Якорь - Корка

Игорь не учел, что космический скафандр — штука плохо приспособленная для экстремального спуска по сыпухе. Он да, теплый, и бросать его ни в коем случае не стоит. Но он еще и довольно тяжелый, и не очень гибкий. И равновесие в нем держать куда трудней, чем без него.

В общем, где-то две трети склона Игорь совершенно неэстетично катился вниз.

Как еще голову не разбил. Но не разбил, чему несказанно обрадовался, когда его падение, наконец, прекратилось.

Очередной день поисков закончился ничем. Огромная планета, как ее всю обыщешь. Даже если не учитывать океаны, полярные шапки и заболоченный экваториальный пояс. Все равно — работа на годы целой бригаде поисковиков.

Ведь у тех, кто был на чужаке, нет ни еды, ни теплой одежды. Вообще ничего. Сколько они продержатся на запасах скафандров? Даже если будут экономить?

Мысли такого вот содержания не давали спать ночами. Проваливаюсь в сон без сновидений часа на четыре, вскакиваю, запускаю двигатель. Перекусываю уже в кресле пилота. И все по новой.

И так два дня. Видения прошлого больше не приходили. Возможно, оттого что слишком крепко сплю. А может, они приходят не везде, а только в определенных местах. Или по определенным дням. Или в зависимости от настроения тех, кто их насылает.

Вчера я видела чудо. Сделала снимки, чтобы потом рассмотреть в подробностях. Чудо больше всего напоминало город, выстроенный из тонких аметистовых трубок, устремленных вверх. Трубки переливались на солнце, искрились, словно в них жила какая-то особенная энергия. А может и жила. Кто знает, что такое эти трубки на самом деле.

Я вообще стараюсь не отвлекаться на местные красоты. Достаточно знать, что они есть.

Сутки здесь заметно короче стандартных земных, часов на пять короче. Но вот световой день почти такой, как у нас на Флоре. Может, оттого, что лето. А может, по другим причинам. Это заметно помогает мне в поисках. Впрочем, пейзаж радует постоянством. Ну, чисто учебник сравнительной планетологии. Джунгли-саванны-пустыни чередуются сообразно правилам. Большая часть материка покрыта лесом, а под кронами может скрываться что угодно, начиная от деревни аборигенов, заканчивая оборонительным комплексом чужаков. И проверить это невозможно. А бояться я устала еще в первую ночь…

Очередные сумерки вновь застали меня в предгорьях.

На самом деле я подозревала, что в горах мне тоже ловить нечего, вряд ли у летающей бочки база не на равнине.

Но я все же проверяла большие долины в горных системах, встреченных мной по пути.

Надвигающаяся тьма заставила искать убежище на ночь. Выбирать было особенно не из чего, да и некогда. Так что мой «Фотон» пристроился на краю обширной долины, по дну которой проложил русло быстрый и довольно широкий ручей. Прозрачный.

Выходить я не собиралась, спать хотелось очень.

Именно в эту ночь я выяснила, что видения и иллюзии привязаны именно к горам. И что это немного больше, сложней, чем просто выбравшиеся из-под контроля картинки памяти…

Солнце закатилось, от заката над зубчатой стеной хребта размазался лимонный остаток, да и тот вскоре померк. Когда его отблески перестали освещать хоть что-то, я уже собиралась лечь спать.

Сначала пришло легкое головокружение, а потом вернулась боль. Та самая, прочно забытая боль в ногах, в суставах, в спине, которая мучила меня последний год перед окончательной трансформацией. Я с отвычки бухнулась на койку и провалялась так, сжавшись в комок, не менее часа.

Все было по-настоящему. Более, чем. Даже привычные светлые переборки «Фотона» все больше напоминали мне золотистые стены моей кухни в коттедже поселка пен-рит.

Но отчасти я была готова к такому повороту событий. Дурак бы не догадался, после предыдущей серии кошмаров наяву, что все может повториться. А значит, где-то здесь, недалеко, протекает та самая река из моих снов. Надо только найти ее.

И я отправилась искать.

Боль в ногах мешала двигаться быстро, сколько бы я себя ни уговаривала, что это фантом. Без толку. Тело отказывалось верить. Тело прекрасно помнило, как плохо ему было, ведь года еще не прошло с тех времен, когда я ползала по квартире на костылях и считала за подвиг поездку в город раз в месяц.

…а сегодня ясное небо. Звезды. Незнакомые рисунки, образы неизвестных преданий. Иду, поминутно запинаясь о камни, бранюсь про себя. Стараюсь не вертеть головой. Мне нужна черная река под снегопадом, а не этот узкий и слишком прозрачный ручей. Мне нужна снежная равнина, ветер, палки кустарника вдоль русла. Сон, виденный уже много раз. Сон, ни разу не повторившийся, но всегда заканчивающийся одним и тем же. Пустотой на дальнем берегу.

Может, я ошиблась? И мои подсознательные страхи не при чем? Что-то другое вызывает иллюзии, притом пугающе точные иллюзии… интересно, а если мне напомнят ощущения в момент взрыва или сразу после, я умру? Хотя, это вряд ли. Вряд ли я помню, как себя тогда чувствовала. Я сам-то взрыв не помню…

К реке я вышла, когда уже собралась возвращаться в катер.

Ветра не было, снег ложился, плавно кружа, как и во все прочие дни. Снежинки рождались прямо из ясного звездного неба, это действие завораживало. Я долго стояла, вглядываясь во тьму наверху.

Потом подобралась к воде. Как в прошлый раз, только медленней. суставы болели до слез, как у старухи.

Вгляделась в дальний берег — пусто.

Но уходить отсюда мне нельзя. Если я сейчас уйду — то смогу ли вернуться когда-нибудь?

Вряд ли. Может, следующая иллюзия меня доконает, и я не то, что к этой реке, я к катеру-то добрести не смогу.

Не хочу думать, почему на том берегу нет Игоря. Разве это может отменить попытку все же добраться туда? Разумеется, нет. Не знаю, по какой такой логике, но мне нужно там быть. Назовите упрямой дурой, страдающей паранойей. Скажите, что сбрендила Сашка, с дерева упала. Сама знаю, что это правда, но еще верней знаю, что мой путь — в воду и на ту сторону. Как бы смешно это ни звучало.

Вода — лед. Песок под ногами — тоже лед. Плыву. Руки коченеют, ног и вовсе не чувствую. И не смотрю вперед. Если посмотрю, то увижу, какое ничтожное расстояние удалось преодолеть и, отчаявшись, поверну назад. Назад почему-то плыть легче…

Но я плыву вперед.

И когда скрюченными пальцами вдруг натыкаюсь на жесткие стебли, которыми зарос дальний берег, долго не могу поверить, что доплыла.

Тот берег ни чем не отличается от этого. Тот же снег, те же кочки промерзшего мха из-под снега. Долго стою, сжавшись, на ледяном ветру, пытаюсь дышать на пальцы. И ведь знаю, что когда вернусь на «Фотон», одежда окажется сухой, а в волосах не будет ни единой льдинки. Но сила обмана такова, что не поверить невозможно. Дрожа, усаживаюсь на камень у берега, подсунув под себя толком не отогретые руки. Сижу, зажмурившись, потому что идти сил нет, и возвращаться ни с чем тоже не могу. Нет, я прекрасно понимаю, что замерзну здесь насмерть, если не буду двигаться. Но если двигаться, то куда? Вот и сижу.