Гильфердинг А - OlegD

Преступление и наказание. Преступным действием считались нарушение данного обязательства, нарушение установленных законов и обычаев отцов, которыми держалась страна, а равно и неисполнение постановлений городского совета и народа. Наказаниями были: лишение свободы и тяжелое заключение в тюрьму - за первый род преступлений; поток или разграбление и сожжение дома преступника - за последний. Существовали ли наказания увечьем членов и смертная казнь? Судя по тому, что было сказано штетинцами на предложения Оттона принять христианство, можно подумать, что их не было. Для увечья, действительно, мы не находим примеров в наших источниках, но что поморяне предавали позорной смерти не только христианских проповедников, но и своих - на это указания существуют, а потому едва ли и следует заключать из слов штетинцев об отсутствии смертной казни. Существование как ее, так и правного увечья доказывается другими источниками, которых мы здесь не касаемся.

Суд. Каким образом и через кого производился суд и расправа - на это нет никаких указаний. Все, что мы можем отметить в этом отношении - существование права убежища: обвиняемый, которому грозила смерть, убегал в княжье место и был там в безопасности до разбора дела. Если преступление его доказывалось - князь выдавал его на расправу. Конечно, такое учреждение явилось вследствие потребности ограничить действие личной расправы или кровной мести. Как показывает случай с бамбергскими проповедниками - право княжьего убежища мало уважалось волынской вольницей.

Международные отношения. При том распространении в каком мы находим у поморян пиратство и грабеж соседей - международные отношения едва ли могли быть определенны и тверды; но интересы торговли и потребность безопасной жизни все же вызывали необходимость договоров и союзов с другими племенами, основанных на взаимных обязательствах. В таком союзе состояли поморяне с руянами, такие договоры заключали они с Польшей, обязываясь ими к дани и военной помощи. Договоры заключались посредством уполномоченных людей или посланников и скреплялись, как мы заметили выше, символическим действием рукобитья и поцелуя, знаменовавшим мир, согласие и любовь.

Внутренние отношения, т. е. отношения друг к другу отдельных областей страны, кажется, тоже основывались на взаимных обязательствах, по крайней мере - при нападении лютичей на Дымин князь с войсками явился на помощь последнему.

Религия представляла верный нравственный образ быта и культуры народа. Мы находим в ней то же раздвоение, как и в жизни: с одной стороны - это религия мирного земледельца, боготворящего силы природы, чтущего добрых, дружественных богов, наделяющих людей всяким обилием и земным богатством; с другой - это религия воина или пирата, исполненная грозных образов и страха, карающая гибелью, погромами и разорением. Религия поморян перешла за черту простого естественного народного верования и поклонения: она была в веденьи развитой жреческой иерархии и из этой школы выходила в форме доктрины, вероучения, богослужебного ритуала. Божества воплотились в определенные внешние образы (идолы), разместились в определенном порядке по храмам, получили определенный порядок чествования. Насколько во всем этом участвовала объяснительная, систематизирующая богословская работа жрецов - сказать трудно; но присутствие ее здесь несомненно.

Народ, живший в довольстве и благосостоянии, и с понятием божества соединял мысль о материальном обилии и богатстве: оно было для него источником всяких благ земных, оно одевало зеленью и плодами поля и леса, дарило людям стада и всякие другие богатства.

Следы древнейших верований видны в обожании деревьев, орешника и дуба (посвященных богу громовнику?) и водного источника, где обитало какое-то стихийное божество. Воинственное направление народного быта ясно и довольно грубо выразилось в обожании оружия, копья, которое высилось на огромном столбе или колонне среди Волына. Божеств было много. Верховный из них (Свантовит?) имел, так сказать, главное местопребывание в Штетине, в святилище на высокой горе, находившейся в середине города. Большой идол его был представлен в форме человека с тремя смежными головами, почему и назывался Триглавом; золотая повязка покрывала его глаза и губы. По учению жрецов, кажется, впрочем, произвольному, три головы обозначали, что бог властвует над тремя областями: небом, землей и преисподней, а повязка обозначала будто бы, что он не обращает внимания на грехи людей, как бы не видит и молчит о них. Верховный бог был воин-наездник; одним из атрибутов его святилища было седло; он помогал людям в опасных предприятиях. Кроме большого изображения его существовали и малые. Об одном подобном, сделанном из золота, упоминается, что оно помещалось в дупле древесного пня. В Волегоще и у гаволян чтился Яровит, весеннее (земледельческое) божество, ставшее главным богом войны: на стене его святилища висел огромный щит, обтянутый золотом; прикасаться к нему не дерзал никто из смертных, суеверный народ соединял с таким действием какое-то недоброе предзнаменование, это значило, быть может, пробудить к деятельности бранного бога, навлечь гибель. Но во время войны громадный щит выносили и верили, что под его покровом они останутся победителями. О многочисленных идолах других богов, стоявших по разным святилищам в Волыне, Гостькове, Штетине и пр. наши источники отзываются довольно глухо, они замечают только необыкновенно художественную, красивую отделку их, что дает понятие о довольно развитом религиозно-эстетическом чувстве и вкусе народа.

