Глаза погребённых - Мигель Астуриас

— Приказ выполнен?

— Я взял с собой все, что было найдено…

— Так уж и быть, я прощу вам на этот раз непочтительное отношение к старшим, но на будущее — учтите. Идите быстрее, бумаги оставьте у меня в кабинете, заприте его на ключ и немедленно возвращайтесь. Оружие с собой?

— Пистолет.

— Достаточно.

— С вашего разрешения…

— Можете идти.

— Как времена меняются! — воскликнул Лусеро, заметив, что капитан Каркамо удалился. — Раньше все было по-другому. Раньше такие вопросы не решали с помощью оружия… Вы курите, майор?

— Я, знаете ли, курю обычно наш табак, отечественный, но чтобы не уронить себя в ваших глазах, приму одну из ваших… — Он сунул толстые пальцы, большой и указательный, в портсигар дона Хуанчо — массивный золотой портсигар с монограммой из бриллиантов и рубинов. — Что это за марка? — спросил майор, читая надпись на сигарете, затем поднес ее к носу и с наслаждением вдохнул аромат, прежде чем сунуть сигарету в рот.

— Да, майор, скажу я вам, довелось нам жить в весьма трудные времена.

— Что о вас говорить, вы купаетесь в деньгах!.. Вот нам каково, подвешены за шею в течение всего месяца в ожидании святого дня получки.

— Как бы то ни было, майор, как бы то ни было, все это очень сложно. Представляете себе, какой оборот приняли события в Бананере, а всеобщая забастовка, которой угрожают…

— Мы, как кто-то сказал, очутились в кратере вулкана!.. — воскликнул похожий на луковицу майор не то насмешливо, не то серьезно.

— А это значит, что времена настали скверные — и не потому, что ныне идет борьба против Компании — в свое время мы тоже в ней приняли участие, причем настолько активное, что нас, меня и моего брата Лино, арестовали. Связали, привезли в столицу и бросили в одиночные камеры. Если бы не Лестер Мид, сгноили бы нас в тюрьме.

— Он был гринго, а, между нами говоря, гринго — значит, всесильный.

— Гринго, но из хороших…

— Для вас, что и говорить, это была лотерея…

— Идеалист, своего рода практический идеалист! Помнится, как вначале, когда мы только еще начинали организовываться, чтобы выступить против «Платанеры», он сказал нам: это вам, ребята, не поединок на мачете, а напряженная экономическая борьба, и выиграть ее можно, лишь создавая источники богатства, развивая промышленность… Он так говорил, да… Ах, если бы этот человек не умер, — будь проклят тот ураган, что унес его!.. — организовал бы он предприятие свободных тружеников, не питающих друг к другу ненависти.

— Вот так и бывает: хороший человек попадает в могилу, а плохой — на трон…

— Он предугадал все, что сейчас происходит, — и также вооруженную борьбу, борьбу не на жизнь, а на смерть… Он так и говорил, да… Он не был столь бескорыстен, когда создавал «Тропикаль платанеру», ведь «Платанера» не только не подрывала интересы акционеров, но и содействовала им своим справедливым курсом по отношению к нашей стране и к рабочим. Если бы Лестер Мид был жив, банановая политика в корне была бы изменена и не было бы нынешних конфликтов, которые с каждым разом становятся все более острыми. Возможно, он основал бы обособленную Компанию.

— Да, но его поглотила бы более крупная Компания, как это произошло в Ибуэрас…

— Возникли две концепции, две системы в эксплуатации банановых богатств: одна — Зеленого Папы, вторая — Лестера Мида, и победила та, которая принадлежит пирату, Его Зеленому Святейшеству, победила с помощью святых сил природы, — помог ураган, обрушившийся на плантации Юга и оборвавший жизнь Лестера Мида. Но надолго ли эта победа? Не говорил ли сам Лестер Mид, что налетит другой ураган, ураган восстания трудящихся, требующих справедливости, и этот ураган сметет все? Это подтверждается событиями нашего времени…

— Кого я хотел бы узнать ближе, так это его жену… — Комендант вылупил остекленевшие крокодильи глаза на Лусеро и, тяжело дыша, будто через нос и рот выходил у него весь жар тела, добавил: — Похоже, эта женщина стоила кое-чего, я имею в виду — стоила как женщина…

— По правде говоря, майор, я на нее смотрел только как на высшее воплощение идеалов ее мужа…

Лусеро пододвинул свой стул к стулу коменданта, и тот, решив, что Хуан собирается рассказать что-то интимное насчет Лиленд, наклонился и почти при- жал ухо к губам собеседника, но, услышав, что тот продолжает говорить о «Тропикаль платанере», зевнул во весь рот.

