Дороги в неизвестность - Марик Лернер

— Вот только выяснилось, что Леха сильно ошибся. Для определения координат и скорости современные беспилотные летательные аппараты, как правило, используют спутниковые навигационные приемники джи-пи-эс или ГЛОНАСС. Здесь у нас такой радости нет. Кроме того, электроника в Диком поле имеет нехорошую особенность отказывать в самый неподходящий момент. Пришлось заниматься усовершенствованием за счет местных ресурсов и Вещей.

Произведя все необходимые манипуляции, я спросил:

— Все нормально?

— Запуск! — прозвучало из «Говорилки».

— Пошел!

Беспилотник сорвался с направляющей и взлетел. Он прошелся вокруг баржи, покачал крыльями и полетел вперед.

— Полет нормальный, — сообщил голос, — пока ничего интересного. Если что будет происходить, передам.

— Сначала было три таких самолета, — продолжил я, оглянувшись на зрителей. На палубе все стояли, задрав головы, кроме Красотки, старательно делающей вид, что ей неинтересно. — Только один после наших доделок вышел недоработанный и грохнулся. Пришлось разобрать на запчасти. Теперь вроде бы нормально, но нужны испытания в полевых условиях. У нас просто не хватило времени.

Наблюдая за полетом, я продолжил:

— В использовании Вещей есть свои удобства, надо только правильно их применять. Вместе со стандартным аккумулятором стоит «Накопитель». Корпус покрыт тонким слоем специальной пленки, тоже из Вещей, которая перерабатывает тепловое, инфракрасное, ультрафиолетовое излучение в электрическое, а затем подает его в «Накопитель». Коэффициент полезного действия где-то тридцать пять процентов, большего добиться не удалось. Зато днем он вполне способен летать до шести часов, в зависимости от температуры и освещения. Мы старались дать возможность летать на одном «Накопителе» — они сменные и собственного производства, а аккумуляторы имеют определенное время работы, и их придется покупать. Когда «Накопитель» разряжается, самолет возвращается и садится с парашютом на специальную подушку-подбрюшье в круг диаметром метра три, не больше.

— Навстречу плывет баржа, — сообщила «Говорилка». — Расстояние — семь километров. Большая, семьдесят метров в длину и девять в ширину, скорость — четыре с половиной километра в час. На боку написано «В-17». На другом какая-то закорючка типа двойной галочки и тоже цифра 17. Жилые помещения. — Голос замолк и с сомнением продолжил: — На четырех человек. Вижу двух, но, может, еще кто есть. Груз — черный камень. Не знаю, что такое.

— Сейчас посмотрим, — пообещал я, рассматривая изображение на экране.

— Уголь они везут, — сообщил Доцент, — можно даже не смотреть. — При этом он тем не менее с интересом разглядывал, как приближается картинка. А когда разглядел надпись на борту, тут же начал комментировать: — Буква «В» — означает Варшава, а закорючка, надо думать, то же самое, только на латинице. У них там основное производство — добыча угля для заводов в городе и для отопления. Разработка ведется открытым способом, глубина залегания угольного пласта не превышает ста метров. Даже шахты не нужны. Откуда, думаете, у нас может быть выплавка собственного металла? Все из Новой Варшавы. Еще и синтетическое топливо там производят по немецкой технологии времен Второй мировой войны. Дорогое, правда, но не для собственных нужд, а на продажу. Эльфы в самом начале поставили им оборудование и несколько экскаваторов. Поляки у нас материально обеспеченные, в кои-то веки не из России получают, а остальным продают.

— Уголь — это камень, что горит? — утвердительно спросил голос.

— Ага, — подтвердил Доцент. — Антрацитом еще иначе называется.

— Спасибо, — вежливо ответил самолет, — опасности не наблюдаю, следую дальше. А что такое латиница?

— Мы пишем на русском, у нас один алфавит, а есть еще латинский — у поляков и прочей Европы.

«Говорилка» с недоумением спросила:

— Живой, они что, идиоты? Говорить можно по-разному, писать проще одинаково.

Это другая история, я тебе потом расскажу.

— А что он такое сказал? — спросил Доцент.

— Удивляется. Чтобы понимать такие вещи, надо много чего знать, а он у нас молодой, считай, недоучка. Я в разные подробности — чем отличаются поляки от русских или болгар, — не углублялся. — И пояснил для слушателей: — В программное обеспечение пришлось залезть, он теперь имеет свой собственный обучающийся мозг и летает с привязкой к местности. Начальная точка — человек с «Говорилкой». Постоянно следить не надо, сам скажет, если что заметит интересное. На первых порах будет часто лишнее докладывать, пока не разберется и все по полочкам не разложит, потом, будем надеяться, сам справится.

— Он что, самообучающийся искусственный интеллект? — восхищенно спросила Даша.

— И кому нобелевку выдавать? — подхватил Доцент.

— Ну, — переглянувшись с Черепахой, — не совсем так. Это тоже использование одной Вещи, только это собственная разработка, и пояснять подробности я не буду. Может быть, со временем из него и получится искусственный интеллект, но пока это только компьютер. Это как разумное оружие. Оно вообще-то умное, но интересы строго ограничены в определенном направлении. Если честно, мне самому интересно, что получится. Никто еще никогда такой сложный механизм не делал. Первый опыт. Так можно действительно нобелевку получить.

— А как его зовут?

— Какой интересный вопрос… Ты нас слышишь?

— Да, — подтвердила «Говорилка». — Женский голос идентифицирован как член отряда по имени Даша. Я могу ответить?

— Права партнера.

— Принято. До сих пор мне не требовалось отдельное обозначение, ведь я один такой. Но у каждого должно быть Имя. Даже баржа имеет. Я думаю, — застенчиво сообщил голос, — что меня зовут Летчик.

— Какое красивое имя! — с непередаваемо женскими восхищенными интонациями сообщила Даша.

— Правда? — заинтересованно спросил Летчик.

— Конечно, правда. Только почему один? Живой сказал, что вас двое.

— Нет. Он и я — мы один.

Доцент удивленно моргнул и уставился на меня:

— Это как?

— Вещь, — делая умное лицо, ответил я. — Они в постоянном контакте. Я ж говорю, впервые попробовали. Результат получился несколько неожиданным. Зато, даже если один разобьется, ничего не потеряется, — что знает один, знает и другой. А заодно и общий управляющий компьютер.

— Две нобелевки, — пробурчал Доцент.

— А, — отмахнулся я. — Если бы я еще знал, как делать эту Вещь. А то ведь использование чужой разработки с неизвестным происхождением и таинственным назначением.