Храмы или святилища, в которых помещались изображения богов и где происходило служение им, находились и в городах и в отдельных укреплениях. Проповедники говорят с удивлением о красоте и богатстве их. В Штетине стояло четыре контины; главная из была отстроена с удивительным художеством: внутри и снаружи на стенах находились резные выпуклые изображения людей, птиц и зверей, представленные так живо и достоверно, что можно было подумать - они живут и дышат. Краски изображений были так прочны, что им вовсе не вредили ни снег, ни дожди. В Гостькове находились также великолепной отделки художественные храмы; жители потратили на них значительную сумму денег и гордились ими, как знаменитым украшением своего города. Нельзя, конечно, утверждать, что эти памятники поморского искусства были произведением местной культуры и местных художников; скорее, здесь можно видеть работу европейских мастеров романского стиля, столь любившего скульптурные изображения зверей, птиц и людей; но, во всяком случае, самый факт существования художественных произведений в Поморье представляет немалое свидетельство в пользу образованности, если не всего народа, то лучших из него. Торговые сношения в этом случае не прошли даром. В храмы - в честь и украшение богов - по старому обычаю приносилась часть добычи, награбленные богатства и оружие врагов; здесь сохранялись золотые и серебряные чаши, огромные позолоченные и украшенные драгоценными камнями рога зверей, пригодные для питья, и другие рога, на которых можно было играть, ножи и кинжалы и вообще всякие редкие и художественные драгоценности. Под покровом богов в зданиях, принадлежащих к храмам, в урочное время, происходили собрания граждан: они сходились сюда играть, веселиться или обсуждать свои дела. Три прочие штетинские контины, менее украшенные, чем главная, служили именно для этой цели: в них кругом были устроены скамьи и столы, за которые и садились приходящие. Религиозное значение трех меньших контин не подлежит сомнению, иначе Оттон не предал бы их разрушению. Служителями богов и блюстителями святилищ их были жрецы. Они совершали богослужения и всякие обряды, связанные с религией, они же служили истолкователями воли божества. Каждое святилище, кажется, имело своего жреца; в Штетине, по числу контин, их было четыре; из них один главный. От прочего народа жрецы отличались особой, длинной одеждой. Власть и влияние их на народ едва ли были особенно значительны, по крайней мере - их противодействие введению христианства находило весьма слабую поддержку и отзыв со стороны лучших людей и всего народа. Мы замечали уже, что в сокровищницы святилищ, в виде жертв, приносилась часть добычи; в источниках упоминаются еще обрядовые жертвоприношения, совершавшиеся под орешником, где обитало божество, а равно и другие умилостивляющие и благодарственные жертвы Триглаву. Воля божества узнавалась посредством гаданий. В Штетине находился огромный и быстрый конь вороной масти; круглый год на него никто не садился, он считался священным и за ним ухаживал один из жрецов. Когда задумывался какой-нибудь набег или военный поход, народ гадал об исходе предприятия следующим образом: на землю клали рядом девять копий, каждое на расстоянии локтя одно от другого; седлали и взнуздывали священного коня, и жрец, смотревший за ним, проводил под уздцы его трижды взад и вперед по лежащим копьям. Если конь проходил, не задев ногами и не смешав копий, то предвещалась удача предприятию, и войско выходило в поход; в противном случае знаменовалась неудача, и предприятие оставлялось. По другому известию, отлагалось не самое предприятие, а только способ его: думали, что божество, через своего коня, таким знамением воспрещает отправление в поход конный и потому прибегали к жребиям, чтобы посредством их узнать, что следует предпринять: пеший ли набег или морской. Во всяком случае - основная мысль гадания ясна: проходя свободно через ряд копий вперед и назад, невидимый божественный всадник тем как бы указывал на свободный, беспрепятственный проход через опасности предприятия, на свободное возвращение домой, стало быть - на удачу. Какое значение имело число девяти копий - неизвестно, но что оно не было случайным - это ясно. Кроме этого способа гадания, наши источники говорят еще о гаданиях жребиями и чашами, которые хранились в святилищах и употреблялись при торжественных случаях. Быть может, гадание чашами заключалось в простом возлиянии напитка в честь божества и молитвы к нему о счастии, благополучии и удаче. Религиозные празднества совершались в земледельческие урочные времена. Таково было празднество, совершавшееся в начале лета в Пырице (в июне), на которое стекался народ из всей окрестной области и проводил время в пирах, играх, плясках и пении. Гаволяне отмечали празднество Яровита в середине апреля, т. е. при возврате солнечной силы и возрождении природы. С полевым, земледельческим характером праздник соединял характер воинский: он совершался окруженный отовсюду священными знаменами. В Волыне празднование божеству (Свантовиту?) происходило в начале лета; к торжеству стекалось множество народа из области. Сверх этих больших праздников были, кажется, и меньшие, местом действия которых служили контины.