— И в этом случае, как всегда, насилие исходило от Компании…

Не в силах сдержать новый зевок, комендант широко открыл рот, уже не прикрывая его ладонью, и попытался возразить Лусеро.

— Большей частью! Большей частью… — настаивал Лусеро. — Рабочие стали защищаться, когда увидели, что их атакуют, решили обороняться на набережной. Почему же войска открыли огонь против них?

— Армия, мой друг, вы должны это знать, выполняет приказы, а приказ есть приказ.

— Никто не утверждает, что армия виновата. Мы говорим о Компании. Это верно, что армия выполняет приказы, а однако, задумывались ли офицеры нашей армии, мой уважаемый майор, кто отдает эти приказы? Закуривайте еще…

— Буду курить свои, если хотите, угощу…

— С удовольствием, хотя они, кажется, крепковаты…

Они зажгли сигареты из тех, что курил комендант, и после первых затяжек Лусеро закашлялся — табак был крепкий, как перец. Передохнув, Лусеро продол- жал конфиденциальным тоном:

— Да, несомненно, армия выполняет приказы, она не может их не выполнять. Но эти приказы — откуда они исходят?.. Вот вопрос, который должны перед собой поставить военные… Как появляются подобные приказы… Ключом являются газеты, подлинные отмычки Компании, открывающие любую дверь. Самое незначительное осложнение, малейшее требование со стороны рабочих силой газетной магии превращается в национальную проблему…

— Но это все знают. И делается это для того, чтобы заполнить пустоту, вакуум. У них любое событие — повод для скандала…

— Все это не так уж невинно, как кажется на первый взгляд… Вначале дело раздувают, придают ему масштаб, которого оно на самом деле не имеет, а цель — уничтожить в зародыше любую инициативу трудящихся в их борьбе за улучшение условий жизни. И что же получается?.. Пущена в ход лживая информация, скажем, с какой-то крошечной долей правды. Но, убедившись, что им не удалось погасить недовольство, вызванное голодом и плохим отношением к рабочим, газеты начинают повышать тон. Ложь, если ее напечатать в газете, становится похожей на правду. Растут тиражи. Продавцы газет кричат все громче. Читатели расхватывают выпуски с последними новостями. И когда шумиха достигает апогея, начинаются советы, просьбы, призывы, требования о вмешательстве правительства, и в игру вступают власти: против рабочих бросают армию, в ход пускают силу. Кто оплачивает эти газеты?.. Пытались ли военные задуматься, кто оплачивает эти газеты?.. Компания «Тропикаль платанера»! Да, да, именно то, что вы слышите…

— Должно быть, им платят бешеные деньги…

— Нет, сеньор, и это самое грустное. Наши соотечественники не способны даже продаваться подороже…

— Каждый живет, как может…

— Ну, это не оправдание…

— Да, думаю, что нас водят за нос вовсю, но, поскольку приказ есть приказ, его обязаны выполнять… — И, помолчав минуту, он добавил: — А что произошло бы, сеньор Лусеро, если бы они не выполнялись?

— Что произошло бы?.. За неимением слепых исполнителей своих приказов, ослепленных постыдной спекуляцией в прессе, Компания была бы вынуждена идти другим путем, попыталась бы по-человечески отнестись к своим пеонам… может быть, приняла бы то, что мы — большинство акционеров — ей предлагали…

— Значит, вы обвиняете армию?

— До известной степени. Одно дело — охранять общественный порядок, а другое — охранять такой общественный порядок, который выгоден только «Тропикаль платанере». Это бесспорно, надо называть вещи своими именами.

— В армии не принято рассуждать…

— А никто и не просит рассуждать. Я лишь говорю, что не нужно плясать под дудку этой шайки гринго. Нам, акционерам — выразителям доброй воли, нужно предоставить возможности…

— Да, но вы — их компаньоны…

— К несчастью, да. Во всяком случае, это не означает, что мы не пытаемся следовать примеру тех, кто еще до нас открыто выступал против системы, введенной компанией…

— Не так уж часто, должно быть…

— Несколько случаев известны. Джинджер Кинг, этот однорукий старикан, умер, протестуя против тех методов, которыми пользовались при разбивке план- таций на Карибском побережье: подкупы, грабежи, поджоги, убийства…

— Жаль, что одна ласточка не делает лета…

— А потом — Лестер Мид. Это было ужасно. Он такие вещи говорил в лицо акционерам, что они, должно быть, подумали, будто он рехнулся. С цифрами в руках он доказал, что Компания, пользуясь добропорядочными методами, смогла бы получить те же прибыли, не создавая, как это она сейчас делает, источник постоянной ненависти ко всему, что имеет хоть малейшее отношение к Соединенным Штатам.