Дневник на итальянском (СИ) - Харрис Элиза

Как бы я не пытался выбить из Аси дурь, неоднократно заставляя рассказать, что произошло той ночью, и как я оказался в одном доме вместе с ней, но ответ был таким, словно она его заучила:

— Ты позвонил ко мне сам. Сказал, что скучаешь. Устал от посредственности и хочешь хорошо провести время. И я приехала. Я ведь люблю тебя…

Посредственность…

Я бился об заклад, что никогда бы, даже без сознания или в хлам пьяный, не назвал бы Эрику так. потому что она не была непосредственность. Она была самым ценным, чем я должен был дорожить в своей чертовой жизни.

И как бы не старался, я погибал без неё.

Дни до Зимнего бала, где единственной возможностью было встретиться с ней, летели, как ненормальные. я считал часы и минуты, молился, чтобы она просто пришла…

И она пришла.

Зимой всегда темнело раньше. Ветви высоких деревьев опускались низко, словно нависая когтистой тенью над городом. И в пять часов на землю уже опускался густой мрак, прерванный городскими огнями, которые кое-где мигали от неисправности.

В этом году, впервые за десятилетие, посыпался снег. Аномалия, ей богу. На улицу повыбегали дети с родителями, весело резвясь и радуясь. Даже взрослые вскидывали голову к небу, ловя на язык мелкие хлопья мокрого снега.

В зиме был особый уют. Теплый, не такой, как летучей осенью, но тоже смягчающий боль в сердце. И я помнил, как любила это время года Эрика. Как ждала Рождество и грозилась обвесить весь дом фонарями и гирляндами, как жаждала выбирать подарки и упаковывать их в разноцветную бумагу…Каждое её слово, произнесённое с нежностью и на эмоциях, врезалось в память.

Она мечтала не только о зиме. И о нас тоже.

Я отвернулся от окна, в котором по диагонали падали струи белых хлопьев, и снова, согнув руку в локте, посмотрел на время.

— Она придёт, — словно прочитав мои мысли, обнадеживающе произнес Рэн.

Сомневаюсь.

Хотелось сказать мне, но я лишь без эмоционально кивнул.

Я был благодарен другу за каждый день, когда он выслушивал моё чертово нытье, терпел каждую выходку, забирал пьяного в хлам им очередного бара, и бил за меня морды. Он снова остался со мной, и вытаскивал из всех передряг. Ян тоже был рядом. Он не знал о моих чувствах и наших отношениях с Эрикой так, как Форд, но эти двое всё равно были со мной.

Мне хотелось сорвать бабочку на шее к чертовой матери, скинуть пиджак и расстегнуть идиотские верхние пуговицы рубашки, которые перекрывали дыхание, но я так и продолжал стоять неподвижно, бездумно глядя в стену, на которой время от времени появлялись длинные темы присутствующих.

В следующий миг, я почувствовал, как сердце пропустило глухой удар, врезавшись в грудь, а спина покрылась дрожью, почти болезненно кольнув в пояснице. Кажется, я даже открыл рот, но был не в силах контролировать свою реакцию, что бы вовремя опомниться от вида…

Её вида.

Входящая в зал плавной, грациозной походкой, почти танцуя, с расправленными хрупкими плечами и тонкой длинной шеей. Во мне пронеслось желание коснуться её, покрыть кожу поцелуями, прикосновениями…

Мне необходимо было остановиться.

Стоящая между Эбигейл и Джулией, и с неуверенной улыбкой смотрящая вдаль, своими до невозможного прекрасными, живыми, распахнутыми, подчеркнутыми выразительным макияжем, глазами. Её улыбка, розовые губы которой растянулись, поблескивая глянцевой помадой. И даже в тот момент она улыбалась так ярко и ослепительно, что могла заменить все горящие фонари в этом здании. Эрика вместила в себя всю крсоту, которая отражалась в каждом миллиметре её лица и тела.

Густые волосы объемными локонами плавно спускались на хрупкие плечи, струясь по ровной спине. Облегающий верх её шикарного платья, цвета малахита, полностью кружевной, с округлым вырезом, из которого выглядывали распахнутые крылья выпирающих ключиц, покрывал кисти рук, тонкие плечи и полностью оголяло спину до поясницы. Мне захотелось коснуться её, провести рукой по мягкого кружеву, зарыться в её волосах и шептать, как сильно люблю…

Как мне нравилось смотреть на неё в тот момент… в и тоже время хотелось отвернуться, пулей вылететь из здания, чтобы не видеть того, что я терял.

