туманы позади…»— это явно было не то, но он делал все, что мог, — «Ступай к своему будущему».

«Гилтанас!»— раздался шокированный шепот Портиоса. — «Произнеси правильные слова — и на старом языке!»

Танис медлил.

«Ты их не помнишь?»— прошипел Портиос. — «Слушай». Сын Беседующего повторил верные слова на древнем языке. «Произнеси их».

Танис все еще медлил. Портиос шагнул ближе, чего и ждал Танис.

На мгновение Танис задумался, не использовать ли просто свое превосходство в силе, чтобы одолеть своего кузена. Когда-то, давным-давно на внутреннем дворе дворца, он уже бил Портиоса по лицу. Это была единственная физическая стычка двоих кузенов. И она породила враждебность Портиоса на все последовавшие годы.

«Портиос», — произнес он своим собственным голосом. — «Послушай меня. Не выходи в эту дверь».

«Танталас!»— на лице Портиоса читалось потрясение. — «Где Гилтанас? Что ты?..»

«Послушай!»— прошипел Танис. — «Если ты хоть что-нибудь приобрел за время своего уединения в Роще, выслушай меня».

Его кузен отступил назад, явно с трудом возвращая своему лицу спокойное выражение. Он сделал глубокий вдох, затем выдох. «Что, Танис», — спросил он своим обычным голосом.

«Заговор с целью убийства тебя и Беседующего».

«Беседующего? С ним все хорошо?»

«Он в порядке. Я здесь, чтобы остановить убийцу».

«Ты?»— Портиос коротко рассмеялся, но его лицо было к удивлению добрым. — «Танис, ты всего лишь ребенок…»

Танис торопливо принялся рассказывать, опасаясь, что зрители за дверью могут начать тревожиться. Худшее, что теперь могло произойти, это если кто-то откроет эту дверь и заглянет внутрь. «Портиос, тот же, кто убил Зеноса и Эльд Айлию, теперь собирается убить тебя, Беседующего и Лорану. Я знаю это».

«Откуда ты знаешь?»

Танис задумался. У него заканчивалось время на убеждение. Он мог разрешить ситуацию, применив физическую силу, но его эльфийская кровь вздрагивала от перспективы нокаутировать юношу во время его собственного Кентоммена, какой бы ни была причина.