День рождения мертвецов - Стюарт Макбрайд

Поднял пистолет:

— Где Кети?

Он отшатнулся, уставился на ноги, руки пауками забегали по полке.

— Я не…

— ГДЕ МОЯ ДОЧЬ, МАТЬ ТВОЮ?

— Это не я, меня заставили, они…

— Где она? — Я, хромая, подошел к нему.

Крысы повернулись и уставились на меня. Задергались чешуйчатые розовые хвосты.

— Я… — Он дернул плечом. — Они забрали ее. Они ее выкопали и забрали.

Выкопали? Что-то плотное встало у меня поперек горла, перекрывая воздух… Ребекка. Они выкопали Ребекку вместе с остальными.

— Не Ребекка! Кети! Где Кети? Ее не было на твоих кровавых снимках. ГДЕ ОНА?

Он, нахмурившись, взглянул на меня:

— Кети? Мы не… Кто такая Кети?

— Кети Хендерсон. Кети Николь. Моя дочь, черт возьми! — Я вынул бумажник, раскрыл и показал ему фотографию. — Кети!

— Я не знаю, никогда ее раньше не видел, это…

Я приставил пистолет к его лбу.

Макензи завопил, его руки стали хвататься за полки, на бетонный пол полетели картонные ящики и жестянки.

— Я ничего не делал, я просто фотографировал, это все она! Я не хотел! Это…

— ГДЕ ОНА?

— Я не знаю, я никогда не видел…

Пистолет рявкнул, как питбуль.

Макензи завопил, хватаясь руками за дыру, на месте которой когда-то был кусок его левого уха. Выстрел эхом отозвался в шлакобетонных стенах.

Он опустился на четвереньки, сквозь пальцы сочилась кровь.

— Где она?

— Я НЕ ЗНАЮ!

Я ударил его пистолетом наотмашь, и он с грохотом свалился на полки:

— Ааааааагх…

— Кети Хендерсон, твоя четырнадцатая жертва.

Он заморгал полными слез глазами:

— Четырнадцатая?

В углу комнаты раковина, рядом с ней швабра и ведро на колесиках, полное серой грязной воды. Это, конечно, не «Пино Нуар» девяносто шестого года, но вполне сойдет.

— Последний шанс.

— Я не понимаю… — Он пялился на меня, сморщив брови; рот искажен гримасой боли, по щеке течет кровь. — Зачем нам нужна четырнадцатая?

Нужно было найти что-то, к чему можно было привязать ублюдка. Дверь была слишком тяжелой, и я вряд ли мог сбить ее с нетель. Ничего, подойдет стеллаж. Ухватившись за ближайший, оторвал его от стены и бросил на пол. В разные стороны полетели рулоны туалетной бумаги и пластиковые бутыли с чистящей жидкостью.

Макензи закричал, схватившись руками за голову:

— Я не трогал ее!

— Водичку в тебя никогда не вливали? Сейчас ты у меня попробуешь…

За спиной какой-то шум.

Да черт возьми, ну почему никто никогда меня не слушает?

— Элис, я же тебе сказал — иди в морг. — Повернулся. Замер.

Это была не Элис. Это была Крысолов. Она была громадная, плечи сгорблены, стояла и пялилась на меня. В свете фонарика ее глаза сверкали, как у крыс в клетках… Оскалилась и прошипела:

— Отпусти моего братишку!

Кулак прилетел ниоткуда — где-то глубоко в голове вспыхнули искры, в глазах помутилось, пол закачался под ногами. И еще один удар.

Меня качнуло назад, и я, споткнувшись обо что-то, полетел на стену с крысиными полками. Шипение, грохот, щелканье желтых зубов.

Следующий удар выбил воздух из моих легких, обвязав грудь колючей проволокой.

Дерись. Сопротивляйся, беспомощный ублюдок.

Ударил ее в лицо. Промахнулся. Удар в живот вдобавок ко всем остальным неприятностям сломал меня пополам.

Колени отказались повиноваться.

Она схватила меня и снова с размаху бросила на клетки.

Крысиный визг. Вонь от крысиной мочи и дерьма.

Выдави ей глаза. Кусай ее. Пни ее ногой в живот. СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ!

Она занесла надо мной громадный кулак и ухмыльнулась:

— А ты гадкий.

Бац.

Моргнул. Как?.. Я был на полу, лежал на спине, смотрел на переплетение труб и электрических проводов. В ушах звенело, перед глазами вертелись черные точки.

— Умммгг…

Голоса в подкрашенной красным темноте…

— Кто такая Кети Хендерсон? — Голос Макензи дрожал.

— Не знаю. — Крысолов говорила еле слышно.

— Он думает, что мы похитили четырнадцать девочек, в смысле, зачем нам было брать четырнадцать? В этом нет никакого смысла.

— Я устала.

С третьей попытки смог приподняться на локтях. Снова моргнул, пытаясь прогнать черные точки. Голова раскалывалась.

