Накануне - Николай Кузнецов

Так история вынесла свой приговор линкорам.

Наша программа составлялась задолго до этих событий. Но и тогда уже было очевидно, что авианосцы необходимы хотя бы для защиты линкоров.

Мне кажется, И. С. Исаков и Л. М. Галлер, участвовавшие в разработке программы, понимали истинное значение авианосцев. Но они не могли отстоять свою точку зрения. К ним не особенно прислушивались.

Мне хорошо запомнился случай, когда на просьбу увеличить средства ПВО на кораблях, мне ответил:

— Воевать будем не у берегов Америки…

Все это объясняется, как мне кажется, тем, что недооценивалась опасность для кораблей с воздуха. Как-то значительно позже мы предлагали заменить на некоторых крейсерах одну башню главного калибра зенитной установкой, что значительно усилило бы противовоздушные средства корабля. Но предложение это было решительно отвергнуто.

Вместе с тем у Сталина было особое, трудно объяснимое пристрастие к тяжелым крейсерам. Я об этом узнал не сразу. На одном из совещаний я сделал несколько критических замечаний по проекту тяжелых крейсеров.Когда мы вышли из кабинета, руководящий работник Наркомсудпрома. А. М. Редькин предупредил меня:

— Смотрите не вздумайте и дальше возражать против этих кораблей.— И доверительно пояснил, что Сталин не терпит малейших возражений против тяжелых крейсеров. Об увлечении И. В. Сталина линкорами я знал и раньше. Однажды осенью 1939 года мы, были у него на даче. Помнится, из Таллина приехали К. А. Мерецков и И С. Исаков. Когда, официальная часть разговора окончилась, за ужином зашла речь о Балтийском театре. Я высказал свое сомнение относительно линкоров — не о том, нужны ли в принципе такие корабли, а конкретно, следует ли их строить для мелководного Балтийского моря, где линкоры легко могут подрываться на минах.

Сталин встал из-за стола, прошелся по комнате, сломал две папиросы, высыпал из них табак, набил трубку, закурил.

— По копеечке соберем деньги, а построим, — чеканя каждое слово, проговорил он, строго глядя на меня.

Я подумал, что у него есть какие-то свои планы, делиться которыми он не считает нужным. Возможно, так оно и было.

Выполнение большой судостроительной программы началось в 1937-1938 годах. Проектирование и закладка кораблей велись в необычайно быстром темпе. Еще больший размах дело приобрело в 1939 году. Сотни заводов работали на Наркомат судостроения, изготовляя механизмы и вооружение. Но для вступления в строй крупного корабля требовалось примерно три-пять лет.

Начиная создание большого флота, мы добрым словом поминали наших знаменитых кораблестроителей А. Н. Крылова и Г. И. Бубнова. Их ученики Ю. А. Шимановский, Б. Л. Поздюнин и П. Ф. Папкович — всех их не перечислить! — сейчас трудились много и плодотворно.

С Г. И. Бубновым мне встречаться не довелось. Лекции А. Н. Крылова я слушал в академии. Ближе познакомился с ним лишь в 1945 году. Удостоенный звания Героя Социалистического Труда, овеянный всемирной славой, он оставался простым и скромным. Он принял нас — адмиралов И. С. Исакова, Л. М. Галлера, Н. В. Исаченкова и меня — в своей небольшой квартире. Тема беседы была одна — корабли. Выдающийся ученый умел говорить увлекательно и остроумно. С юмором рассказал он нам, как когда-то руководил установкой кессонов при постройке одного из ленинградских мостов.

— Дали мне в руки огромный рупор. Уселся я с ним на своем КП — на гранитной набережной. Кричу рабочим, а они не слышат: ветер все заглушает. Сгоряча к таким выражениям прибегал, что прохожие уши затыкали…

Алексей Николаевич, несмотря на преклонный возраст, продолжал неутомимо работать. Для нас было большим горем, когда он, по словам одного из товарищей, перестал «вычислять и жить».

Когда встал вопрос об увековечении его памяти, по инициативе моряков имя А. Н. Крылова присвоили только что созданной Академии кораблестроения в Ленинграде. Трудно было найти лучшее решение.

Когда Гитлер в сентябре 1939 года напал на Польшу, очевидно, следовало сразу решать, как быть дальше с этой программой. Строительство большого флота мы могли продолжать прежними темпами, только будучи совершенно уверенными в том, что война начнется не скоро. Коль такой уверенности не было, а ее и не могло быть, дорогостоящую, отнимавшую массу ресурсов программу следовало немедленно свернуть. Мы не внесли такого предложения. Считаю это своей ошибкой. Изменений в нашей программе не последовало. Напротив, темп строительства даже нарастал, что влекло за собой колоссальные расходы на строительство военно-морских баз, доков, заводов и т. д.

В конце 1939 года в Германии был куплен крейсер «Лютцов». Узнал я об этом так. Мне позвонил И. Ф. Тевосян и сообщил, что есть решение приобрести у немцев один из недостроенных крейсеров. Иван Федорович уезжал в Германию для переговоров. Это был не первый случай, когда флотские вопросы решались через голову наркомата, и я ничуть не удивился. Беспокоило другое. Из разговора с Тевосяном стало ясно: по сути дела, крейсера как такового не было, мы получали лишь корпус корабля без механизмов и вооружения. Предполагалось привести его в Ленинград и там достраивать. «А что, если мы не успеем получить необходимое вооружение, боеприпасы?» — думалось мне. Шла война, мало ли что могло случиться в Германии. Но решение было уже принято — спорить поздно. Крейсер купили, и весной 1940 года немецкий буксир доставил его в Ленинград.

Сначала работа шла как будто неплохо. Потом немцы стали тормозить поставки и, наконец, отозвали своих инженеров. Последний из них выехал из СССР буквально за несколько часов до начала войны.

Так обстояло дело с большой судостроительной программой. Уже после войны мне не раз приходилось слышать упреки: почему так поздно начали осуществлять эту программу, почему не свернули строительство крупных кораблей сразу же после нападения Германии на Польшу в сентябре 1939 года?

Строительство крупных кораблей начало свертываться весной 1940 года, но это еще не было кардинальным пересмотром программы. В тот период быстро увеличивалось производство всех видов наземного вооружения — пушек, танков и т. д. Металла и мощностей не хватало. В связи с этим и решили временно прекратить постройку линкоров и тяжелых крейсеров.

Коренной пересмотр программы произошел в октябре 1940 года, после чего стали строить лишь подводные лодки и малые надводные корабли — эсминцы, тральщики и т. д. Флоты получали их от промышленности, осваивали и вводили в строй вплоть до самого последнего мирного дня. Новые линкоры так и остались на стапелях.

Война застигла нас на переходном этапе, когда страна фактически лишь приступила к созданию крупного флота. Наряду со строительством кораблей и военно-морских баз спешно разрабатывались новый Боевой устав, Наставление по ведению морских операций и другие важнейшие документы, в которых должны были найти отражение основные принципы использования военно-морских сил. К сожалению, с этим делом мы не успели справиться до конца.