Тонкая талия была охвачена едва заметным поясом, от которого вниз ниспадала волнами юбка, переливающаяся атласом. От бедра спускался длинный вырез, который оголял её стройную ножку, стоило Эрики сделать шаг. И эти ноги…Идеальный, строынйе, тонкие лодыжки и загорелые икры. Подол малахитового платья оканчивался далеко за её длинными каблуками, изгиб ступни в которых, мне сносило крышу, и тянулся шлейфом.

Она меня сводила с ума. Вся. Целиком и полностью. Прямо в тот момент. И всегда.

Я не сделать ни шага, наблюдая за ней, как чертов маньяк. Озабоченный своей жертвой, безумный и…

Наши взгляды пересеклись. И я словно почувствовал в сердце разряд. Она смотрела на меня широко распахнутыми живыми и печальными глазами, искусывая свои пухлые, чуть приоткрытые губы, и едва заметно качая головой.

Её оливковые безумные глаза, самого необычного оттенка, который я видел в своей жизни. И в которые хотел смотреть постоянно.

Черт возьми, какой же она была красивой…

Я смог заставить себя закрыть рот и сухо сглотнуть, в который обведя девушку долгим, изучающим, восхищенным взглядом, прежде чем оторваться, обернувшись на Рэна, который так же пристально впивался глазами в тело Эбби.

В том зале, в том чертовом городе и вообще Вселенной, Эрика была самым главным средоточием красоты.

Когда тело стало вновь подчиняться мне, ноги сдвинулись с места, медленно сокращая расстояние между нами. Я шел так долго, но расстояние оставалось прежним. Словно между нами оставалось ни несколько метров, а целый материк.

Мне давно не тринадцать лет, я почти взрослый, соображающий человек, который мог принимать серьезные и рациональные решения. Который просто, как мальчишка, пускал слюни на девушку, которая сводила его с ума своей красотой, взглядом, улыбкой…просто тем, какой она была красивой. И не только в тот момент, а всегда. Даже растрепанная, полусонная, сидящая в его кровати. С едва заметной улыбкой и ещё не разлипшимися до конца глазами.

Я был не в состоянии дышать полной грудью, когда девушки первыми сократили расстояние, оказавшись с нами на одном уровне. Мне в голову ударил запах её свежести, окрыленности и уют. Чертов запах, который я любил не меньше её.

Через несколько минут должно было всё начаться. Партнер пригласит партнершу, они выйдут в центр зала, и забудутся в танце. Я смогу вновь коснуться её, едва заметно обнять и прижать к себе так крепко, чтобы без слов передать, насколько я сожалею.

Ян с Рэном глазели на своих партнерш, пытаясь с ними заговорить и пуская шутки в своей привычной манере, а я не мог раскрыть рта, чтобы произнести хоть слово. Хотя говорить хотелось о многом. И прежде всего о том, насколько она прекрасна. Невообразима прекрасна.

— Ты… — начал я, но обомлел.

Где делся весь мой широкий словарный запах.

А его-то и не было. Потому что рядом стояла та, от которой я терял дар речи и забывал собственное имя.

— Не надо, — она покачала головой, сжав губы в тонкую линию, чтобы не расплакаться.

И внутри словно вновь что-то треснуло.

Речь ведущей затихла. Прозвучали первые аккорды саксофона. Мы смотрели друг на друга так долго, что, казалось, прошла целая вечность. И даже больше.

Пары разошлись по залу, присев в реверансе, который на протяжении месяца учили на тренировках. И когда ладонь Эрики легла в протянутую мной, я забыл все движения. Забыл, что вообще надо было сдвинуться с месте.

Заметив моё смятение, девушка приблизилась сама, положив одну руку мне на плечо, а вторую всё ещё держа в моей ладони. Я притянул её к себе за талию, чувствуя, как напряглось её тело. Как вздрогнула она от прикосновений. И это ранило в разы хуже, чем острием ножа.

В безмолвном танце, где мы растворились под музыку, я не отрывал от неё взгляда. Эрика, время от времени, позволяла играть мне в гляделки, глядя снизу вверх, с такой болью и разочарованием, что я готов был выдрать все волосы себе на голове. Она разочаровалась во мне.