Эти двое сидели на бетонном полу, стена за ними была заполнена сверкающими глазами.

— Все в порядке. — Макензи убрал волосы с лица сестры. — Скоро можно будет пойти домой.

— Все кончено.

Он улыбнулся:

— Все кончено.

— У тебя ухо кровит.

Оно выглядело как кусок непрожеванного бекона.

Я схватился за опрокинутый стеллаж и, опираясь на него, попытался подняться, пока не сел, опираясь спиной на раковину в углу. Задыхался, потел, каждое движение вызывало приступы острой боли. Нога болела и горела огнем, спина раскалывалась, а голова была наполнена горячим паром.

Крысолов ткнула в меня пальцем:

— Он знает.

Макензи кивнул:

— Теперь все знают.

— Надо его убить. Убить и сжечь в крематории.

— Да пошли вы… да пошли вы оба.

Я сунул руку в карман… Пистолета не было.

Макензи поднял руку, показал его. Покачал головой:

— Не надо.

— Мы убьем его и сунем в печь для кремации. — Крысолов встала и наклонилась надо мной.

— Лиза, мы не можем это сделать. Я не могу. — Уставился на лежащий в руке пистолет. — Нам нужно уходить, пока не пришли другие люди.

— Мы не можем уйти, пока не позаботимся об Андреа.

— Они забрали ее. Они проникли в дом. И забрали ее с собой. — Он посмотрел на меня. — Так ведь?

Я вытер пот со лба:

— Все кончено.

— Нет, ничего не кончено. — Крысолов сжала грязные руки в кулаки. — Мы заберем ее обратно. Мы заберем ее обратно и заставим эту суку заплатить за все, что она сделала с нами! Эта кровь, эти крики, эти фотографии. Мы заберем ее.

— Сюда едет группа захвата. Вам никуда не уйти.

— Мы схватим ее и разорвем на куски, как и всех остальных. — И сделала шаг вперед. — А его мы убьем и сунем в печь.

Я вытащил из мусора на полу бутыль с дезинфицирующим раствором. Начал вертеть крышку артритными пальцами. Что за тупой идиот придумал крышки с защитой от детей? Ну давай же…

Она схватила меня за горло и рывком поставила на ноги.

Ее рука, словно петля, обхватила мою шею, сжимая горло и перекрывая воздух, заставляя кровь стучать в ушах.

Я заскреб руками по морщинистому лицу, вцепился ей в пальцы. Они не разжимались.

Бутыль с раствором шлепнулась на пол.

Скрипнула дверь.

— Мы убьем его и сунем в печь. — От нее вдруг запахло «Фиалками Пармы».

Я моргнул и уставился ей за плечо.

Посреди комнаты стояла Элис, держа в руках, словно биту, кусок металлической трубы.

— ЭЙ, УРОДИНА!

Крысолов обернулась, глаза узкие и черные. Открыла рот и завопила, брызгая слюной, сквозь коричневые зубы:

— Всех их убьем!

Труба просвистела в воздухе и ударила ей в висок. В фонтане крови в разные стороны разлетелись волосы и куски кожи.

Ее руки вокруг моей шеи обмякли, она сделала, качаясь, пару шагов в сторону и рухнула как подрубленное дерево. Дернулась несколько раз и затихла. Так она и лежала, вытянувшись во весь рост, с открытыми глазами, а кровь ручейками текла у нее из носа и изо рта.

Элис бросила трубу. Она загрохотала и загремела но бетону, отзываясь эхом в стенах маленькой комнаты.

— Она что… Я не хотела… Это просто… У меня не было другого выхода…

Я сделал, хромая, несколько шагов к Фрэнку Макензи. Протянул руку:

— Отдай пистолет.

— Лиза не виновата. — Он даже не взглянул на меня. — Это все Андреа… Это всегда была Андреа.

— Дай мне пистолет.

Он поднял его и уставился на дуло. Потом приложил его к своему виску. Закрыл глаза. Сипло выдохнул сквозь зубы, обрызгав слюной выпачканную в крови рубашку. Вздрогнул. Заплакал.

Я наклонился и вынул пистолет у него из руки.

49

Фрэнк Макензи держал разбитую голову сестры у себя на коленях, нежно касаясь рукой пропитанных кровью волос:

— Шшш… Все хорошо… Все будет хорошо…

Я прислонился спиной к раковине. Пистолет, тяжелый, словно наковальня, вытягивал мою руку из сустава.

Элис, переступая с ноги на ногу, обнимала себя руками и тихо повторяла:

— Мне так жаль, мне очень-очень жаль, мне так жаль…

В моем кармане пистолет весил меньше, но ненамного.

— Вы не похищали Кети?

Он покачал головой:

— Мы похищали только Андреа. Все девочки были Андреа. — Он шмыгнул носом и провел рукой по глазам, оставив на них темно-красный след. — Она бросила нас. Сбежала и оставила Лизу и меня с ним. Мне было пять…